— Рыжего. Какая разница! Перестань смеяться! Рыжие волосы встречаются гораздо чаще, чем вы думаете! — Я хочу прочитать это возмутительно-непристойное произведение, — заявляет Мара. — Нет. Ни за что. Ни в коем случае. — Прес так яростно качает головой, что чуть не вытряхивается со своего места. — Мама все равно заставила меня удалить письма. Теперь они исчезли. — Я не такая доверчивая, как твоя мама, подруга. Ты немедленно выуживаешь это дерьмо из корзины. — Нет! Бедная Пресли. С первого курса мы были вынуждены давать и делать все, что Мара хочет. Замечательно, что на этот раз Прес заступается за себя и говорит «нет», но мне также интересно, как долго это продлится. Когда Мара нацеливается на что-то, она подобна собаке с костью — та не сдается. — Прошу прощения. Я поднимаю взгляд, и у меня перехватывает дыхание. Моя улыбка исчезает. Рэн Джейкоби стоит рядом с нашим столиком с чашкой кофе навынос в руке и смотрит прямо на меня. Мой язык словно сделан из наждачной бумаги. Его глаза тревожного оттенка зеленого — такие яркие, что кажутся ненастоящими. Из нагрудного кармана его полуночно-черной рубашки на пуговицах торчит какое-то перо. — Карина, верно? — Парень наклоняет голову под углом, словно он инопланетянин, все еще пытающейся понять, как работает язык человеческого тела. — Э-э... Рэн? — Мара машет рукой перед моим лицом, пытаясь привлечь внимание парня. Он бросает на нее такой пустой взгляд, что у меня по спине пробегает холодок. Однако Мара кокетливо улыбается, предпочитая не обращать на это внимания. — О, привет. Да, помнишь меня? Я та девушка, с которой ты переписывался, Мара. Сегодня вечером мы идем на свидание. Ты пригласил меня потусоваться. Рэн выглядит смущенным. Он делает глоток из своего кофе из стаканчика. — Я знаю, кто ты. — Ладно. Итак..? — Мара пожимает плечами, поднимая руки вверх. — Что ты делаешь? Почему клеишься к моей подруге прямо у меня на глазах? Искаженный лай смеха вылетает из его рта. — Клеюсь к ней? Даже не собирался. Я спросил, зовут ли ее Карина. — Ты знаешь, что это так, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Чего ты хочешь, Рэн? Его взгляд возвращается ко мне, внезапно становясь более сосредоточенным. — Ничего особенного. Я только что понял, что мы на самом деле не знали друг друга. Какова твоя история? — Какова моя история? — Если мой голос звучит недоверчиво, то это потому, что, черт возьми, так я себя чувствую. — Да. Откуда ты? Почему ты здесь? Твои родители военные? «Ладно, что сейчас происходит?» — задаю я вопрос в своей голове. — Эй! Джейкоби! Какого хрена? — спрашивает Мара вслух. — Ты не задал мне ни единого личного вопроса. Зато Кэрри устроил допрос с пристрастием. И говоришь, что не клеишься к ней? — Я уже знаю о тебе все, что мне нужно знать. Она откидывается на спинку стула. — Серьезно? Откуда же я тогда? Почему я здесь? Мои родители военные? — Все это не имеет отношения к делу. — Ах нет? — Ее голос на три октавы выше, чем нужно. Ребята за соседним столиком смотрят на нас. — Потому что ты совершенно ясно изложила свои намерения. — Парень указывает на нее своим стаканчиком с кофе. — Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул. Хочешь, чтобы мой член был у тебя во рту, а мои пальцы — в твоей киске. Это все, что мне нужно знать о тебе. Ее челюсть падает на пол во второй раз за сегодняшний день. На этот раз моя челюсть присоединяется к ее. Прес смотрит на свою еду, ее шея и грудь покрыта красными пятнами. — Что за?.. — ахает Мара. — Ты сама спрашивала обо мне что-то личное? — спрашивает он. — Знаешь ли ты хоть что-нибудь обо мне из нашего разговора, когда пыталась узнать меня получше? Мара нервничает. — Потому что сообщения, которые ты мне присылала, граничат с порнографией. Не совсем светская болтовня. Я не говорю, что в этом есть что-то неправильное. Мне нравится хорошая фотка киски так же сильно, как и любому другому парню… Мара вскакивает со своего места, два круга унижения окрашивают ее щеки. Ее нижняя губа тревожно подрагивает, перед слезами. — Сегодня что, день «прикопайся к Маре»? Ты отвратителен. Я отправила это тебе лично! Рэн остается лишенным каких-либо эмоций. Он делает еще глоток кофе. — Не умно посылать интимные фотки своего тела парням, которых ты едва знаешь. — Ты прислал мне фотографию своего члена! — Мара официально перешла черту истерии. — Если я недостаточно умна, посылая тебе обнаженку, тогда сам то ты какой? Он одаривает ее волчьей ухмылкой. — На самом деле это был член Марка Уолберга. Я нашел его в Интернете. — Кто, черт возьми, такой Марк Уол... О, боже! — Мара выскакивает из-за стола, оставляя телефон, сумку и недоеденный салат «Уолдорф». Рэн смотрит ей вслед с социопатической апатией. Он действительно выглядит разочарованным, когда пытается сделать еще один глоток кофе и понимает, что стаканчик пуст. Парень ставит его на стол и снова обращает свое внимание на меня. — Итак. Еще раз, откуда ты? Черт возьми. Ты, должно быть, шутишь. — Зачем тебе это знать? — В последнее время Дэш был с тобой очень дружелюбен. Я подумал, что было бы неплохо, если бы и я тоже узнал о тебе немного больше. С тех пор, как один из моих лучших друзей заинтересовался тобой, понимаешь? Это, должно быть, какая-то шутка. — Поверь мне, Дэш не дружелюбен ко мне. И то, как ты только что разговаривал с Марой, было чертовски отвратительно. Ты ведь это понимаешь, верно? Уходи! Рэн просто улыбается. Улыбается и уходит. Пресли прочищает горло. — Возможно, сейчас не лучшее время поднимать эту тему... но должна сказать, я всегда чувствую себя невидимкой, когда происходит такое дерьмо. «На грани» и близко не подходит к описанию моего настроения на оставшуюся часть дня. Я взволнована. Как на иголках. Неврастеничка. В панике. И не потому, что Рэн Джейкоби был груб со мной. У меня есть гораздо более важные вещи, о которых нужно беспокоиться. Я изнываю на истории и испанском языке. Дэша нет ни в одном из этих классов, что здорово и в то же время очень неудобно, потому что я боюсь его увидеть, и мне очень нужно поговорить с ним. Все больше и больше с каждой секундой. К счастью, я знаю, где он будет, когда закончится мой последний урок. В то время как все мои одноклассники устремляются к выходу, взволнованные тем, что сегодня пятница и им разрешено покинуть территорию академии, я единственная идиотка, пытающаяся пробраться в библиотеку. Когда я прихожу, миссис Ламбет закрывает двери. Пытаясь справиться с замком, пожилая библиотекарша подпрыгивает, когда я появляюсь рядом. — Господь Всемогущий, дитя. Ты напугала меня. Что, черт возьми, ты делаешь, пытаешься убить меня? — Мне очень жаль, миссис Ламбет. Я хотела получить фору в выполнении своих заданий. Если я все это сделаю сейчас, то смогу наслаждаться выходными. Технически библиотека должна оставаться открытой до шести вечера в течение недели, но редко кто из нас пользуется ею после звонка. У нас есть онлайн-доступ к большинству материалов, необходимых для выполнения домашних заданий, и парты для занятий в уединении наших собственных комнат. Кроме того, в библиотеке, якобы чертовски много привидений, и признаю, что здесь становится очень жутко, как только стемнеет. Миссис Ламбет не впечатлена. — Я составляю каталог новых дополнений, мисс Мендоса. Ты войдешь, и наступит полночь, прежде чем я дойду до этого. — Я буду читать и заниматься, клянусь. Это всего лишь я. Мне не нужна нянька. В какие неприятности я могу вляпаться? Она хмыкает. — Забавно, что ты спрашиваешь. Джозеф Квентин использовал компьютеры академии для оплаты метамфетамина в даркнете в прошлом месяце. Черт возьми. Если она не впустит меня в библиотеку, это не будет концом света, но будет означать, что мне придется ждать еще полтора часа, чтобы получить ответы. Не думаю, что смогу ждать так долго. Моя голова вот-вот взорвется, и служащим придется оттирать серое вещество с пола, если я буду вынуждена терпеть этот уровень беспокойства так долго. Библиотекарша ворчит, глядя на меня сквозь линзы бутылок из-под кока-колы своих читателей. — Я никому не могу доверять работу с компьютером, дитя. Нет, если я не смогу присматривать за тобой. Мне нужно убедиться, что ты не заказываешь метамфетамины. Не думаю, что она даже знает, что такое метамфетамин, но чертовски уверена, что не хочет, чтобы я покупала что-либо из этого. Не в ее дежурство. Дарю ей, как я надеюсь, обаятельную улыбку. — Мне не нужно пользоваться компьютером. Мне нужно тихое местечко для работы и место, чтобы разложить свои книги. Вот и все.