— Я вам советую… — Я хочу его выслушать, — настаивал Смайз. Он отмахнулся от Маккарти, продолжая смотреть на Лукаса. — Почему это его цели могут не совпадать с моими? — Я не хочу подвергать сомнению этичность поведения адвоката, — начал Лукас, — но если дело дойдет до суда, то оно станет одним из крупнейших разбирательств десятилетия. В Миннесоте не часто встречаются маньяки-убийцы. И если он добьется оправдательного приговора, то на этом деле сделает себе имя. С другой стороны, ты будешь полностью уничтожен, независимо от исхода дела. Это, конечно, очень плохо, но так оно и будет. Ты не новичок в вопросах юриспруденции и понимаешь, о чем я говорю. — Хватит, — сказал Маккарти. — У вас предвзятое отношение к делу. — Вовсе нет. У меня предвзятое отношение к твоей позиции в этом деле. Я больше не буду об этом говорить. Я только… Маккарти встал между Лукасом и Смайзом, повернувшись при этом к Лукасу спиной, и нагнулся к своему подопечному. — Послушай. Если ты не желаешь, чтобы я представлял твои интересы, пусть будет так. Но как твой адвокат, я тебе говорю, что сейчас ты не должен говорить… — Я хочу послушать. Только и всего, — сказал Смайз. — Ты можешь сидеть и слушать вместе со мной, или иди гуляй, а я возьму себе другого адвоката. Маккарти выпрямился и покачал головой. — Я тебя предупредил. Лукас отошел в сторону и встал таким образом, чтобы Смайз его видел. — Если у тебя есть какое-нибудь алиби, особенно если это хорошее алиби и соответствует времени совершения хоть одного убийства, то лучше заявить об этом сейчас, — посоветовал Дэвенпорт. — Вот что я хотел тебе сказать. Если у тебя есть алиби, то ты, конечно, можешь довести дело до суда и утереть нам нос, но вряд ли ты сможешь работать, как прежде. Вопрос останется открытым. А в архиве будет храниться твое дело. Где-нибудь в Нью-Йорке тебя остановят за нарушение правил дорожного движения, патрульный сделает запрос в национальный информационный центр уголовных преступлений и получит ответ, что тебя однажды арестовывали по подозрению в нескольких убийствах. А вот еще одна вероятность. — Какая? — Тебя могут признать виновным, даже если на самом деле ты невиновен. Такое иногда случается. Даже при наличии хорошего алиби суд присяжных может признать тебя виновным. Такое бывает. И ты это знаешь. Присяжные заседатели могут подумать: «Какого черта! Если бы он был невиновен, то полицейские не стали бы его арестовывать». Маккарти подтвердит тебе это. Смайз кивнул головой в сторону Маккарти. — Он сказал мне, что, как только я выложу вам свое алиби, вы сразу же направите своих людей, чтобы опровергнуть его. Лукас облокотился о стол. — Он абсолютно прав. Мы так и сделаем. И если нам это не удастся, то я гарантирую, что ты будешь гулять на свободе и ничего не случится. Ничего. На тебя еще не оформляли документы. И не будут. Пока же у нас достаточно оснований, чтобы задержать тебя, а возможно, и отдать под суд. Не знаю, что тебе говорили наши люди, но я могу сказать, что установлена твоя связь с двумя жертвами, и есть еще один человек, который имеет отношение к делу, кроме того, есть и некоторые улики. Но если у тебя имеется хорошее алиби, то от всего этого и следа не останется. Смайз побледнел. — Этого не может быть. Никаких вещественных доказательств. Я имею в виду… — Ты не знаешь, что это такое, — заметил Лукас. — Но они у нас есть. А теперь я предлагаю вам с мистером Маккарти пойти в коридор, пошептаться немного, а потом возвратиться сюда. — Да, мы так и сделаем, — согласился Маккарти. Они вернулись через пять минут. — Мы уже поговорили, — объявил адвокат, он был доволен собой. Лукас взглянул на Смайза. — Ты делаешь большую ошибку. — Он сказал… — начал тот, но Маккарти схватил его за руку и отрицательно замотал головой. — На твои заверения нельзя положиться, — заявил Маккарти Дэвенпорту. — Из всего того, что ты здесь наговорил, можно вывести два возможных варианта. У вас ничего нет, и вы изо всех сил пытаетесь состряпать дело. В таком случае у вас все равно ничего не получится. Или же у вас что-то есть, и в этом случае вы наверняка заведете на него уголовное дело, независимо от того, что он скажет, и используете все это против него. — Маккарти, один человек в коридоре назвал тебя грязным пронырой, — устало проговорил Лукас. — И он прав. Тебе даже в голову не приходит третий вариант, из-за которого мы здесь все и носимся как угорелые. — Это какой такой вариант? — А вот какой. У нас есть готовое дело, но оно кое-кому не нравится. Мы просто хотим знать правду. Мы достаточно точно определили время совершения двух преступлений и примерно знаем о третьем. Если мистера Смайза не было в это время в городе, или он беседовал с клиентом, или целый день сидел у себя в кабинете, это будет означать, что он чист. Кому может повредить, если вы скажете об этом сейчас, до того, как мы заведем на вас дело?.. — Вы просто боитесь это сделать, из-за того, что будет потом, если вы ошибаетесь. — Да конечно же! Все управление будет вымазано грязью. И Смайз тоже замажется, пусть не обижается потом. — Что ты этим хочешь сказать? — Он знает, что я гомосексуалист, — пояснил Смайз. — Это замечание наносит ущерб… — Хватит, — сказал один из полицейских, снимавших показания. — Я больше ничего не хочу слышать. Он вышел из комнаты, а через минуту туда вошел Даниэль. — Они не хотят пойти нам навстречу? — спросил он Лукаса. Лукас пожал плечами. — Нет, не хотим, — сказал Маккарти. — Веди его наверх и заводи на него дело, — приказал Даниэль оставшемуся инспектору. — Подождите, — попросил Смайз. — Оформляйте документы, — рявкнул Даниэль и стремительно вышел из комнаты. — Хорошая работа, Маккарти, ты только что соорудил своему клиенту крест, на котором его распнут, — заметил Лукас. Зубы Маккарти обнажились в каком-то подобии улыбки. — Что, съел? — ехидно сказал он. Они ушли все вместе — Смайз, Маккарти и полицейский, который вел допрос. Когда они уходили, полицейский повернулся к Лукасу. — Ты знаешь, какая разница между сдохшим на дороге скунсом и сдохшим на дороге адвокатом? — Нет. Какая? Маккарти повернул голову. — Около скунса всегда есть след от тормозивших колес, — объяснил полицейский. Лукас расхохотался, а Маккарти снова обнажил зубы. * * * — Посмотри на них, суетятся, как вши на собаке, — хмуро сказал Андерсон, ковыряя во рту зубочисткой. Внизу на улице телеоператоры, репортеры и технический персонал толпились вокруг передвижных телестанций на колесах, стоявших у городской мэрии. — Да. Кажется, у Лестера будет полно гостей, — сказал Лукас. Он увидел голову Дженнифер, пробиравшейся сквозь толпу по направлению к входу. — Мне нужно бежать, — добавил он. Дэвенпорт перехватил ее уже на входе и, несмотря на ее протесты, утащил по коридору к себе в кабинет. Подтолкнув женщину к стулу, он закрыл за собой дверь. — Это ты передала Кеннеди информацию про этого гомика? Ты же обещала мне, что будешь молчать. — Я ему ничего не передавала, Богом клянусь, Лукас. — Вранье, вранье, вранье! — закричал Дэвенпорт. — Вы действуете по принципу рука руку моет, я знаю, как вы это делаете. Как только Даниэль сказал мне, что у Кеннеди есть информация, я сразу понял, что он получил ее от тебя. — Ну и что ты теперь можешь сделать? А? — Она рассердилась. — Таким образом я зарабатываю на жизнь. Я это делаю не ради развлечения. — Ничего себе способ зарабатывать на жизнь! — Это лучше, чем быть бойцом штурмового отряда. Лукас уперся кулаками в бока и наклонился к самому ее лицу. Она не отодвинулась ни на миллиметр. — Знаешь, что ты сделала, разболтав эту историю? Ты заставила полицию зарегистрировать в качестве подозреваемого невинного человека, и это испортит парню жизнь. Он работает в управлении по улучшению быта неимущих, среди женщин, и, независимо от того, как повернется дело, они теперь перестанут ему доверять. Он подозреваемый, и этим все сказано. Я пытался уговорить своих коллег не торопиться, но ты со своей чертовой информацией подтолкнула их к тому, чтобы они арестовали его. — Если они не уверены, что это он, не надо было его арестовывать. Лукас шлепнул себя ладонью по лбу.