– Я не обижаюсь, Марк. – А что это тогда за демонстрация? Я тоже вздыхаю и впервые за долгое время позволяю себе повернуться и посмотреть на него. – Я просто не хочу… Не хочу… Сзади нас сигналят машины, потому что давно горит зеленый. Марк глухо ругается, давит на газ, но ровно столько, сколько ему требуется, чтобы доехать до ближайшей обочины. – Итак, чего же ты не хочешь? Как ему объяснить? Стоит ли вообще? Звонок неизвестной мне женщины по имени Катрина в разгар нашего с Марком поцелуя на кухне лично я восприняла как знак свыше. Знак, что связываться с ним – ошибка. Что люди не меняются. Что позволив этому человеку снова проникнуть в мое сердце сейчас, я обрекаю себя на страдания в будущем. Любить его, растить его ребенка, быть рядом, но знать, что он мне не принадлежит? Разве это не один из видов мучительной агонии? Пусть даже отношения с этой конкретной Катриной у Марка действительно в прошлом. Сколько еще таких катрин, лейл и других прекрасных женщин в мире, с которыми у него есть настоящее и может быть будущее? – Я просто поняла, что не хочу, чтобы наши отношения менялись, Марк, – говорю тихо. – Мы живем вместе – да, у нас будет ребенок – да, но какие-то другие отношения между нами кроме партнерских я хочу избежать. – Просто потому, что увидела, что мне звонит женщина? – он хмурится, я вижу, что он отчаянно хочет понять ход моих мыслей. – Нет не просто поэтому. – Тогда в чем причина? «Потому что я люблю тебя, а ты никогда не полюбишь меня. А быть с тобой на других условиях разобьет мне сердце». – Марк, что ты от меня хочешь? – вспыхиваю я. – Я приняла решение. Не хочу и все. – Ведешь себя как капризный ребенок, – он смеривает меня потемневшим взглядом. Усталым движением трет переносицу. Он не понимает… Не понимает, а я не готова ему объяснить. – Мама нас ждет, – напоминаю я в попытке сдвинуть этот бессмысленный разговор с мертвой точки. Зимин поджимает губы, в раздражении сопит, но больше не пытается выжать у меня правду. Выкручивает руль и плавно вливается в поток машин на дороге. Из-за обеденных пробок и остановки «на поговорить» путь до семейного особняка Крестовских, в котором я прожила большую часть жизни, занимает в два раза больше времени, чем обычно. А мне так хочется скрыться от Марка, так хочется покинуть замкнутое пространство автомобиля, в котором между нами столько невысказанного, но когда машина тормозит перед домом, а я берусь за ручку двери, Зимин останавливает меня коротким: – Ари. – Что? – Я не знаю, как это все делается. Я не знаю, что говорить в подобных случаях и как себя вести, просто потому, что раньше я никогда не оказывался в ситуациях, даже отдаленно напоминающих нашу, – Марк растерянно смотрит на меня, а я, пораженная чувствами, которые отражаются на его красивом лице, не могу сдвинуться с места. – Но я точно знаю одно: честность для нас с тобой – единственный выход. Если бы ты задавала вопросы – я бы на них отвечал. А так получается, что ты что-то в себе копишь, что-то додумываешь, а потом делаешь какие-то выводы, которые зачастую не имеют никакого отношения к действительности. – Марк, я… – Сейчас просто послушай, ладно? Не в силах ни возразить, ни отвести от него глаз, просто киваю. – За полгода, которые я провел в Москве, я многое понял. Точнее, думал, что понял, но по настоящему у меня глаза открылись, когда я вернулся и увидел тебя беременную нашим ребенком, – он вздыхает, ерошит волосы. – Ты права в том, что я хочу ребенка. Но хочу я не только его. Тебя тоже. Не потому, что мы теперь связаны им, а потому что еще до него… Черт возьми, Ариана, я всегда тебя хотел! Знал, что нельзя, но хотел. В Москве я пытался… – он тормозит, мечет в меня сумрачный взгляд. – Все не то. У меня нет никого. Женщины, любовницы… Катрина звонила, потому что узнала, что я Милане, но раньше я сам искал с ней встреч, а теперь не хочу, понимаешь? Я не хочу никого, кроме тебя. Мне нужна ты. И я хочу быть с тобой. У нас будет ребенок, и мы можем попытаться… – его голос затихает, глаза находят мои. – Прости за этот сумбур, но так уж есть. Я не могу обещать тебе, что на горизонте не появится какая-то женщина из моего прошлого, но я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда – мне нужна ты. Потрясенная его признанием, я хлопаю глазами, не в силах вымолвить ни слова. Пытаюсь осмыслить слова Марка, но поверить в то, что он обещает мне верность не могу. Это же Марк… Он красивый, харизматичный, обаятельный. Он может получить любую, зачем ему я одна? Особенно, если учесть, что сейчас, на седьмом месяце беременности, я мало чем могу его заинтересовать. – Не молчи, – просит он мягко. – Ты лишил меня дара речи, – шепчу честно. – Ты постоянно это делаешь, так что мы квиты, – с мрачным смешком отвечает Марк. – Извини, – лепечу я. – Это ты меня извини, ладно? – он протягивает руку и касается кончиками пальцев моей щеки. – Не нужно было это все на тебя вываливать перед домом твоей мамы, но ждать я уже не мог. Чувствовал, что ты отдаляешься, а я… Мне это не нравится. – Я рада, что ты сказал. – То есть, мы понимаем друг друга? Я киваю. – Вопрос – ответ, Ариана, – повторяет Марк. – Если ты в чем-то сомневаешься, тебя что-то тревожит, ты не убегаешь и не закрываешься от меня, а просто спрашиваешь, договорились? Снова кивок. – Ну. вот и умница, – Марк мажет подушечкой большого пальца по моей нижней губе, его взгляд темнеет. Сейчас я почти готова умолять, чтобы он меня поцеловал. – Пойдем. Твоя мама наверняка видела, что мы подъехали. Покинув машину, Зимин обходит ее и открывает для меня дверь. Подает руку, мягко тянет к себе, помогая выйти, и сразу не отпускает. Держит меня за талию, ищущим взглядом скользит по моему лицу. А я так люблю его… Так благодарна ему за откровенность, которую он высказал мне в машине, что сама тянусь к нему и стремительно сливаю наши губы в поцелуе. – Ах ты ублюдок! – раздается до боли знакомый голос с террасы. Спустя долю секунды меня грубо выдергивают из объятий Марка, а ему в челюсть летит мощный кулак моего старшего брата. Глава 19 Марк Я, конечно, знал, что первая встреча с Крестовским будет непростой, но не ожидал, что она начнется для меня так – с металлического привкуса крови во рту и разбитого носа. – Как ты мог? – рычит Стас как заведенный, сгребая в кулаки мою рубашку, до треска натягивая шелковую ткань. – Как ты мог? А я даже ответить ему достойно не могу: в голове звенит, кровь из носа хлещет, в глазах расходятся алые круги от сковывающей лицо боли. Приложился Стас знатно – от всей души на эмоциях, на которые так редко удается ввести этого сухаря. – Стас, прекрати! – дрожащий голос Арианы пробивается ко мне сквозь поток гневной брани лучшего друга, который, кажется, здесь и сейчас готов меня убить. – Пожалуйста, хватит! Чувствую, что тянет меня за рубашку на спине, пытаясь оттащить от разъяренного брата, но сейчас ей встревать не надо. Это наш с Крестовским бой. Ожидаемый, пусть и несколько преждевременный. А, впрочем, может, наоборот, запоздалый. Надо было еще в Москве полгода назад сказать ему, что возложенную на меня почетную миссию оберегать Ариану я провалил. – Уйди, Ариана, – хриплю я, уворачиваясь от кулака, летящего мне в голову, и отправляя свой прямиком Крестовскому в бок. Физически мы с ним равны. Он может быть шире в плечах, но я маневреннее. Силу его ударов могу компенсировать точностью, так что его надежда послать меня в нокаут изначально обречена на провал. И он это знает. Оттого, подозреваю, бесится еще сильнее. – Как ты мог? – агрессивно выдыхает Стас, не прекращая попыток наброситься на меня. – Я доверял тебе, как самому себе. А ты меня предал. – Я ничего такого не планировал, ты дурак! – в тон ему рычу я, сплевывая кровью. – Ариана и я просто случились. – Просто случились? – рявкает Крестовский яростно, лязгая челюстью с такой силой, что я всерьез опасаюсь за его зубы. – Она, черт возьми, моя сестра! Моя! Ты должен был защищать ее, а не лезть к ней под юбку. Она же ребенок! – Прекратите вы! – истошно визжит Ариана, но ни я, ни Стас не обращаем на нее внимания. Периферийным зрением лишь слежу, чтобы не приближалась близко. Стас сейчас в таком состоянии – кулаками машет без разбора, не заметит ее – быть беде. – Ты свою сестру давно видел, Стас? Она выросла! Как бы ты этому не противился! – Ты еще смеешь мне это говорить, ты! – голубые глаза Крестовского темнеют, а сам он похож на разъяренного быка на родео. – Мудак! – Да, мудак, не отрицаю, – сухо подтверждаю я. – И, да, смею, потому что Ариана теперь – не твоя забота. – Что ты несешь, а? – я хорошо знаю Стаса, местами даже лучше чем себя, сейчас он достиг того уровня ярости, когда перестает себя контролировать. Пьяный без алкоголя. Готовый на любые безумства. – Она моя, – выдаю жестко, ощущая, как адреналин несется по венам, вытесняя даже боль в челюсти. – И ребенок ее – тоже мой. Ничего ты с этим не сделаешь, Стас. – Твоя? – повторяет он, зверея. – Твоя?! Я тебя убью! Никогда к ней не подойдешь!.. Впервые вижу, чтобы Стас настолько слетал с катушек. У него были хреновые полгода, не спорю, но даже когда ушла Александра, он держал лицо. Пил, курил, казнился, но держался. Сейчас же – просто зверь. Словно спусковой крючок нажали. Кидается на меня как дикий зверь. Рычит. Молотит кулаками воздух, меня, себя – куда дотягивается. Я отвечаю тем же. Хватит. Один раз себя ударить без ответа я дал, потому что, знаю, заслужил, но больше не позволю. На каждый его выпад отвечаю своим. На каждое слово – парой. – Стас! Марк! Остановитесь оба! – это уже крик Ирины Вячеславовны Крестовской. – Немедленно, или я вызову полицию! Не хватало, чтобы вы друг друга покалечили на наших глазах. Появлением матери немного остужает пыл Стаса, но я вижу, что его буквально разрывает от бушующей ярости. Что ж, винить его не могу. Вся эта ситуация для него – удар под дых. Для меня тоже, но у него иначе. Он Ариане отца заменил. И, конечно, хотел для нее лучшего… – Ты знала! – обвиняющим тоном заявляет Крестовский, обращаясь к матери. – Ты знала и ничего мне не сказала! – Это не моя тайна, чтобы ее рассказывать! – осаждает его Ирина Вячеславовна. – Успокойся. И хватит устраивать балаган. Заходите в дом. Поговорите, как взрослые, а не ошалелые подростки. Бросив на меня полный мрачного презрения взгляд, Стас вытирает краем белоснежной рубашки губу из которой сочится кровь. Я повторяю это движение, равнодушно наблюдая, как пропитывается кровью ткань. – Марк, – это Ариана под полыхающим яростью взглядом брата осторожно касается моего лица и прикладывает к окровавленному носу ворох салфеток. – Пойдем, надо приложить лед. – А мне ты ничего приложить не хочешь? Я, все-таки, твой родной брат, – звучит гневный окрик.