– Уже почти все готово. Я на стадии составления каталога. – Она вручила ему виски и кивком указала на стол мужа. – Когда ты пришел, я как раз читала верстку. Меня вполне устраивает то, какие работы они отобрали, но моя нетленная проза подверглась жестокой правке… – Она ухмыльнулась, сморщив нос, отчего стала казаться моложе своих двадцати шести лет. – И знаешь, мне это совсем не понравилось. Нет, только посмотри на меня! Дождалась своих пятнадцати минут славы и тут же возомнила себя великим художником. Линли улыбнулся: – Ну, это вряд ли. – В какой части ты сомневаешься? – В части про пятнадцать минут. – Тебе сегодня удаются комплименты. – Я говорю только правду. Дебора дружески улыбнулась ему и налила себе шерри. Подняв бокал, она произнесла с шутливой важностью: – Давай выпьем… Хм… Даже не знаю. Томми, за что нам выпить? Этот вопрос Деборы поведал Линли, что Хелен сдержала свое обещание и ничего не рассказала о будущем ребенке. Он испытал облегчение, но все равно оставалась неловкость. Когда-нибудь Дебора все равно узнает, и он понимал, что сообщить ей эту новость должен именно он. Он так и хотел сейчас поступить, но не смог придумать, с чего начать. В голову приходили только прямолинейные заявления вроде: «Давай выпьем за Хелен. Давай выпьем за ребенка, которого зачали мы с женой». Что, разумеется, было немыслимо. Вместо этого он решил отшутиться: – Давай выпьем за то, чтобы все твои работы на выставке были проданы. Проданы в первый же день, и не кому-нибудь, а членам королевской семьи, которые тем самым продемонстрируют, что у них есть вкус не только к лошадям и кровавым видам спорта. – Ты никак не забудешь свою первую охоту? – «Бесшабашный в погоне за несъедобной»[22] – так ведь сказал Уайлд. – Ты предаешь собственный класс! – Это придает мне веса в глазах окружающих. Дебора засмеялась: – Тогда ладно, пьем за продажу моих работ, – и пригубила шерри. Линли тоже глотнул виски и окинул мысленным взором все, что оставалось невысказанным между ними. Как ужасно осознавать собственную трусость и нерешительность, думал он. – А чем ты займешься после выставки? – спросил он. – У тебя уже созрел план на будущее? Дебора оглядела сомкнутые ряды своих работ и задумалась над ответом, склонив голову. – Мне немного страшно, – призналась она. – Я работаю над выставкой с января. То есть уже одиннадцать месяцев. Ну а чем бы хотела заняться, если будет на то соизволение богов… – При этих словах она подняла голову кверху, будто желая показать, что в этом деле весомый голос принадлежит не только богам, но и ее мужу. – Я бы хотела поработать за границей. Я по-прежнему буду делать портреты, это мой любимый жанр. Но на этот раз – портреты иностранцев. Не лондонских иностранцев, потому что они уже «обританились», хотя сами этого, может быть, и не осознают. А мне хочется чего-нибудь нового, совсем-совсем нового. Африка? Индия? Турция? Россия? Пока еще не решила. – И все-таки портреты? – Ты знаешь, я заметила, что люди не прячутся от камеры, когда снимок не предназначен для их собственного пользования. И это мне нравится: открытость, смелость, с которой они смотрят в объектив. Я уже не смогу без этого жить, наверное, – без того, чтобы не видеть лица, которые на миг приоткрыли свою сущность. – Она сделала еще глоточек шерри и сказала: – Но ты ведь пришел не для того, чтобы говорить о моей работе. Линли воспользовался данной ему возможностью завершить разговор и, проклиная себя за трусость, спросил: – Значит, Саймон у себя в лаборатории? – Позвать тебе его? – Не надо, я сам поднимусь, если можно. Она сказала, что, конечно, можно и что он знает дорогу. А сама прошла к столу, где работала до его прихода, поставила бокал и снова вернулась к Линли. Он допил виски, думая, что она хочет взять и его стакан, но она сжала его руку и поцеловала в щеку. – Была рада повидаться с тобой. Тебе помочь поднять компьютер наверх? – Сам справлюсь, – улыбнулся он. И действительно справился, не испытывая, впрочем, особой гордости за то, что сбежал, как только представился шанс. Он убеждал себя, что пришел по работе, и что первым делом надо заняться именно этим, и что Дебора Сент-Джеймс, несомненно, это понимает. Ее муж работал на верхнем этаже дома, в помещении, давно получившем название «лаборатория». Рядом находилась темная комната, где Дебора занималась фотографией. Преодолев крутую лестницу, Линли остановился на площадке, чтобы предупредить Саймона о своем приходе: – Саймон, ты не очень занят? Можно к тебе на минутку? Он вошел в приоткрытую дверь. Саймон Сент-Джеймс сидел перед компьютером, вглядываясь в монитор, на котором была изображена запутанная конструкция, напоминавшая трехмерный график. Нажатием нескольких клавиш он изменил ракурс изображения. Еще несколько ударов по клавиатуре – и график развернулся на сто восемьдесят градусов. Саймон пробормотал: – Чертовски интересно, – а потом обернулся к двери. – Томми. То-то мне показалось, что недавно кто-то звонил в дверь. – Деб угостила меня твоим чудесным «Лагавулином». Она хотела услышать, действительно ли он так хорош, как ты утверждаешь. – Ну и? – Безупречен. Можно? – спросил Линли, кивая на системный блок у себя в руках. – Извини. Сейчас. Давай поставим его… куда-нибудь. Сент-Джеймс отъехал на стуле от компьютера и ударил металлической линейкой по коленному суставу своей изувеченной ноги, закованной в поддерживающий протез, который не выпрямился, как следовало. – Замучился я с этой штукой! Хуже артрита. Стоит пойти дождю, как он тут же начинает заедать. Пора отдавать в ремонт. Или сразу обратиться к волшебнику страны Оз. Сент-Джеймс говорил об этом без малейшей задней мысли, но для Линли такое спокойствие было невозможным. Все эти тринадцать лет при виде Сент-Джеймса ему приходилось собирать всю силу воли в кулак, чтобы не прятать глаза от стыда за то, что из-за него друг стал калекой. Сент-Джеймс расчистил стол, стоящий у самой двери, сдвинув в одну сторону горы бумаг, папок и научных журналов. Между делом он спросил Линли: – С Хелен все в порядке? Сегодня она была довольно бледной, когда уходила. Да пожалуй, и весь день выглядела неважно, как я теперь вспоминаю. – Утром вроде была здорова, – ответил Линли, а себе сказал, что его утверждение достаточно близко к истине. Хелен действительно здорова. Утренняя дурнота не является болезнью в обычном смысле слова. – Немного устала, я думаю. Мы допоздна засиделись у Уэбб… – Тут он вспомнил, что его жена рассказала Деборе и Саймону совсем другую историю. Черт возьми, у Хелен слишком живое воображение! – Ох, нет. Пожалуй, это было днем раньше, точно. Господи, совсем замотался, ничего уже не помню. В общем, с ней все в порядке. Просто не выспалась, и это сказывается. – Понятно. Что ж… – сказал Сент-Джеймс, но задержал свой взгляд на Линли чуть дольше, чем тому бы хотелось. В наступившей паузе стало слышно, как по окну барабанит дождь. Сильный порыв ветра налетел на дом, тряхнул раму, словно в приступе гнева. – Что это ты мне принес? – спросил в конце концов Сент-Джеймс, кивая на системный блок. – Немного детективной работы. – Это же твоя сфера, а не моя. – Здесь требуется определенная деликатность. Сент-Джеймс знал друга двадцать с лишним лет и поэтому не мог не услышать то, что осталось недосказанным. Он тут же спросил: – Мы идем по тонкому льду, Томми? Линли честно ответил: – В данном случае единственного числа достаточно. Ты чист. То есть если решишь помочь мне. – Ты меня успокоил, – сухо произнес Сент-Джеймс. – Только почему мне видится неприятная картина: будто я сижу на скамье подсудимых или стою на свидетельской трибуне, но в любом случае потею, как толстяк в Майами? – Просто ты привык честно играть. Качество, которое я высоко ценю в тебе, кстати, если не упоминал об этом раньше. Однако при работе с криминальными элементами оно довольно быстро выветривается. – То есть компьютер имеет отношение к какому-то твоему делу? – спросил Сент-Джеймс. – Я этого не говорил. Сент-Джеймс задумчиво теребил верхнюю губу, глядя на параллелепипед системного блока. Он более или менее представляет себе, что должен был бы сделать Линли с этим компьютером. Но вот почему он так не поступил… Благоразумнее будет не спрашивать его об этом. Сент-Джеймс с шумом втянул в себя воздух и медленно выдохнул, неодобрительно покачивая головой, что шло вразрез с его последующими словами: – Что тебе нужно? – Все связанное с Интернетом. Особенно ее электронная почта. – Ее? – Да. Ее. Вполне возможно, что в прошлом она получала послания от виртуального казановы, который величает себя Человеком-Языком… – Боже праведный! – …но когда мы включали компьютер в ее кабинете, то ничего подобного не нашли. Линли сообщил Сент-Джеймсу пароль Юджинии Дэвис, и тот вырвал из толстого блокнота страничку и записал пароль на бумаге. – Помимо этого Человека-Языка нужно ли искать что-нибудь еще?