— Ну да, — затем кивает. — Может, только без Тики? А то вдруг она прическу испортит. — И это говоришь мне ты? — издает удивленный смешок Арктика и на автомате приглаживает пышные волосы. — Сколько тебе платят, чтобы ты ходил с этим кошмаром на голове? Воцаряется тишина. — Голланд, — загробным голосом произносит Рид, — заметь, это не я уничтожил крошечную надежду на мир. А дальше начинается черт-те что. Рид ныряет грациозной рыбкой за барную стойку, Кирихара с размаху врезает тяжеленной сумкой Левше по руке с пистолетом и летит за ним. Но не долетает, а приземляется прямо на столешницу, стекает на пол, чуть не ломает шею об аппарат для колки льда и оказывается рядом с Ридом. — Сиди тут и молчи. — Рид стреляет несколько раз и оборачивается на него. — Может, удастся обойтись малой кровью. — А есть вариант, где кровь не фигурирует? — шипит Кирихара, которому претит, когда кто-то вроде Эйдана Рида его затыкает. Рид кривится: — Оптимизм — это важно, но на твоем месте я бы ни на что не рассчитывал. Кирихара сидит на полу, согнув колени, вжав шею в плечи и подтянув к себе сумку с оттисками. Минус в том, что даже если («когда», говорит себе Кирихара, потому что оптимизм, оказывается, — это важно) они выберутся отсюда, то Рид, вероятнее всего, его прикончит. Буквально или фигурально — как повезет. — Мир! — мелодично оповещает Арктика. Воцаряется тишина. Рид несмело высовывает голову из-за барной стойки. — Шутка! — говорит та. И тут же начинает стрелять. — Как сказал один классик: ты считаешь себя остроумной? — в интонациях Рида, когда он юркает обратно, можно уловить что-то мстительное. — Я? Да, весьма! — Это ты мне мстишь за ту пуэрториканку? — возмущается Рид, весь покрытый осколками битого стекла. — Она была чилийкой, — педантично поправляет его Арктика. — И нет, я не мщу тебе за ту чилийку! — Тика, столько лет прошло, я тебя прошу. — Рид вставляет новую обойму в пистолет, не глядя отшвыривая старую, и закатывает глаза. — Не отравляй свое сердце злопамятностью! Кирихаре неинтересно. Кирихаре все равно. У Кирихары, наверное, во взгляде это «неинтересно» и «все равно» черным по белому написано, раз Рид на него косится. Он ничего не говорит: они просто обмениваются взглядами, и, какие бы мысли набатом ни стучали в голове, Кирихара просто не может прервать этот странный контакт. — О, Эйдан, ты слишком плохо меня знаешь, чтобы что-то говорить про мое сердце! — Если я что-то и знаю хорошо, то это тебя, Тика. — Дурак, — умиленно кричит она. — Между нами не было ничего серьезного. — Три года трахались — и ничего серьезного? — продолжая глядеть Кирихаре в глаза, насмешливо спрашивает Рид. — Там больше в мозг было! — хлестко смеется Арктика. — Ты поосторожнее, агентик, чувства чувствами, но он того не стоит! Рид окидывает Кирихару взглядом из категории «И чего я еще про тебя не знаю?», Кирихара пытается изобразить ему лицом что-то в духе «Я тоже этого про себя не знал» и открывает рот, чтобы поблагодарить Арктику за такую трогательную и абсолютно неуместную заботу. Сказать он ничего не успевает. — Так, все, заткнитесь! Левша, заткни Тику! Иностранец, заткни патлатого! — вместо него кричит Голландец. — Перемирие! Рид и Кирихара переглядываются еще раз, но эти переглядки уже сугубо рабочего характера. Возможно, придумать очередной гениальный план в состоянии Рид, но не Кирихара. Кирихара понимает, что им в их положении и с их ресурсами долго не продержаться. Рид отвечает: — Мы тебе не верим! Сначала пристрели Арктику! Тем не менее они медленно выглядывают из-за стойки. Как и следовало ожидать, тут же в бутылку на полке сзади влетает пуля. Бутылка лопается. Кирихара сгибается, пряча голову от осколков. Руки мгновенно начинает саднить от боли, на шею попадают брызги алкоголя, много брызг. — Голланд же сказал не стрелять, ну Левша! — капризно тянет Арктика. — Ты попал в кальвадос за семьдесят долларов! Кирихаре от этого не легче: для него все это одинаково воняет спиртом. — Он храбро выстоял, а ты!.. — продолжает Арктика. — Так мы миримся или нет? — спрашивает Рид, опираясь руками на полки барной стойки; один из осколков — небольшой, но все-таки — торчит у него из спины, но он его будто бы не замечает. — А такой был кальвадос… — траурно вздыхает Арктика. — Кстати, Рид… Рид? — Голланд, скажи Арктике, что я с ней не разговариваю. — Обижаешься за ту чилийку? — Она звонко смеется. — Я тебя умоляю, столько лет уже прошло! Так кто на кого обижается-то? — Она была пуэрториканкой! То, как они играются с репликами друг друга, перестает быть смешным: Кирихара чувствует неожиданный прилив раздражения. — Так вот, Рид, будь лапушкой, скажи-ка… — в веселом голосе Арктики слышна издевка. Кирихара часто замечал эту интонацию в отношении Эйдана Рида за последнюю неделю, но в этот раз она особенно злорадная. — Ты здесь со своими или сам по себе? — А все тебе расскажи, принцесса. — Рид перезаряжает пистолет. «Принцессу», судя по интонации, он использует как оскорбление. — Я слышала, ты снова работаешь со стариком, — легкомысленно продолжает Арктика. — Он тебя простил или поймал? Сколько у тебя абонементов на индульгенцию? Рид кривит рот. Чилийка ли тут замешана, пуэрториканка ли, но у этих двоих явно друг с другом счеты. — А что будет, когда мы тебя прижмем на этот раз? Снова свалишь из страны? Стащишь у старика и оттиски тоже? Кирихара замирает, еще крепче сжав сумку. Не то чтобы он не думал о таком заранее — нет, проблема как раз в том, что он постоянно об этом думал. Еще до того, что разузнала Бирч. Рид был белым пятном во всей этой истории: его не должно было здесь быть с самого начала, у него была плохая репутация, он был хитер и умен — все это в глазах Кирихары играло не в его пользу. И теперь… Может быть, Арктика права? — Мечтать не вредно, душа моя, — нежным голосом отвечает Рид. — Вредно не фильтровать базар. Он собирается выстрелить из-за стойки — но в этот момент где-то наверху гремит взрыв. Кирихара уверен, что это взрыв, потому что так трястись здание может только из-за взрыва или землетрясения, но в способность природы подбирать нужный момент Кирихара не верит. Он скорее ставит на какого-нибудь бравого парня из какого-нибудь Картеля с гранатой наперевес. Как оказывается, Кирихара даже в деталях не ошибается. Потому что в следующий момент он видит, как наверху лестницы появляется, словно монгольское племя на горе, полчище людей Картеля во главе с… Вот черт. — Вот черт! — озвучивает Кирихара. — Вот черт! — соглашается Рид. А потом орет во все горло наверх: — Девантора, на эту вечеринку тебя не звали, уходи! Девантора — свободный, живой, целый и все такой же безумный — свешивается через верхние перила и палит из автомата куда ни попадя. — Рид! — дьявольски хохочет он сквозь треск пластика и стекла. — Так это вечеринка? Мне казалось, я пришел на твои похороны! — Он в хорошем настроении. Дело плохо. У тебя есть оружие? — спрашивает Рид, поворачивая голову. Кирихара показывает ему пустые руки. Рид ругается сквозь зубы, а потом тянется свободной рукой до ближайшей бутылки и разбивает ее дном об угол. Алкоголь хлещет, заливая пальцы и рукав рубашки, но он только встряхивает рукой и протягивает остатки Кирихаре. — И как это поможет мне против огнестрельного? — вместо благодарности спрашивает тот. — Бог поможет! — раздраженно отвечает Рид. — Вы внезапно передумали меня убивать? — Он послушно берет из его руки получившуюся розочку. Они смотрят друг на друга несколько секунд, пока выстрелы, крики и ругательства не начинают звучать прямо над головами. Особенно хорошо слышно «Хватит громить мой клуб!» голосом Голландца. — Планы слегка изменились, — ровно, без намека на шутку, отвечает Рид и отворачивается, перезаряжаясь. Он старается не двигать вторым плечом, но ниже кисти рука у него отлично работает. — Но посмотрим на твое поведение. А потом поднимает руку и стреляет несколько раз наугад поверх барной стойки. Их тоже начинают обстреливать, Рид целится туда, потом рывком поднимается. Кирихара не хочет — не хочет, не-хочет-не-хочет — следовать за ним, но Рид выходит из-за укрытия, паля по кому-то. Приходится приподняться. И тогда он замечает то, чего не видит Рид: что рослый парень, в котором внезапно угадывается Сурья, целится ему в спину. Ноги движутся вперед так быстро, что Кирихара даже не успевает подумать, когда толкает Рида в бок и они оба катятся по полу, прямо по осколкам и остаткам барного алкоголя. Розочка откатывается в сторону и гибнет смертью храбрых где-то за пределами сцены. — Твою мать! — взвывает Рид, лежа рядом с ним на боку. Кирихара приподнимается на локте, чувствуя, как только что проехался лицом по стеклу. Рана жжет нестерпимо, но он не огорчен. Они живы, оба. — Рука-а-а! — продолжает стенать Рид, но на самом деле у них на это нет времени.