Мо демонстративно закидывает в рот виноградину и пожимает плечами: — Вот сейчас ты необъективен. Вести дела с ней — не самое плохое, что может случиться. — О да, самое плохое здесь — это кое-что другое. — Завались, пожалуйста, просто завались. Я думал, дело выгорит. «Коршуны» готовы были платить хорошие деньги… — А потом вздыхает. — Но Триада пронюхала быстрее, чем я добрался до «Гнезда». Схватили меня прямо на подъезде к южным трущобам. — Ну конечно, — кивает Рид. — Ведь пытаться наебать Триаду — такая гениальная идея! Не представляю, как она тебя озарила. Небось пьешь витаминки для ума? Мо неприязненно морщится, и в Риде просыпается желание снова повозить его мордой по столу. — Все должно было выгореть, и мы с Диан бы… — Мо опрокидывает в себя блюдце, а потом признается: — Короче, я проебался. Доволен? — Тем, что ты чуть не закончил свои дни в канаве? Тем, что ты отбитый на голову? Чем именно? — Кто из нас отбитый на голову, так это ты. — Мо подпирает щеку кулаком. — А я предприимчивый. — Хреноимчивый, — ворчит Рид. — Что дальше было? Ты как выбрался от них живым? Они что, полюбовались на тебя, такого предприимчивого, поцеловали в лоб и отпустили? Мо машет рукой, мол, про это вообще не спрашивай, но Рид продолжает смотреть ему прямо в лицо. Так что тому не остается ничего другого, кроме как подтащить к себе еще одно блюдце, налить, выпить и продолжить: — Сбежал. Метался от них по всей Яве неделю, пока им не надоело… Или, может, в городе что серьезное произошло, но Хэнь людей отозвал. Я отсиделся еще несколько дней в деревне на той стороне острова и — обратно в город, за Диан. Возвращаюсь на свой страх и риск, смотрю — квартира пустая, окно разбито, ее нет. — Он наливает себе еще. — Испугался за нее, твою мать, ты бы знал как. А претендентов куча — Картель, «Коршуны», Чопинг («Не, этот бы не стал», — говорит Рид), Триада… Пошел узнавать, кто что видел. И тут мне говорят: да мелк… — Он косится на Салима через два места от себя и поправляется: — Священник из Ласкано и какой-то тип, — и тут снова улыбается, — с придурошной прической. Кстати, да… — Даже не начинай. — Что за модная стрижка? Рид хочет разозлиться на эти постоянные покушения на свою эстетическую привлекательность, но сил злиться у него уже не осталось: всю свою энергичную, бурлящую, скалящую зубы злость он сегодня оставил в машине Деванторы. Так что он улыбается: — Трапециевидный французский шэг, — и возвращается к теме: — В общем, я уловил: ты узнал, что это мы, узнал, где мы, и примчался. — Тянется почесать бровь, но натыкается на корку запекшейся крови. Диан они увезли и спрятали еще на второй день его пребывания в Джакарте, после визита в ее квартиру, чтобы ни Картель, ни китайцы до нее не добрались. — А чего не поехал к ней? — Не хотел ее подставлять на случай, если за мной следили. — Мо пожимает плечами. — Но ваш Лестари дал мне с ней связаться. А я лучше здесь побуду, пока все не уляжется. Тем более здесь есть чем заняться. — И демонстративно подливает себе еще. — Как она вообще тебя терпит? — говорит Рид, но берет у него бутылку и наливает себе; завтра, скорее всего, будет очередной мучительный день, но сегодня можно и надраться. — Женись на ней, а то сбежит и будет права. — Ну так я вообще-то… Рид несколько секунд занимается трактовкой заминки Мо, а потом лихо разворачивается, расплескивая себе в тарелку алкоголь из наклоненной бутылки и чертыхаясь: — Когда? Что, я за порог, а вы — под венец? — Года полтора назад. — Мо демонстрирует кольцо на безымянном пальце и ухмыляется. — Дождались, пока ты свалишь, и на радостях… Господи, этот придурок все-таки женился, какой кошмар, бедная Диан. Интересно, а где Рид был, когда они совет-да-любовились под взглядом Господа? Нищенствовал в трущобах Калькутты или ходил на самые дешевые экскурсии по Шанхаю? Пил, спал или стрелялся с кем-то? И позвал бы его Мо на свою свадьбу, если бы в то время Рид бы пил, спал и стрелялся в Джакарте? И сколько таких мелочей и немелочей в жизнях своих друзей и недрузей Рид умудряется пропустить? — А детишек-то планируете или ну его, в жопу? — Планируем спросить, почему ты решил, что это твое дело, Эйдан. — Мо насмешливо цокает языком, отворачиваясь. — Нет, ну приеду еще лет через пять сюда — а тут малышня бегает. А я без подарков. Пиздец неловко же будет! * * * Время переваливает за полночь. С каждым часом, проведенным в малоосвещенном номере мотеля под гудение компьютеров и бесконечный перестук по клавиатуре, напряжение нарастает все сильнее. Где они? Почему не возвращаются? Может, они на что-то вышли? С кем-то связались, кто… Шум паркующейся машины отчетливо слышен на темной ночной парковке. Кирихара вскидывает голову раз седьмой-восьмой за вечер, но на этот раз Арройо, приоткрыв жалюзи, утвердительно кивает: — Приехали. Стук клавиатуры за спиной не утихает. Николасу не все равно: Николас не слышит, погрузившись в свой сомнительный музыкальный вкус и десять тысяч одинаковых имен. Кирихара бросается к окну: хлопает дверца машины, женская фигура направляется к лестнице на второй этаж. Господи, наконец-то! — Почему так долго? — вылетает из двери номера Кирихара, забывая о субординации. Еще немного — и он руки начнет заламывать, ей-богу. Перед ним — только агент Бирч, Эйса с ней нет. — Тише, Эллиот. — Арройо кладет ему руку на спину, и у Кирихары вся выдержка уходит на то, чтобы ее не сбросить. Он чувствует себя водородной бомбой: одно неловкое движение и — бах! Останетесь без руки, агент Арройо. А потом сам Кирихара останется — без прикрытия. — Сходи позови Ника… — Не надо, — качает головой Бирч. — Пусть работает. Давайте в номер. Второй снятый Службой номер — копия первого. Тут так же темно, так же душно, такая же плесень, вездесущая царица Явы, и Кирихаре тут так же тесно. Он останавливается у стены, в углу потемнее, и скрещивает руки на груди, заставляя себя молчать, пока Бирч сама не расскажет, что случилось и почему Хамайма-Тауэр взлетела на воздух. Все становится понятно с двух слов: — Диего Боргес. А. Ну конечно. Стоило догадаться. Кирихаре становится неуютно находиться в этом помещении, в этом городе, в этой стране. Люди по-разному переживают скорбь: кто-то пьет, кто-то уходит в себя, кто-то плачет, кто-то просаживает квартиру в Лас-Вегасе, — но если Диего Боргес в своей скорби взрывал здания криминальных королей… Что могло ожидать Кирихару? «Я разделаюсь с ними и вернусь за тобой». Становится горько и смешно. Ты с того света не вернешься — зато твой друг легко кого-то туда отправит. Может быть, Кирихара заслужил. — Он что, — щурится Арройо, вытягивая сигарету из новой пачки и вставляя ее в зубы; он, видимо, собирался скончаться от рака легких до того, как Диего Боргес их всех порешит, — втроем с Лопесом и Таснем это провернул? Верхний свет они не включают, только прикроватные торшеры. Желтый свет от древних ламп накаливания неровно застилает номер, оставляя простор для теней и ночного сумрака. Лица в этом свете у всех изможденные и недобрые. Даже у Бирч, железной леди. Почему-то сейчас особенно ярко проявляется ее возраст: Кирихаре кажется, что свет высвечивает на темной коже каждую морщинку. — Нет, — она устало принимается расшнуровывать ботинки. — Намного хуже. А? Да? Могло быть что-то хуже боливийского Карателя, вылезшего из комиксов «Марвел», чтобы снести им всем головы? Тогда Кирихара не уверен, что хочет это услышать. Арройо разделяет его опасения — он хмыкает себе под нос с такой иронией, что Бирч поясняет: — Кажется, он созвал своих бывших сослуживцев. Или нанял отряд боевиков, и это было бы куда лучше, чем первый вариант. Что может быть хуже боливийского Карателя, вылезшего из комиксов «Марвел»? Только толпа боливийских Карателей. И знаете что? Кирихара действительно не хотел это слышать. Бирч, впрочем, безразличны его хотелки. Она снимает жилет и отбрасывает его на стул, устало потирает шею и продолжает: — Мы заняли позицию на соседнем здании, чтобы следить за Басиром. Хороший обзор, правда, пришлось постараться, чтобы не попасться. Минут за двадцать приехали полицейские — начали эвакуировать здание. Видимо, был звонок о заложенной бомбе или другой угрозе, которая обязывала их действовать по протоколу… Эдгар, можно? — Арройо кидает ей пачку, и Бирч ловко ловит ее одной рукой. Прикурив, она продолжает: — Люди Басира отказались уходить. Здесь все куплено, здание приватизировано, копов выставили… Ожидали ловушки. Она глубоко затягивается, устало прикрывая глаза, и дает себе небольшую паузу, прежде чем продолжить. — Старика, конечно, эвакуировали, но зато подъехала куча картелевских солдат и заняла здание. Боргес, видимо, на это и рассчитывал. Его целью был не сам Басир. Его целью было лишить Басира его замка, — она делает сигаретой росчерк в воздухе, — его символа. Выбить из крепости. — А потом выпускает тугую струю дыма, медленно рассеивающегося в духоте номера. — Великолепная стратегия, надо признать. Великолепные стратегии, расчет, планирование — все это не вязалось в голове с глуповатым на вид эмоциональным простаком Боргесом, хотя у Кирихары еще было свежо в памяти его досье. — Они подъехали на нескольких фургонах. С перевозными стационарными турелями, ими они обстреляли охрану и всех людей Басира, которые ринулись на первые этажи. — Зеркальный ответ на нападение на Церковь, — бормочет Арройо. — Этот Боргес — он на мелочи не разменивается, я так скажу. Пулеметы, гранаты, а на десерт — кто-то из соседнего здания обстрелял офис Басира на верхнем этаже из РПГ. После недолгого молчания Арройо резюмирует: — Что ж. С Хамайма-Тауэр покончено. — Ну так это хорошо, верно? — нервно вырывается у Кирихары. — Они ведь разнесут Картель? Тот с легкой улыбкой качает головой: