— Ты издеваешься надо мной? Ты едва стоишь на ногах! — В моем состоянии это нормально. — Аня!!! — Нормальны и слабость, и обмороки, и даже тошнота. Вы зря переживаете. Александр Викторович. Я не знаю, как это сказать… — У него вся жизнь промчалась перед глазами за эти секунды от нервного напряжения. — Я боюсь… И не знаю, что делать… Я жду ребенка… Когда она произнесла последнюю фразу, то страх схватил ее за горло, настолько сильно, что ноги стали ватными. Сокольский стоял с квадратными глазами, не моргая, и забыв, как дышать. Это было, как гром среди ясного неба. Анна закрыла лицо руками. Это молчание было хуже пытки. — Что ты сказала?.. Громким шёпотом спросил обалдевший мужчина. — Я беременна. Не убирая ладони от лица, повторила она, ощущая, как горячие слезы стекают по щекам. Ещё пару минут ему понадобилось, чтобы просто осознать. А потом и переварить эту новую дикую информацию, настолько неожиданную, как выстрел. Когда понял, что она плачет, опомнившись, он подскочил к ней, плотнее прижимая к машине. Осторожно убрал ладони от ее лица. Его огромные глаза были влажными. — Ну, что же ты плачешь, глупышка? — Я не знаю… — Слезы текли сами собой. — Не знаю, что делать… не понимаю, как это получилось…Почему… Я не хотела, правда… — Оправдывалась она. — я не знаю… Я не специально! Я не хотела… — Что ты такое говоришь! Аня! Анечка. Девочка моя! Любимая моя! Ну, что ты такое говоришь! Ребёнок! Мой ребёнок, Боже! Я даже мечтать об этом не смел! Ты скоро станешь моей женой! Теперь подаришь мне ребёнка!!! — Он закружил ее на руках. — Я просто не верю! Не верю, что бывает столько счастья! Боже мой! Девочка моя! Ты даже не можешь себе представить, насколько я счастлив!!! Я люблю тебя!!! Слышишь, люблю!!! ЛЮБЛЮ!!! В машине с трепетом положит ладонь ей на живот. — Какой срок? — Маленький. Пять недель и сколько-то дней… — Господи… Мой ребёнок… — Я не знала, как ты к этому отнесешься… Мы никогда не говорили на эту тему. Когда узнала, я чуть от страха с ума не сошла. Я не знала, что мне делать. Рассказывать или нет. Рожать или на аборт идти. — Что значит не знала, что значит от страха чуть с ума не сошла?.. Что значит не рассказывать? Аборт??? Я что, по-твоему, монстр? Это мой ребёнок! Моя кровь и плоть! И родит мне его женщина, которую я люблю больше жизни! Разве не это ли счастье?! Как ты вообще могла допустить мысль об аборте?.. У меня сейчас сердце вырвется из груди! Как же сильно я тебя… Вас люблю!!! Он не мог надышаться ею. Задыхался от счастья в прямом смысле слова. Она спала рядом, он не мог уснуть. Эта новость одарила его крыльями. И еще до конца не осознавал, утопал в этой щенячьей радости. Беречь и хранить ее, как зеницу ока. В этом он себе поклялся этой ночью. И тот трепет, та любовь переполняли его. Он не испытывал прежде столь сильных чувств. Астахов все четко решил. Распланировал. Отрепетировал речи. Он давно крутился в «этих» кругах. Без труда узнал, что Губернатор часто посещает в обед один элитный ресторан. Он именно обедает там, или с помощницей или с коллегами, совмещая приятное с полезным. Более деловые встречи всегда проходят в других местах. Максим с трудом дождался дня X, который сам себе назначил. Он твердолобо и самоуверенно шёл вперёд, на таран. Сам сочинил историю, сам в неё поверил, убедил себя в ее правдивости. И никак не собирался сдаваться. Уступить девушку сопернику. В его воспаленном мозгу Сокольский был сродни дракону, который силой держит Аню в заточении. И Адвокат никак иначе не хотел воспринимать реальность. И сейчас он шел напролом по принципу: сгорел сарай, гори и хата. Мила чуть опаздывала. Заказ был сделан. Александр увидел его, и подумал только о том, что он здесь делает. Эта встреча была дико странной. И не сулила ничего хорошего. Астахов сел напротив Губернатора, вальяжно развалившись на стуле. И уже этим взбесил собеседника. — Что тебе здесь надо? Процедил сквозь зубы Александр. — И Вам доброго дня! — Мерзко улыбаясь, отвечал Адвокат. — А мне хорошо помнятся те времена, когда мы дружили! Что же, что же между нами произошло? Какая кошка меж нами пробежала? — Хватит поясничать! Говори зачем ты явился? — Холоп явился к барину и челом бьет! Слово просит! Говорить хочу! — Нам не о чем с тобой разговаривать! Убирайся, откуда пришёл! Клоун несчастный! Выражение лица Максима изменилось за долю секунды. Оно стало серьезным. Он выдержал некоторую паузу. — Я сплю с Вашей женщиной. Сокольский перестал моргать, оценивая услышанное. Он сверлил собеседника гневным взглядом, понимая, что выходит из себя. — Если у тебя когда-то с ней что-то и было, то это мое упущение! Считай, что тебе повезло! Крупно повезло. — Я трахаю её сейчас. — Он видел, как глаза Александра наливаются кровью. Чашка, которая была в его руках, разлетелась на осколки. От наслаждения Макс прыснул со смеха, но сдержался. — Ой, простите! Сболтнул больше, чем Вы хотели знать, господин Губернатор? Неужели она Вам ничего не рассказывала?! Ой, как неловко вышло! Как неловко! Ты думаешь, ты крут, мистер Губернатор? Будь мужиком тогда! И оставь ее уже в покое! Она не любит тебя! А ты держишь ее при себе! Убиваешь ее! Она боится тебя! Неужели ты настолько моральный урод, что готов обречь ее на всю жизнь на страдания? Она не любит тебя! Меня любит! Меня! И трахается со мной! Сокольский, ослепленный яростью, соскочил с места, откидывая стул. Мила вошла в зал именно в этот момент. Мужчина схватил собеседника. Несмотря на то, что был сантиметров на десять ниже. Его стальной хватке можно было только позавидовать. Завязалась потасовка. И теперь струйки крови украшали обоих. Лица была гневно перекошенные, помятые. Отборный мат и прочие ругательства. Мила просто влезла между двух мужчин, чтобы хоть как-то их разнять. Ее мозг соображал весьма трезво, чего нельзя было сказать о разъяренном Губернаторе. Охрана подскочила вовремя и Астахова вышвырнули вон. Но ему собственно большего было и не нужно. Он сказал все, что хотел. Завел механизм часовой бомбы. И теперь он был безмерно собой доволен. Просто бессовестно доволен собой. Сокольского же пришлось держать его охране. Пока его пыл немного не ослаб. И его помощница была рядом, и пыталась вразумить его сознание хоть немного. Он выглядел сейчас, как бык, которого выпускают для корриды. Бешеный, разгневанный и готовый кинуться на любое движением с одним желанием-уничтожить. Мила говорила много. Медленно и рассудительно. Она прекрасно знала и его норов, и его темперамент. И он был отчаянно готов наворотить делов. Его жизнь рухнула в одночасье. Все произошло так стремительно. А было ли что-то настоящим? Его мозг отказывался что-либо думать. Адская боль пронзала всю грудину. Измена-нет живучей слова. Он не слышал и не слушал. Сходил с ума от пульсирующей ненависти. Предательство, как выстрел в спину в тишине. Оглушило, и уничтожило моментально. На сегодня рабочий день имел обычный плотный график. Он не мог его менять. И каждая секунда этого дня лишь больше добивала его. Аня порезала руку на кухне, и теперь завороженно наблюдала за тем, как кровь стекает в раковину и смешивается с водой. Это было особым предчувствием надвигающейся беды. И теперь тревога нарастала. Мила не могла сдержать своего Босса, хотя и как могла старалась уберечь от беды. И он мчался домой, сам сев за руль. Рванул ручку входных дверей. Биение сердца оглушало. Не попадая в дверной замок ключом, с трудом открыл. Анна, услышав эти звуки, вышла в коридор. И когда дверь с силой распахнулась. Она увидела это лицо. Всё было понятно без слов. Красные глаза. Вспухшие вены на висках. Его поджатые губы подрагивали от злости, при этом они превратились в одну белую полосочку. Он выглядел поистине ужасающе. Пронзал ее испепеляющим взглядом. От страха вросла в пол. Ее глаза были широко распахнуты, боялась моргнуть. Что-то говорить было излишним. Ещё секунда и он, захлопнув дверь, бросился на неё, уже не в силах себя контролировать. В нем взорвался ядерный взрыв боли. Первый удар, как удар кувалды снес девушку с ног. И она пролетела по инерции по полу вперёд. Его гневное дыхание переходило в отчаянное рычание. И ни слова, ни звука больше. Одной рукой приподнял, но только для того, чтобы снова ударить. Аня не успела даже опомниться. Теперь уже не могла даже подняться, сфокусироваться. Она слышала, как в яростном порыве он перевернул и столик, и торшер. Звон бьющегося стекла, треск древесины и пластика. Ей бы впору закричать. Но она так предательски онемела. И лишь леденящий ужас. К этому нельзя было подготовиться. Разгромив всё вокруг, он вернулся к жертве. Не напрягаясь одним мощным рывком, он поднял ее с пола, и впечатал в стену. Не могла заставить себя взглянуть ему в лицо. Он сжимал ее с такой силой, казалось, что она слышит хруст собственных костей. Кровь яркой краской выделялась на ее белом от ужаса лице. Переводил дух пару секунд, наблюдая за струйкой крови из её носа. В следующий момент он вдруг жадно впился в ее окровавленные губы. И целовал, причиняя немыслимую боль. Хрипел от ненависти, обнажая ее тело. Она не издавала ни звука, ни стона, поддаваясь его власти. Повалил на кровать, и с силой вошёл в неё, так что она выгнулась от пронзающей боли. Его движения были резкими, отрывистыми, методичными. Он делал всё, чтобы разорвать ее, чтобы выместить всю свою ненависть и ярость, показывая на что он способен. Ей хотелось умереть. Не оказывала никакого сопротивления, лишь кривясь и отворачиваясь, чтобы не усугублять свое положение. Губы ее дрожали. Перед глазами от боли прыгали разноцветные пятна, ослепляющие яркими вспышками. Она даже на могла разобрать, где больнее, потому что тело разрывалось. Казалось, что от неё осталась лишь большая воронка после взрыва. Мощные руки сжались на ее шее. Инстинктивно вцепилась пальцами в его окаменевшие кисти. — За что?! За что ты так со мной?!!! За что? Проревёт он в отчаянии, сильнее сжимая мёртвую хватку. После этих слов она отпустит его, руки ее мягко останутся лежать на его кистях. Аня задыхается. Нет воздуха. А боль лишь возрастает в геометрической прогрессии. От этого можно сойти с ума. Страх. Ужас отразились в ее глазах. Лицо ее становится пунцовым. Вздуваются вены. От невозможности сделать вдох, лишь приоткрывает рот. Сердечный ритм зашкаливает. Перед мужскими глазами картинки, которые рисует его воображение-секс с Астаховым. Сжимает зубы до скрипа. Сознание жертвы начинает блуждать и теряться. Руки ее медленно сползут вниз, ослабнув. Ещё хрипит. И в этот момент Сокольский увидел тот вечер, когда узнал о ее беременности. Ярко, среди прочей грязи. Эта мысль оглушила его сознание, и он машинально разжал пальцы, отпуская девушку. И теперь переводил взгляд со своих красных от перенапряжения рук, на девушку, которая короткими обрывками глотала спасительный воздух на уровне рефлексов, уже потеряв сознание. Всё это не укладывалось в голове, в воспаленном мозгу. Он был разбит. На автомате, как робот подошел к сейфу. Невидящими глазами набрал код. Медленно достал пистолет. Пару минут стоял с ним в руке, не сводя взгляда с бездыханного тела на кровати. И направился к выходу. Здесь на пороге его остановил его верный водитель-телохранитель. Сокольский был настроен весьма решительно. Желание убить ненавистного Адвоката было невыносимым. Завязалась небольшая потасовка между мужчинами. И всё же водитель одержал верх и забрал огнестрельное оружие. Последний его удар в лицо был достаточно сильным, так что Губернатор осел всем весом. Волна его неконтролируемой агрессии, ненависти и злобы почти сошла на нет. Наступила апатия. Влад осторожно прошёл в разгромленную комнату. Девушка без движения на кровати. Кровавые следы. Это испугало его. Первая мысль была о том, что он опоздал и ревнивец уже расправился с возлюбленной. Он старался не наступать на осколки, подходя ближе. Прижал пальцы к ее посиневшей от синяков шее. Слабый-слабый пульс, но прощупывался. Выдохнул. После чего помог Сокольскому подняться и вывел его из квартиры от греха подальше. Анна приоткроет глаза только через несколько часов. Застонет в голос. В тело одновременно впиваются сотни кинжалов. Но осознание от произошедшего гораздо хуже. Хочется сдохнуть прямо здесь на месте. Подняться с первого раза не смогла. Сползает на пол. Легкое домашнее платье среди осколков. Надеть его сродни подвигу. Поднимется по стеночке, согнутая от боли, как крючок. Проклинает тот день, когда родилась на свет. Дрожащими пальцами снимет кольцо, оставляя его. На полусогнутых, раскачиваюсь из стороны в сторону, к выходу. Голову обносит. Руки и ноги дрожат и в тоже время напряжены из-за нестерпимой боли. И только выжигающая пустота внутри. Александр в одиночестве с бутылкой виски на набережной. Пьёт из горла. Мирное течение реки. Машина его припаркована чуть дальше. И Влад наблюдает за всем со стороны, как молчаливый свидетель. Он так давно работает с Сокольским, что успел перевидать столько, что хватило бы на толстенную книгу. Мужчина все еще продолжал попытки разложить в голове всё по полочкам. Найти причины, следствия и установить виновных. Но пазл его жизни никак не складывался. Алкоголь не брал ни душу, ни тело. И он думал о Ней. Не понимая, как он мог настолько ошибаться… от этих мыслей в груди все припекало. И он злился. Теперь уже даже на себя. Ее пунцовое лицо. Закрывал глаза, отгоняя мысли о расправе. Вечер понедельника заканчивался блистательно. Бормотал свои мысли себе под нос. Но всё равно ничего не сходилось. Ненавидел Астахова, и желание его убить никуда не исчезало. Но стоя здесь, этим осенним вечером один на один с собой, он четко и ясно осознал только одно. Любовь его к ней была столь сильна, что никуда не делась. Не исчезла. Не растворилась, утопая в боли. Она по-прежнему тлела в самом сердце. Он любил ее. Любил так, как любят в жизни только раз. Это чувство было настолько прекрасным, и настолько невыносимым одновременно. От этого осознания мужчина, сдавшись эмоциям присел на корточки, и скупые горькие мужские слёзы появились на колючих щеках. От себя нельзя убежать или спрятаться. Можно наврать себе с три короба, но истина возьмёт верх в любом случае. Другого исхода нет. Желавший придушить ее собственными руками в яростном порыве, сейчас понимал, что если бы по случайности не разжал хватку, то отправился бы следом за ней. Возможно, не сразу, но непременно покончил бы с собой позже. Без Неё жизни нет. Ненавидел себя за это проявление слабости. Машина, тихо шурша шинами, притормозила на обочине. Мила вышла. Негромко цокая каблучками, подошла к Губернатору. Во взгляде ее читалось откровенное презрение и недовольство. Сделал большой глоток, так что облился. Он молчал, ожидая, когда помощница заговорит сама. — Не надоело? Жалеть себя и корчить из себя жертву. Не надоело? Мужчина фыркнул в ответ. Мила была умной и проницательной женщиной. Самым надежным и преданным другом, соратником. Единственной, кто имел смелость и поставить на место, и отрезвить и дать пинка в нужный момент. Их кармическая связь была долгой. Длиною почти в целую жизнь. И сейчас ее отрезвляющий пинок ему был жизненно необходим, как воздух. — Посмотри на себя! Фу, как ты жалок! Ты отдаёшь себе отчёт, ты мог ее убить сегодня? Он опустил глаза и снова глотнул. И женщина продолжала, усиливая и натиск, и давление на мужскую психику. И ее гневная тирада не прекращалась. — И чего бы ты добился? Объясни мне, что произошло в конце концов??? Ну, что настолько ужасного случилось??? Что ты в один миг готов лишить жизни женщину, с которой у тебя свадьба через несколько гребанных дней???? Объясни мне, что??? Послушай меня! Как я вижу всё это! Твоя идеально-напомаженная жизнь идет своим чередом! У тебя свадьба! Невеста! Беременная невеста! Карьера, деньги! Город, область у твоих ног! Ты красив, силен, богат, уверен в себе! Что произошло… К тебе заявился мужик, и сообщил, что спит с твоей девушкой… С той, которую ты любишь до дрожи, до боли в сердце… Обида, злоба, ревность. Понимаю. Это я понимаю. Астахов… Успешный, красивый, альфа-самец, имеющий сомнительную репутацию… Ни от кого не секрет, что он трахает всё, что движется, всё, что хорошо лежит. И даже то, что плохо тоже! Ему нет разницы. Он просто любит секс. Но не любит, и не уважает женщин. Ты мне ответишь, наконец, что произошло?.. — Она замолкает лишь на секунду. — Хотя, я сама тебе все скажу. И ты. Взрослый самодостаточный мужик! Ведёшься на речь не совсем благонадежного человека. Даже не пытаясь убедиться в правдивости его слов! Ты влетаешь домой, и устраиваешь сраное кровавое побоище! Посмотри на себя! Ты любишь ее! Больше жизни! Объясни мне тогда, почему ты веришь ему! И даже не дал ей возможности, что-либо ответить… этого я не понимаю! Извини, не могу этого понять! И принять этого не могу! Я даже допускаю, что он трахнул ее! У них были какие-то отношения до тебя. Здесь ключевое слово, что ОН ее ТРАХНУЛ. Для него это часть жизни. Для неё слабость, дурость, порыв. Не знаю! Но ты не дал ей возможности объясниться!!! Совсем!!!! И она могла бы лежать сейчас мертвая! Бездыханное тело!!! Потому что ты настолько агрессивно глуп, что не умеешь разговаривать и слушать!!! Но можешь только слышать звон от непонятно кого!!! Он гребанный обольститель! Он жрет женские сердца и тела на завтрак, обед и ужин! Она виновата в том, что дала слабину, в том, что позволила все это… Но это не повод лишать ее жизни! Ее и ребёнка! Ты сам имел такую же слабость! Это ты ей можешь сказки рассказывать!!! Про тебя и жену, и порыв! Про то, что у Вас ничего не было!!! Чем ты отличаешься от неё?!!!! Чем ты лучше?!!!! Но она, любя, простила! Проглотила и простила. Или может нет, но дала тебе шанс! И ты, извини меня, нормальный зрелый мужик! Ведёшь себя, как конченный гандон! И ещё изображаешь из себя жертву века! Ой, какой ты несчастный! Посмотрите на него!!!! Страдалец, твою мать!!!! Возьми себя в руки! И бейся за свою женщину! За свою любовь! А не позволяй любым мимо проходящим выродкам втаптывать ее имя в грязь! Мила шумно выдохнула, закончив свою пламенную речь. Она кипела всем телом. Он задумчиво наблюдал, как уезжает ее машина. И хоть ему совершенно не хотелось этого признавать, но женщина была права, пусть и не во всем. Он забыл о выпивке. И продолжал скрипеть извилинами. И каждое услышанное сейчас слово Милы въедалось ему в воспалённый мозг. Набрал номер. Громов подъехал достаточно быстро, минут через двадцать. Он ожидал этой встречи. Но совершенно не хотел здесь присутствовать. Чем дальше, все это продолжалось, тем большее участие и личную заинтересованность он принимал в этом деле. А это было крайне непрофессионально. И это не могло не задевать Захара. Он вышел из машины, громко хлопнув дверцей в ночной тишине. Чтобы скрыть волнение, достал сигарету и закурил. Чтобы выглядеть более непринужденно и не вызывать лишних подозрений. Подойдя к Губернатору, протянул ему открытую пачку сигарет, предлагая. Собеседник посомневался, но к сигаретам не притронулся. — Я тебя кое о чем просил. Тихим голосом заговорил Александр, бросив серьёзный взгляд в сторону Громова и тот кивнул, выдыхая дым в осенний воздух. Тишина продолжалась минуты две. И наконец, собрав все свои мысли в кулак, спросил. — Когда они встречались последний раз? — В смысле? Захар умышленно сделал вид, что не расслышал и не понял, заставляя сформулировать вопрос четче. Это было важно. Губернатор разозлился. Это было видно. Сделал над собой усилие. От одних этих слов ревнивая ярость хватала за глотку. — Когда они трахались последний раз? — Она поехала к нему, когда ты вылетел в Москву. Громов затянулся в этот момент. Давая собеседнику, всё осмыслить и сопоставить. И потом продолжил. — А пару недель назад, может чуть меньше, он силой увез ее за город… И… изнасиловал. Он чуть не убил ее. Мне пришлось вмешаться. Сокольский обреченно посмотрел на него в этот момент. И теперь весь пазл в его голове сложился на удивление ровно, деталь к детали. Но ему не стало легче. Он услышал то, что должен был. Горечь и соль состояли в исключительной правоте его помощницы. Он мог сразу позвонить Громову. И расставить все точки над «i». Но он был слишком самоуверенно слеп и глух. Он сам подтолкнул ее к измене. Косвенно или прямо, не имело сейчас значения. Стало и объяснимо ее состояние после той злополучной ночи. И нервный срыв, и та психологическая апатия. Появилось разумное объяснение разбитого лица. Всё сложилось. И оказалось звеньями одной цепи. Он сел в машину. И поток мыслей его не прекращался. — Домой. — Уверенны? — Спросит Влад. — Да. — Я не отдам Вам пистолет. Резонно заметил водитель. Но Александр пропустил это мимо ушей, делая вид, что не расслышал. И он считал, снова и снова. Считал и считал. Понимая, что это его ребёнок. Без вариантов. Она не лгала. Все факты играли против него издевательски злую шутку. Зашёл в квартиру. Понимал и не надеялся застать ее там. Ещё бы. После того, что он устроил. Сел на кровать среди разгрома. И схватился за голову. Всё это, как злая шутка. Издевка судьбы. Взгляд упал на кольцо, схватил его, крепко сжимая в ладони. Ее телефон здесь же. Она исчезла, не забрав ничего. Просто исчезла. В понимании Ани всё было немного иначе. Она скорее, уползла, зализывая раны. Осенним вечером в легком трикотажном платье. Она не смогла бы уйти далеко. Сил не было совершенно. Кое-как доковыляла до небольшого сквера. Села на лавочку. Нужно было подумать, что делать дальше. Физически уже было не так больно. Но моральный гнет был по прежнему непостижимым. Обхватила себя руками, слегка раскачиваясь. Куда пойти? Куда податься? В таком-то виде… Ушла по-английски в никуда. Сейчас успела пожалеть, что осталась без каких-либо документов. Желание поскорее сбежать было настолько естественно сильным, что только сейчас проявилась первая трезвость ума. Без документов, денег, телефона. Куда она могла пойти? Сиротливо с тоской вспомнила о Сергее. Как же всё-таки было хорошо, когда он всегда был рядом. Оставалась сидеть на лавке, понимая, что замерзает. Холод мелкими иголками залезал под кожу. — Привет. Услышала она в ночи знакомый голос, но от неожиданности вздрогнула всем телом. И сейчас вглядывалась в темный силуэт напротив. — Привет… Ответит она, удивляясь встрече. — Смотрю жизнь тебя изрядно помотала… Сокольский взглянул на часы и все же набрал ещё раз Громова. — Ты найди ее, пожалуйста. Где бы она не была. Не пугай только, я тебя прошу! — Понял. Пугать не по моей части. Отозвался Захар Петрович. И в трубке раздались короткие гудки. Утро было тяжелым для всех участников истории. Астахов отправился на работу, но его терпению приходил конец. Он ждал продолжения, развития. Ждал, когда она позвонит. Ждал, когда появится Губернатор. Он был готов ко всему. Его сценарий был идеально расписан. Но ожидание было худшей пыткой.