— Господи! Ты что, думаешь, все так просто? Смайз может быть виновен, а может быть, и нет. Может быть, я ошибаюсь в отношении него, и если это так, а я уговорю их отпустить его, то он может выйти на свободу и прирезать еще какую-нибудь женщину. Но ведь я могу оказаться прав, и мы сломаем парню жизнь, а тем временем настоящий убийца планирует новое преступление. Нам всего-то и нужно было немного времени, а ты все испортила. — Ну и? — Теперь я должен основательно подумать, стоит ли мне вообще с тобой разговаривать, — холодно произнес Лукас. — Да мне вовсе и не нужен был твой телефонный разговор, — сказала Дженнифер. — Я все равно бы получила эту информацию. Ты даже представить себе не можешь, какие у меня источники. Я в тебе не нуждаюсь, Лукас. Я просто могу послать тебя к черту. — Я это как-нибудь переживу. Не хочу, чтобы ты за мной шпионила. А сейчас я решаю один вопрос: может быть, обратиться к адвокату, пусть он позвонит вашему главному менеджеру и расскажет ему, каким образом ты заполучила эту новость, и пригрозит подать иск на компанию за кражу служебной информации. — Лукас… — Убирайся отсюда. — Лукас… Она расплакалась — Дэвенпорт даже отступил на несколько шагов. — Прости меня, — сказал он, сожалея о своей несдержанности. — Я просто не могу… Дженнифер… Ну перестань, черт возьми. — Господи, это просто катастрофа, мой грим. Я теперь не смогу участвовать в пресс-конференции… Господи… можно я позвоню от тебя? — Она прикладывала салфетку к лицу. — Я хочу позвонить на телестанцию, пусть они пришлют сюда Кети Леттис. Господи, у меня лицо в таком виде… — Боже мой, перестань плакать, звони, — с отчаянием проговорил Лукас. Продолжая всхлипывать, она набрала номер. Когда на другом конце сняли трубку, голос ее внезапно пришел в норму. — Дон? Это Джен. Его зовут Смайз, и он работает в системе оказания помощи малоимущим… — Черт тебя подери, Дженнифер! — заорал Дэвенпорт. Он выхватил у нее трубку и швырнул ее на рычаги. — Правда, я хорошо умею плакать? — сказала она, хитро улыбаясь, и вышла из комнаты. * * * — Дэвенпорт, Дэвенпорт, — с укоризной пробормотал Даниэль. Он держался руками за голову, наблюдая, как Дженнифер заканчивает свой репортаж. «…один из самых толковых людей в полиции в личной беседе сказал мне, что он не верит в виновность Смайза, не верит, что тот совершил эти умопомрачительные убийства, и опасается, что преждевременный арест может положить конец его блестящей карьере в департаменте по оказанию помощи малоимущим…» — Блестящая карьера? Этим телевизионщикам надо запретить пользоваться громкими словами, — глухо сказал Лукас. — Что мы теперь будем делать? — угрюмо проворчал Даниэль. — Вообще, как ты мог это сделать? — В тот момент я и не подозревал, что делаю ошибку, — пытался оправдаться Лукас. — Я думал, что все останется между нами. — Я тебя предупреждал, что твои шашни с этой женщиной не доведут до добра, — напомнил Даниэль. — Что я теперь скажу Лестеру? Он стоит там, перед камерами, пытаясь обосновать это дело, а ты за его спиной беседуешь с этой дамочкой. Ты выбил почву у него из-под ног. Он тебе этого не простит. — Скажи ему, что ты отстраняешь меня. Ну, допустим, на две недели. Потом я подам апелляцию в совет по делам государственных служащих. Даже если совет и поддержит отстранение, пройдет несколько месяцев. Так или иначе, пока будет вынесено окончательное решение, мы сможем разобраться с этим делом. — Хорошо. Пожалуй, мы так и сделаем. Даниэль кивнул, потом грустно засмеялся и покачал головой. — Господи, как хорошо, что это не меня там поджаривают на углях. А ты лучше убирайся отсюда поскорее, пока Лестер не вернулся, чтобы мне не пришлось держать его, когда он захочет намылить тебе шею. * * * В два часа ночи зазвонил телефон. Лукас оторвал взгляд от стола, за которым он работал над своей игрой, протянул руку и снял трубку. — Алло. — Все еще сердишься? — спросила Дженнифер. — Ну и стерва же ты. Даниэль собирается отстранить меня от расследования. Отныне я даю интервью всем, кроме твоей станции, так что можете… — Сердит, сердит. Лукас швырнул трубку на рычаг. Через минуту телефон зазвонил снова. Он посмотрел на него, как на ядовитую змею, но, не имея сил сопротивляться, снова взял трубку. — Я сейчас приеду, — проговорила Дженнифер и повесила трубку. Лукас хотел было перезвонить ей и сказать, чтобы она не приезжала, но так и не сделал этого. * * * На Дженнифер был черный кожаный жакет, джинсы, черные сапоги и водительские перчатки. Ее двухместная японская машина прижалась к обочине дороги. Лукас кивнул ей через окошечко парадной двери. — Можно мне войти? — спросила она. Вместо контактных линз на ней были очки в тонкой золотой оправе. За их стеклами глаза казались большими и влажными. — Конечно, — пробормотал он, закрывая дверь на задвижку. — Ты похожа на королеву «хэви-метал». — Ну спасибо. — Это был комплимент. Она посмотрела на него, пытаясь обнаружить сарказм, но его не оказалось. Сняла куртку и медленно прошла к дивану в гостиной. — Хочешь кофе? — спросил Дэвенпорт, закрыв за собой дверь. — Нет, благодарю. — Пиво? — Нет, я не хочу. Принеси себе, если хочешь. — Пожалуй. Когда он вернулся, она, подобрав под себя ноги, сидела в большом двухместном кресле. Лукас сел на диван и уставился на нее через чайный столик с мраморной столешницей. — Так что же? — сказал он. — Я очень устала, — грустно ответила она. — От чего? От всей этой истории? От Бешеного? От меня? — От жизни, думаю. Возможно, ребенок — это попытка вернуться назад. — Боже. — Эта маленькая сцена, происшедшая между нами сегодня… Господи, я не знаю… Я пытаюсь придать всему приличный вид, понимаешь? Я должна делать все быстро, должна быть жесткой, должна улыбаться, когда приходится трудно. Не могу никому позволить отодвинуть себя на задний план. Иногда я чувствую себя, как… ты помнишь тот маленький «шевроле», который у меня был, ту маленькую машину, которую я разбила, прежде чем купила нынешнюю? — Да. — Вот так же мне иногда сдавливает грудь. Все проваливается внутрь. Как будто грудная клетка цела, но все как-то вдавливается внутрь. С хрустом кроша все в мелкие куски. — У полицейских тоже такое бывает. — Не думаю, что именно так. — Послушай, покажи мне полицейского, проработавшего десять или пятнадцать лет, дежуря на улице… Она подняла руку, пытаясь жестом остановить его.