Кремер хлопнул ладонью по ручке кресла: — Черт бы вас побрал! У вас еще хватает наглости вот так сидеть и ухмыляться мне прямо в лицо! Говорите! Когда вы в последний раз видели Вона?! — Вы плохой физиономист. Я вовсе не ухмыляюсь. Да и вообще это отнюдь не реакция на вашу промашку, а проявление недовольства собой. Вам нужен убийца, мне тоже. Являться сюда с обескураживающими новостями и при этом пытаться меня облаять совершенно бессмысленно, и вы это знаете. — Вулф откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и поджал губы. Кремер, тяжело дыша, смотрел на него в упор. Наконец Вулф выпрямился и наклонил голову. — Мистер Кремер, у меня нет для вас никакой информации. И не стоит кипятиться. Я вам все объясню. Мы — я и отдельно мистер Гудвин — дважды встречались и разговаривали с мистером Воном. В прошлую пятницу он явился сюда вместе с мистером и миссис Кеннет Брук и провел здесь менее часа. Позавчера, во вторник утром, он пришел один и беседовал с мистером Гудвином, опять же меньше часа. Я при том разговоре не присутствовал, однако мистер Гудвин мне обо всем доложил. Мистер Вон представил определенные факты, о которых вам неизвестно, но, по моему взвешенному мнению, они не имеют отношения к его смерти. Они… — А вот это уже мне решать. — Отнюдь. Тут есть два тонких момента. Во-первых, во время бесед с мистером Воном мы с мистером Гудвином выступали в качестве представителей мистера Остера, поэтому наши беседы носили конфиденциальный характер. Во-вторых, даже если бы они и не носили конфиденциального характера, мы предпочитаем придержать информацию, поскольку у нас есть основания полагать, что она не имеет отношения к его смерти. Если ход событий покажет, что мы заблуждались, нас, безусловно, призовут к ответу. Однако… — Я призываю вас к ответу здесь и сейчас. — Пф! Вы отлично знаете, что не имеете права. Тем не менее мы предоставим вам кое-какую информацию — не важно, конфиденциальную или нет, — которая, возможно, имеет отношение к его смерти. Он позвонил мистеру Гудвину по телефону сразу после пяти вечера. Арчи, передай инспектору информативную часть разговора, начиная с его слов, что, возможно, позже он сообщит нам нечто важное. Я дословно передал Кремеру тот разговор: — Он сказал: «Кстати, есть кое-что, о чем я не собирался вам говорить, но сейчас думаю, что стоит. Не исключено, что позже я сообщу вам нечто важное. Мы можем встретиться у вас сегодня вечером?» Я ответил: «Да. Но я уже на месте. Выкладывайте». Он ответил: «Ну я… Нет, я не должен. Мне бы не хотелось, чтобы… Нет. Быть может, это плод моей фантазии, однако я собираюсь выяснить. Возможно, я позвоню вам сегодня вечером». Я спросил: «Как вы собираетесь это выяснить?» Он сказал: «Ой, да просто задам пару вопросов. Зря я сболтнул. Быть может, это ерунда». — Кого он… — Нет! — отрезал Вулф. — Мистер Гудвин — мой представитель. Арчи, мистер Вон как-нибудь намекнул, кого он собирался спросить и о чем? — Нет. — А у тебя есть хотя бы малейшее представление, о ком шла речь? — Вулф, естественно, хотел услышать от меня еще одно «нет», ну и, конечно, услышал. Он повернулся к Кремеру и добавил: — У меня тоже нет ни малейшего представления. Однако я подозреваю, что эти предполагаемые действия его и погубили. Мы именно так трактуем этот разговор. Если вы узнаете, кого он хотел расспросить, раньше меня, вы найдете убийцу. — Черт бы вас побрал! — Тон Кремера снова стал ледяным. — Черт бы вас побрал! Вы уже все знаете. — Вовсе нет. У меня даже нет подходящих версий. Да, у меня есть информация, которой вы не располагаете, однако я абсолютно уверен, что она не имеет никакого отношения к идентификации убийцы. И тоже никаких версий. Это было последнее, что мы услышали от мистера Вона. Больше он нам не звонил. Раньше у меня было хоть какое-то преимущество. Вы считали Данбара Уиппла убийцей, а я — нет. Сейчас у меня больше нет преимуществ. Мы с вами находимся в равном положении. — Вы не сказали: «Даю слово чести». — Я использую это выражение только тогда, когда должен. Чтобы доставить вам удовольствие. На сей раз я даже мизинцем не пошевелю ради этого. Я хочу, чтобы вы ушли. Мне необходимо обсудить ситуацию с мистером Гудвином. — Валяйте. Я не стану вас перебивать. — Конечно не станете. Как по-вашему, какое воздействие оказывает автоматизация на хомо сапиенс? — Да пошли вы к черту! — Кремер встал и вышел из кабинета. Я не решился высунуть голову в прихожую, пока не хлопнула входная дверь, и только после этого отправился проверить, действительно ли инспектор ушел. Вернувшись, я сел за свой стол и сказал: — Хорошо. А теперь давайте обсудим. Вулф в ответ прорычал: — Гррр! — Ну ладно. Тогда обсуждать буду я. По вашим словам, все то, что Вон сказал во вторник, не имело отношения к его смерти. Вы заставили меня подтвердить, будто я понятия не имел, кого и о чем собирался спрашивать Вон, хотя отлично знали, что кое-какие мысли у меня имелись. Вчера вас совершенно не заинтересовало, что, по словам Вона, миссис Брук умела имитировать ее голос. Если на поверку окажется, что она убила Сьюзан и Вона, то в какое положение вы меня поставите?! — Я пришел к выводу, что она не убивала. — Да, знаю, что пришли. А вот я — нет. Насколько нам известно, Вон ни с кем не контактировал из тех, кто замешан в этом деле, кроме четы Брук. Кому еще он собирался задать пару вопросов? — Без понятия. А что касается миссис Брук, помимо отсутствия внятного мотива, она могла сделать тот телефонный звонок и имитировать голос мисс Брук только в том случае, если знала о свидании в восемь вечера, что маловероятно. Но если она не звонила, тогда кто? Возможно, это могла быть сама мисс Брук, хотя тут нет никакой уверенности. Я по-прежнему сомневаюсь в этом. И самое главное. Вернувшись домой, миссис Брук сказал Вону, что видела, как мистер Уиппл входит в здание. Только подумай. Она в той квартире стирает отпечатки пальцев с дубинки, которой только что убила свою золовку. Любой идиот именно так и сделает. Она удирает с места преступления. Что сделает любой идиот. Однако, оказавшись на улице, разве она не осталась стоять там, пока не увидела, как мистер Уиппл входит в дом? Абсурд. Быть может, она заметила его, когда улепетывала? Возможно. Но в таком случае стала бы она говорить мистеру Вону, что видела, как появился мистер Уиппл? Я в это не верю. Я секунд пять обдумывал ситуацию. — Но тогда что еще? — Ничего существенного. — Ну ладно. — Я решительно встал с места. — Тогда я беру отпуск без сохранения содержания. Два часа или два дня. Пока не знаю. — Если повезет, на все про все уйдет два часа. Лучше потрать свое время на мистера Вона, пусть даже весь легион Кремера путается у нас под ногами. — Он потянулся за стопкой писем. И я пулей вылетел из кабинета. В своих отчетах я никогда не пропускаю ни одного важного шага, вперед или назад. Если я зарабатываю очко или получаю щелчок по носу, то должен это осветить. И все же будет пустой тратой времени и места рассказывать вам о реакции консьержа в доме на Парк-авеню на тот факт, что я вдруг заговорил, или о том, как Долли Брук восприняла новость, а это явно стало для нее новостью, об убийстве Питера Вона. В данном случае важно лишь то, что я не продвинулся ни в ту ни в другую сторону, поскольку Вулф уже вычеркнул Долли Брук из списка подозреваемых. Менее чем за два часа я получил нечто вроде алиби — железного алиби, при наличии которого можно смело закрывать дело. В среду вечером, без двадцати восемь, Кеннет и Долли Брук сидели за обедом с еще одной супружеской парой из этого же дома, а незадолго до девяти еще две пары присоединились к ним для вечерней игры в бридж, которая закончилась около часу ночи. Я проверил информацию у всех трех женщин: у двоих лично и у одной по телефону, и у двоих мужчин. Когда я вернулся в старый особняк из бурого песчаника, Вулф в столовой уже заканчивал ланч, и ему хватило одного взгляда на мое лицо, чтобы понять, как обстоят дела. Я сел на свое место, Фриц принес еду, и я умял здоровущий кусок жареного шэда, предварительно замаринованного в смеси оливкового масла и лимонного сока c добавлением лаврового листа, тимьяна, душицы, и три поварешки щавелевого соуса. Я взял только три поварешки, потому что перед отходом ко сну я пойду на кухню, разогрею остатки щавелевого соуса, намажу его на фирменный хлеб Фрица, посыплю мускатным орехом и запью все это стаканом молока, держа наготове ложку, чтобы подбирать стекающий при откусывании соус. Когда мы с Вулфом прошли в кабинет, ни один из нас не стал упоминать Долли Брук. Я лишь сказал, сев на место: — Я вычту из общего счета двадцать два доллара за два часа работы. — А я предпочитаю не делить плату за это представление, — отмахнулся Вулф. — Долг платежом красен. Предположительно Вон звонил из дома. — Всего лишь предположительно. Когда спустя час я позвонил ему домой, какая-то женщина, скорее всего горничная, сказала мне, что он недавно ушел. — А где он живет? — На Западной Семьдесят седьмой улице. Между Пятой авеню и Мэдисон-авеню. Предположительно с родителями. В телефонном справочнике телефон значится за миссис Самюэль Вон. — Нам необходимо знать обо всех его вчерашних передвижениях. До и после того, как он звонил сюда. — Непременно. — И как ты предлагаешь действовать? — Поспрашивать людей. Рутина. Если хотите ускорить процесс за деньги, можно привлечь Сола, Фреда и Орри. У нас даже будет одно преимущество: у всех уже будут готовые ответы на наши вопросы. Поскольку они наверняка успели побеседовать с копами. — Это невыносимо! — пробурчал Вулф. — Да, сэр. А весь этот сыр-бор еще больше осложнит дело. Может, нам стоит просто спокойно посидеть и погадать, кому именно, мужчине или женщине, Вон собирался задать те вопросы. Я как раз размышлял об этом в такси по дороге домой. — И?.. — В том состоянии, в котором он уходил от нас во вторник утром, ему оставалось только вернуться домой и завалиться спать. К часу дня он наверняка еще дрых без задних ног. В телефонном разговоре он сказал, что проспал семнадцать часов кряду, а значит, проснулся в шесть утра. Таким образом, в его распоряжении был весь день, и он безусловно с кем-то встречался перед тем, как позвонить мне. Он сообщил мне, что, возможно, чуть позже скажет нечто важное. Он не стал бы употреблять слово «важное», если бы ему в голову просто пришла шальная мысль. Он собирался выяснить нечто такое, что видел или слышал. Ну как, приемлемо? — Да. Но ты ничуть не продвинулся. — Я уже немного продвинулся. Загвоздка только в том: что или кто? Что продолжало грызть Питера Вона, пока он отсыпался? Рассказав о Долли Брук, он снял камень с души, и теперь его мучили всего два вопроса: кто убил Сьюзан и была ли она, по его собственным словам, страстно увлечена Данбаром Уипплом или все-таки не была? Что касается его догадок насчет убийцы Сьюзан Брук, он считал возможным, даже вполне вероятным, что это дело рук Долли. Однако то был всего лишь оставшийся без ответа вопрос, над решением которого уже работали другие люди. На самом деле Питера Вона мучил второй вопрос, и он хотел знать правду… Хорошо, тогда куда он мог пойти? — развел я руками. — Питер Вон вроде бы простой, прямолинейный парень. Он мог бы отправиться прямиком к Данбару Уипплу, но тот сейчас парится в тюрьме. Идти к Долли Брук для Вона вообще не имело смысла. Он уже слышал все, что она могла сказать, хотя точно не знал, убивала она или нет. Таким образом, для него оставались две возможности: родители Уиппла и сотрудники КЗГП. Вот туда-то он и мог пойти. К Полу Уипплу, или в КЗГП, или туда и туда. Предлагаю вам позвонить Уипплу. Если он скажет «нет», я наведаюсь в КЗГП и спрошу Мод Джордан, в котором часу там вчера был Питер Вон. Вулф приподнял плечи на одну восьмую дюйма и снова опустил: — Что ж, это не повредит. Даже если… Вулфа прервал звонок в дверь. Я пошел в прихожую проверить, кто там, и, сообщив Вулфу, что это Уиппл, с удовольствием сделал двенадцать шагов в сторону входной двери в предвкушении полного морального удовлетворения после впустую потраченных на Долли Брук двух часов. А что еще могло привести сюда Уиппла в разгар рабочего дня? Когда, открыв дверь, я протянул Уипплу руку, то, кажется, слегка перестарался. Обычно я не ломаю людям пальцев, но рукопожатие у меня действительно крепкое, и Уиппл, похоже, это почувствовал. Я провел его в кабинет и, скрыв победную усмешку, усадил в красное кожаное кресло. Уиппл объяснил, что не стал звонить, а пришел прямо к нам, поскольку у него есть важное сообщение, способное создать проблемы для людей, которые этого явно не заслуживают. Вулф поинтересовался, кого он имеет в виду, и Уиппл поднял руку поправить очки. Очки иногда бывают очень полезны, позволяя отвести взгляд и выиграть пару секунд на поиск нужных слов. — Быть может, вы еще не в курсе, — начал Уиппл. — Убит тот молодой человек, Питер Вон. — Да, я знаю, — кивнул Вулф. — Тело нашли в припаркованной машине. Беднягу застрелили. — Да. — Вы знаете… — Уиппл внезапно охрип и, откашлявшись, начал снова: — Вы ведь знаете, что при всех своих неприятностях я всегда был с вами абсолютно откровенен. — Не вижу оснований в этом сомневаться. — Так и было. Абсолютно откровенен. Я рассказал все, что вам следовало знать. Но есть кое-что, чего мне не следовало бы говорить, хотя я знаю, что должен. Это наверняка создаст проблемы для людей, которых я считаю своими друзьями. Они не только друзья, но и важные люди… для моей расы. Однако просить вас о помощи, принимать ее и при этом утаивать факты, которые вам необходимо знать, было бы достойно презрения. — Если хотите, я могу отказаться от этого дела. — Я не хочу, чтобы вы отказывались! — Голос Уиппла внезапно сорвался на визг, и он поспешно закусил губу, но через секунду продолжил: — Прошу войти в мое положение. Когда я впервые пришел к вам, нервы у меня уже были ни к черту, а сейчас я не в силах их контролировать. — Он резко поднял голову. — Это ребячество. Питер Вон вчера приходил ко мне. Спрашивал, что я знаю об отношениях между моим сыном и той девушкой, Сьюзан Брук. Он был… — В котором часу он к вам приходил? — Утром. Поджидал меня перед началом занятий в колледже. Похоже, он умом не блещет, да? Я ответил, что ничего не знаю об этом, кроме того, что они были связаны по работе, и не могу ни подтвердить, ни отрицать фактов, опубликованных в прессе. Что еще я мог сказать? Он был крайне настойчив, но я проявил выдержку. И он ушел. Затем во время перерыва на ланч мне позвонил Том Хенчи из КЗГП. Он сообщил, что Питер Вон приходил к ним в офис, требовал встречи с ним и другими сотрудниками. Хенчи интересовало, что именно я сказал Вону. А сегодня, примерно час назад, Том Хенчи позвонил снова. Он сообщил, что Питера Вона прошлой ночью убили, и умолял никому не говорить о вчерашнем визите Вона в офис КЗГП. Хенчи сказал, что, по общему мнению, было бы нежелательно об этом упоминать, и просил меня держать язык за зубами. Я ответил, что перезвоню, и через несколько минут так и сделал. Однако за эти несколько минут я успел вспомнить, что вы говорили нам тогда, в Канова-Спа. Ведь речь тоже шла об убийстве. Итак, я заявил Хенчи, что принял решение ничего от вас не утаивать. Он хотел встретиться со мной, чтобы обсудить ситуацию, я отказался. Вот такие дела. Господь свидетель… — Уиппл осекся и встал с кресла. — Нет, я отнюдь не жду, что вы мне что-то скажете. Более того, я этого не хочу. Он повернулся и пошел к выходу, но Вулф его остановил: — С вашего позволения. Кто еще об этом знает? — Никто. Я никому ничего не говорил. Даже своей жене. — А о том, что Вон к вам приходил? — Нет. И не буду. Вы должны меня извинить. Мне было больно вам это говорить. Очень больно. — С этими словами он ушел.