— Я. — Нет, я серьезно. Вы это где-то вычитали. — Ничего подобного. Вы сделали скользящий бросок, и я случайно поймал мяч. — Ну ладно, вы на базе. Могу я попытаться пометить вас своей перчаткой? — Я могу переместиться на следующую базу. А теперь попробую сделать бросок. Скажите, Сьюзан Брук звонила вам в понедельник, второго марта, в семнадцать пятнадцать? Он откинулся на спинку кресла, положив ногу на ногу. Темно-коричневые носки в светлую полоску обошлись ему или его старику не меньше четырех баксов. — Проблема в том, что, когда мне задают вопросы, меня так и подмывает дать хитроумные ответы. Это, должно быть, нервное. Если что, вы меня останавливайте. Тот коп, который допрашивал меня первым, и адвокат — как бишь его — ага, Остер, и помощник окружного прокурора — они все задавали вопросы, но, боюсь, были сбиты с толку. Не хотелось бы и вас тоже сбивать с толку. Может, все-таки признаетесь, кто сказал, что место человека там, где он находится? — Я сказал, черт бы вас побрал! Если кто-то сказал это до меня, лично я без понятия, кто, где, когда. Расскажите о Сьюзан Брук и телефонном звонке. — Не вопрос. А мне здесь нравится. Кабинет Ниро Вулфа и вообще… — Он огляделся по сторонам, вернув ноги в нормальное положение. — Никогда не видел такого большого глобуса. Красивый ковер. Книги, книги, книги… Я с удовольствием порылся бы с недельку во всех этих досье. Это, пожалуй, даст мне гораздо больше, чем год обучения на юридическом факультете. В любом случае я хочу заняться политикой. Собираюсь стать губернатором штата Нью-Йорк. — Он снова положил ногу на ногу. — Впрочем, вы хотели услышать о Сьюзан Брук. — Да, для этого я вас и пригласил сюда. — А вы ее хорошо знали? — Нет. Видел один раз. За пять дней до ее гибели. — А мы с ней познакомились год назад. Симпатичная дамочка, но я не собирался жениться раньше тридцати. Именно благодаря ей я заинтересовался защитой гражданских прав. Мне хотелось ей помочь, да и в любом случае если вы занимаетесь политикой, то занимаетесь и гражданскими правами, хочется вам того или нет. В тот день я организовал для нее встречу. Это я вам говорю. — Он вернул ноги в прежнее положение. Его лицо полностью преобразилось. Он включился в работу. — Встреча проходила в аудитории напротив профессорской комнаты. В профессорской есть телефон, добавочный семь-девять-три, и я получил разрешение на использование за отдельную плату этого телефона начиная с половины пятого. Но сейчас я собираюсь от этого отказаться. Между половиной пятого и половиной седьмого было сделано двенадцать местных звонков, три из них лично мной. Два раза я звонил в КЗГП, но отнюдь не в четверть шестого. На коммутаторе не осталось записей номеров абонентов и точного времени звонков. Ну как, на этом все? — Хитроумный ответ. Да. — Я ожидал, что придет человек сорок. В пять вчера примерно столько же и пришло: студенты и три-четыре преподавателя факультета. Расселись по местам только несколько человек. Аудитория большая, и мы ходили туда-сюда, разбившись на группы. Я не стал призывать собравшихся к порядку до появления Сьюзан, а она задерживалась. Точно не скажу, во сколько она пришла. Этого вам, пожалуй, никто не скажет. Я стоял у окна, разговаривал с четырьмя-пятью студентами, и тут вошла Сьюзан со словами: «А вот и я. Как всегда, опоздала». Я посмотрел на часы. Двадцать минут шестого. Вот так. Насколько я понимаю, она могла воспользоваться телефоном в профессорской. Но воспользовалась ли? Без понятия. Я поспрашивал вокруг, но не нашел никого, кто бы это знал. Вопросы есть? — Я уже и не мечтал задать вам вопрос. Но если бы задал, то уже не о телефонном звонке. Эту тему вы полностью осветили. Нет, я спросил бы, как долго продолжалась встреча, во сколько ушла оттуда Сьюзан и так далее. — Ловко вы со мной управляетесь, — ухмыльнулся Магнус. — Если займетесь политикой, то станете сенатором, а я — губернатором. Встреча закончилась в половине седьмого, но несколько человек еще задержались. Мой автомобиль был поблизости в гараже, и я отвез Сьюзан домой. Я имею в виду квартиру на Парк-авеню, где она живет с матерью. Я не знал о существовании квартиры в Гарлеме. Хотя теперь, конечно, знаю. О ней все знают. И чтобы закрыть вопрос, скажу, что мы приехали сразу после семи вечера, где-то в десять минут восьмого. Именно тогда я в последний раз и видел Сьюзан живой. Как это формулируют в полиции. Живой или мертвой. А почему Ниро Вулф решил, что Уиппл ее не убивал? — Вы сами напросились, — ухмыльнулся я. — Конечно. Я весь внимание. — Потому что он знает: это сделали вы. — Так не пойдет. — Магнус покачал головой. — Попробуйте еще раз. И какой у меня был мотив? — Вы думали, что она от вас забеременела, а это испоганило бы вам политическую карьеру. — А вот так уже немного лучше. Тогда почему меня никто не видел? Почему меня, с моими выдающимися физическими данными, с моим благородным лицом, не заметили в самом сердце Гарлема? — Жженая пробка. Он откинул голову и расхохотался: — Замечательно! Вы совершенно правы. Вы будете губернатором, а я — сенатором. А как по-вашему, Ниро Вулф считает, что знает, кто убийца? Ниро Вулф должен был спуститься из оранжереи не раньше чем через час, поэтому я позволил Магнусу еще немного порезвиться. Кроме того, он стал кандидатом в убийцы, хотя и в самом конце списка. Ведь он назвал Сьюзан симпатичной дамочкой и намекнул, что не отказался бы жениться на ней, не будь у него других задач. Человек, собирающийся вступить в политику — самую грязную в мире игру, — способен на все, даже огреть дубинкой по голове симпатичную дамочку, если у него есть на то веские причины. Когда Магнус ушел, я сел за пишущую машинку. Вулф сказал Долли Брук, что полиция может и не узнать о ее поездке в Гарлем, хотя лично мне это казалось маловероятным. Поэтому было бы не худо записать по свежим следам все, что было сказано в квартире Долли и в этом кабинете. Если нас обвинят в сокрытии улик, то я увязну так же глубоко, как и Вулф. В тюрьме у меня будет полно времени, чтобы писать мемуары, и записи мне здорово пригодятся; главное — суметь их туда протащить. Я стучал по клавишам изо всех сил и к шести вечера, когда Вулф спустился из оранжереи, успел добраться до места, где он говорит: «Я составил документ как можно более лаконично». Вулф сел за письменный стол, однако за книгу не взялся, и я с готовностью развернулся к нему лицом. — Мистер Магнус? — спросил он. — Вы много потеряли, что его не видели, — кивнул я. — Не знаю, каков он в голом виде, но в одетом выглядит на тысячу долларов. Высокий, сияющий, весьма разговорчивый. Умеет докладывать не хуже меня. Вроде того. Я рассказал о нашей встрече, опустив пустую болтовню, за исключением его вопросов, на которые я давал хитроумные ответы. Слушая мой отчет, Вулф все сильнее хмурился. — Итак, — подытожил я, — если вы пороетесь еще неделю, то, возможно, сумеете выяснить, что она звонила оттуда, однако вам никогда не доказать, что она не звонила. Остер был прав, заявив, что нам не удастся найти никаких убедительных свидетельств. Не исключено, что Магнус находился в профессорской и, узнав из телефонного разговора Сьюзан, что Уиппл появится не раньше девяти вечера, отвез девушку на ту квартиру, где и убил. Впрочем, я сильно сомневаюсь: он не такой дурак. Проверить, где он был в четверть шестого, — пара пустых. — Она не звонила оттуда. — Да, я знаю. У вас два способа находить ответы на трудные задачи. Первый основан на бесспорных доказательствах и дедукции, второй — на силе вашего гения, и к черту дедукцию! Что в данном случае означает: к черту Мод Джордан! — Она связала себя обязательствами, подписав свидетельские показания. Разве нет? — Естественно. Покинуть офис окружного прокурора, не подписав свидетельские показания, — это демонстративно показать им кукиш. Нет, ей пришлось подписать. — Неплохо было бы узнать, не обладает ли миссис Брук талантами имитатора. Мистер Вон, случайно, ничего такого не говорил? — Я знал, что рано или поздно этот вопрос всплывет. Вон едва стоял на ногах. И прямо сейчас наверняка давит подушку. Вам очень срочно? — Нет. — Вулф прищурился и посмотрел на меня. — Полагаю, ты трезво оцениваешь ситуацию? — Конечно. Вариант первый. Если Сьюзан убила Долли Брук, нам стоит или поскорее это доказать, или передать ее заявление Кремеру. Документ становится горячим. Однако мы не в состоянии ничего доказать. Мы довели Долли Брук до дверей квартиры, но не впускаем ее внутрь, поскольку не имеем реального мотива. Может, нам отрядить на это на месяц-другой Сола, Фреда и Орри? — Нет, — поморщился Вулф. — Тогда второй вариант. Бет Тайгер. И ею я займусь лично. У меня возникли кое-какие мысли по поводу ваших слов, какие чувства у вас вызывает брак между цветным мужчиной и белой женщиной. Никакие. Ну а как насчет брака между белым мужчиной и цветной женщиной? — Пф! — Не исключено, что вас ждет сюрприз. Возможно, это всего лишь вожделение, но сегодня утром за завтраком у меня вдруг возник вопрос, умеет ли она готовить креольские фриттеры, а вы понимаете, что это может значить… Впрочем, полагаю, что нет. На первое время моей комнаты вполне хватит для двоих, пока не появятся дети. Насчет цвета их кожи я, естественно, ничего сказать не могу. Однако с профессиональной точки зрения могу заявить, что она тоже была в том доме, да и мотив у нее посерьезнее, чем у миссис Брук: Бет Тайгер и сама не прочь выйти замуж за Данбара Уиппла. — Предположительно. — Не предположительно, а однозначно. Это, конечно, будет для меня проблемой, но я справлюсь. А с профессиональной точки зрения проблемой будет доказать, что она спустилась на этаж ниже и вошла в квартиру. Предложения имеются? — Нет. — У меня тоже. Если же миссис Брук и мисс Тайгер невиновны, убийцей мог быть кто-то еще из обитателей дома. Сол, Фред и Орри проверят всех жителей за несколько дней, и в случае отрицательного результата, который тоже результат, мы будем знать, что убийца, вероятно, вошел в дом около восьми вечера или сразу после восьми и ушел оттуда до появления миссис Брук. Кто-то из живущих по соседству наверняка видел, как он входил или выходил. Правда, прошерстить район Солу, Фреду и Орри наверняка помешает цвет кожи, поэтому нам стоит подобрать трех-четырех чернокожих оперативников. У меня есть кое-кто на примете. Ну что, по рукам? — Нет. — Согласен. Это был третий вариант. Вариант четвертый. Пусть Сол, Фред и Орри проверят алиби у всех сотрудников КЗГП. Не только у тех, кто приходил сюда, а у всех тридцати четырех человек. Некоторым из них могло не нравиться, что Данбар женится на белой девушке, но, в отличие от Юинга, их обуревали куда более сильные эмоции. Любой из этих тридцати четырех мог знать о телефонном звонке. Одна из женщин могла сымитировать голос Сьюзан и уйти с работы в пять вчера. Но самое главное — это проверить их алиби. Думаю, трех недель хватит, ну в крайнем случае — четырех. Как вам моя идея? — Нет. — Отлично. Вы предположили, что я в курсе ситуации, и я ответил «да». И я не вижу ни одной целесообразной вещи, которую вы могли бы сделать или я мог бы сделать, так же как Сол, Фред и Орри. — Ты прав. — Вулф включил настольную лампу и взялся за книгу, которую только что начал: «Наука. Восхитительное развлечение» Жака Барзена. Я сверкнул глазами на Вулфа. Он делал из меня дурака. Одна из моих главных обязанностей, возможно самая главная, — подстегивать Вулфа, если он отлынивает от работы, а он заткнул мне рот. Я всего лишь хотел подстегнуть его сделать ход, показав, что он умнее меня. И Вулф это знал. — Идите к черту! — Я повернулся к пишущей машинке и начал печатать. Я не знал, как долго он собирался волынить: день, несколько дней или целую неделю. За обедом Вулф заговорил об автоматизации. Он всегда был настроен против машин и считал, что автоматизация скоро превратит нашу жизнь в абсурд. Что уже было достаточно плохо. В холодный и ветреный мартовский день он наслаждался вечерней трапезой в уютной и теплой обстановке, но не хотел иметь ни малейшего отношения к тому, что производит это самое тепло. Чек за оплату горючего имел к этому отношение, а вот он, Вулф, — нет. Согласно Вулфу, со всей этой автоматизацией очень скоро никто не будет иметь отношения к процессам и явлениям, позволяющим нам оставаться в живых. Мы все станем паразитами, живущими за счет машин, а не живых организмов, и потому обречены на бесчестье. Я попытался вставить веский аргумент, однако запас умных слов у Вулфа несравненно больше. В разгар спора мы встали, чтобы выпить послеобеденный кофе в кабинете. Звонок в дверь застал нас в прихожей. Пришел Пол Уиппл. Вулф, увидевший посетителя через одностороннюю стеклянную панель, громко застонал, ведь он еще не закончил с вопросом автоматизации. Однако Уиппл как-никак был нашим клиентом, ну и, кроме того, поскольку мы понятия не имели, что делать дальше, оставалось надеяться, что у него имелось решение. Нет. Зато у него имелся вопрос. Как хорошо воспитанный человек, Уиппл не стал ничего спрашивать, пока Фриц не принес кофе. Вулф налил кофе, я передал чашку нашему гостю, он сделал пару глотков. У него запотели очки в черной роговой оправе; пришлось протереть стекла платком. — Двое моих друзей рассказали мне о том, что произошло. Они сказали, вы им этого не запретили. Вулф не слишком успешно делал вид, что не возражает против неожиданной компании: — Да, я сказал, что они могут вам все рассказать, но больше ни одной живой душе. — Они будут молчать. Они еще сказали, что в деле может наметиться прогресс. Это правда? — И да и нет. — Вулф выпил кофе, поставил чашку и сделал глубокий вдох. — Мистер Уиппл, я собирался оставить это на потом, и если бы вы мне позвонили, то именно так и сделал бы. Но вы взяли себе за труд приехать, а потому вправе задать вопрос. Вашего сына могут завтра выпустить. Возможно, под залог. По крайне мере, он будет на свободе. Очки упали на пол. Хорошо, что у нас мягкий ковер. — Боже мой! — воскликнул он. — Я знал. Я знал, что вы сможете это сделать. — Я ничего особенно не сделал. Не стану приводить подробностей, скажу только, что у меня имеется достоверная информация, согласно которой Сюзан Брук, скорее всего, уже не было в живых, когда Данбар появился в той квартире. И этого вполне достаточно, чтобы убедить полицию, что неразумно держать вашего сына в тюрьме по обвинению в убийстве. Однако мы по-прежнему не знаем имени убийцы, и у нас нет даже намека на это. Уиппл уставился на Вулфа, пытаясь сконцентрироваться. Без очков он сразу стал выглядеть старше. — Но я не понимаю… Если ее уже не было в живых, когда он туда пришел… — Имеющаяся у меня информация не позволяет в этом усомниться. Я могу добиться его освобождения под залог как важного свидетеля. Но тогда полицейские будут вне себя от злости. Они начнут подозревать вас, вашу жену и всех, кто хоть как-то связан с Комитетом по защите гражданских прав. Они будут подозревать вашего сына не в совершенном деянии, а в том, что он так или иначе в этом замешан. Окончательно снять с него обвинение мы сможем лишь после того, как предъявим убийцу, что будет крайне трудно, поскольку полиция непременно начнет всех запугивать, включая меня. Особенно меня. Я не хочу предоставлять им имеющуюся у меня информацию. Мне нужно, чтобы они подержали вашего сына в тюрьме, считая, что нашли убийцу. Вы, конечно, вправе этому помешать. Вы можете сказать, что, если я буду придерживать информацию, вы сообщите об этом в полицию. В таком случае мне придется сразу же предоставить им информацию и отказаться от вашего дела. Я ясно выразился? — Да. — Уиппл опустил голову.