По дороге ему приходится удирать от полицейских машин, потому что даже ленивые джакартовские копы, привыкшие к произволу на улицах, не могут пропустить перестрелку на одной из основных трасс острова. Впрочем, гонятся за ним не очень настойчиво: кажется, даже они знают, что за дела происходят в городе, и не горят желанием лезть в разборку. Когда Рид вылетает из аптеки где-то в переплетении узких переулков Глодока, температура воздуха, кажется, переваливает за сорок и начинает стеной идти дождь. К машине Рид добирается мокрый до нитки, но с зажатым в руке стетоскопом. — Я его добыл, — триумфально заявляет он. — Что дальше? И тут внезапно в эфире объявляется Нирмана: — Двадцать километров по Питаре, — голос у нее раздосадованный. — И я понятия не имею, куда они вообще едут. Мне продолжать? Рид хочет ответить, но Салим его опережает, и то, что он говорит, внезапно приходится Риду по душе. — Стопори их, Нирмана. Стопори и херачь ко всем чертям. Мне надоели эти игры и неожиданности. — А вот и явление Темного Салима! — радуется Рид, подтягивая к себе чемодан. — А то обычно он тако-ой положительный, — хмыкает Зандли. Судя по скрипу зубов, Салим готов всех их вырезать во сне, так что Рид напоминает, что он достал стетоскоп, мимоходом жалуется на дождь и призывает Лопеса взять ответственность. — А ты достал протез ноги? — уточняет тот, но все его быстро затыкают. Следующие почти десять минут Рид проводит за самым идиотским занятием: он сидит с чемоданом на коленях, со стетоскопом в ушах и пытается прислушаться к щелчкам, когда крутит лимб. — Ну как там… — Тихо! — шипит Рид, в который раз прерывая зарождающийся треп. Правда, его хватает не дольше чем на три секунды. Он выдергивает один наушник стетоскопа и обреченно стонет, закидывая голову на подголовник: — Всё, нет-нет, я так больше не могу. Чувствую себя придурком. — Что-то обычно тебя это не смущает, — хихикает Зандли. — Меня вообще мало что смущает, — злобно фыркает Рид, разминая пальцы и представляя, как держит кого-то ими за шею. — Да проще угадать, — ворчит Салим. Ему возражает Боргес: — Четыре лимба по две цифры — это… сто миллионов комбинаций. Чего-то ни фига не проще. — Мы чего-то не знаем о твоих скрытых талантах? — с любопытством тянет Зандли. — Ладно. Ладно! — вскидывается Рид, надевая стетоскоп обратно. — Я попробую. Только заткнитесь. * * * Когда у него наконец получается, проходит где-то полчаса. За это время Рид, кажется, научился определять щелчки любой тональности, от ля минор до ре-диез мажор. А ему всегда говорили, что у него нет слуха, пф! Последний щелчок раздается, как только напротив пина встает цифра два. — Пять, восемь, ноль, три, девять, один, два, два! — с победным воплем оповещает всех. Вместо аплодисментов доносится: — Ну! Открывай! — И-и-и-и… — бормочет Рид и распахивает тяжелую бронированную крышку. — Ну? — нетерпеливо спрашивает Салим. Рид откидывается на сиденье. Он, конечно, не верит в судьбу, но иногда это становится очевидным. — Рид! — раздраженно гаркает Салим. Судьба его ненавидит. — Да ничего тут нет, отстань, — расстроенно отвечает Рид, ощупывая тканевую подкладку чемодана рукой. — Бро, не отчаивайся, — низким голосом журчит Боргес. — В следующий раз повезет! Рид душевным (похожим на простывший) голосом отвечает: — Ты правда так думаешь? У меня все еще есть шанс? — Послушай, никогда нельзя останавливаться. Всегда нужно верить в свои си… — Я вас убью, — обещает Салим, — еще одна такая трагикомедия — и я вас натурально грохну. Рид, куда ты сейчас? — Ну, если ничего не изменилось, — абсолютно нормальным голосом отвечает Рид, заводя машину и спихивая чемодан с колен; дождь как раз прекратился, оставив за собой мокрые улицы, которые, впрочем, высохнут через несколько минут под палящим солнцем; Рид врубает щетки на лобовом стекле и трогается с места, — то сейчас мы с машиной Иголки движемся в одном направлении. Так что догоню его, заберу, и у нас будет уже два чемодана. Зная нашу удачу, — добавляет он, вылетая на боковую трассу в объезд пробки и нарушая все правила дорожного движения; судя по звукам ударов сзади и неистовым гудкам, он только что испортил кому-то день и отношения со страховой компанией, — скорее всего, пустых, но кто не рискует, тот не мы. Хороший план? — Главное, чтобы он не пошел по пизде, как и все твои хорошие планы. Рид даже не обижается, отключаясь. — Иголка, амиго мио! — радостно говорит он в микрофон несколькими секундами позднее. — Пора проверить, как хорошо ты впитывал знания Боргеса! Не хочешь немного поводить? Иголка, кажется, давится воздухом в другом серебристом «Тиморе». Он ничего не говорит, но Рид точно знает, что Иголка не хочет немного поводить. Скорее всего, Иголка хочет вернуть свою спокойную жизнь обратно и тихо-мирно перевозить наркотики в черных пакетах с надписью «Собственность церкви, не вскрывать». — В общем, приятель, план такой: на следующем светофоре расстреливаешь пацанов сзади, потом приставляешь пистолет к голове водителя и заставляешь его остановить тачку на ближайшей обочине — только там, где можно парковаться, мы же не хотим получить штраф за парковку, верно? А как только он глушит машину, заканчиваешь с ним и ждешь меня, я уже на второй развязке в Барате. Иголка не отвечает, зато на заднем плане кто-то что-то самодовольно говорит на китайском. Другой голос смеется в ответ. — Ой, как он классно пошутил, — оценивает Рид. А потом добавляет: — А теперь стреляй в него. И на том конце тут же раздаются звуки выстрелов. * * * — Ты что, правда в него стрелял? — Рид не верит своим ушам. — Это не я, — слабым голосом отвечает Иголка. А потом в наушнике слышится отличный английский: — Пригнитесь! Это Картель! — Картель?! — Снова выстрелы, шум тормозов, китайская ругань. — Черт! Девантора! И это имя объясняет Риду больше, чем все предыдущие выстрелы разом. Он вдавливает педаль в пол. На том конце линии происходит вакханалия в лучших традициях сумбурной перестрелки: все кричат, все стреляют, Иголка, кажется, прячется. — Это был их человек, — задушенно говорит тот же голос совсем рядом. — Суки! Протащили ведь его как-то!.. Внезапно начинается ор на китайском, потом слышится удар, потом снова китайский, слово «водитель», а потом напуганное от Иголки: — Он мертв! — Твою мать, хватай руль! Руль хватай! — Я не… — Заткнись и гони в порт! В порт! «Да я и с первого раза понял», — думает Рид, резко уходя в поворот на другую улицу. Из четырех машин в живых осталось три, а если Нирмана нагнала ту, что поехала на юг, то две: Иголки и та, которую ведет Салим к западу от города. Картина Рида воодушевляет, и все вокруг уже не кажется таким отстойным. Оставив Иголку на линии, он подключается по выделенке к Салиму: — Скучал, малыш? Тут тоже слышится очередь выстрелов. Ну вот, никого ни на секунду нельзя оставить!