И он остался ни с чем, кроме ясного понимания, что сделал все неправильно и что теперь ему придется объясняться перед человеком, ставшим для него образцом для подражания, – перед инспектором Линли. Вот почему Нката несказанно обрадовался, когда машины на кольцевой сбились в кучу и окончательно встали, пропуская автомобили с сиренами и проблесковыми маячками. Он был благодарен не только за возможность отвлечься от тяжелых мыслей, но и за несколько дополнительных минут, которые он потратил на то, чтобы лучше подготовиться к отчету о работе, проделанной им за последние двенадцать часов. И теперь, припарковавшись перед входом в Хэмпстедский полицейский участок, он собрал волю в кулак и заставил себя выйти из машины. Вошел в здание, предъявил удостоверение охране и направился навстречу наказанию, которое придется понести за совершенные им действия. Своих коллег он нашел в комнате для совещаний, где как раз заканчивалось утреннее собрание. Белую доску целиком заполнял список заданий и фамилий людей, которым поручено их выполнять. Однако собравшиеся констебли вели себя необычно тихо, и Нката догадался, что им сообщили о происшествии с Уэбберли. Вскоре все разошлись, и в комнате остались только инспектор Линли и Барбара Хейверс, занятые сравнением двух компьютерных распечаток. Нката подошел к ним со словами: – Простите. Крупная авария на кольцевой. Линли взглянул на констебля поверх очков. – А, Уинстон. Как все прошло? – Обе упорно стоят на том, что сказали вчера вечером. – Черт! – выругалась Барбара. – Вы поговорили с Эдвардс наедине? – спросил Линли. – Не было необходимости. Вольф встречалась со своим адвокатом, инспектор. Вот кем была та дамочка. Адвокат все подтвердила, когда я позвонил ей. Он ничего больше не сказал, но его унылое лицо было более красноречиво, потому что Линли внимательно посмотрел на него, и Нката почувствовал себя при этом несчастным, как ребенок, огорчивший любимых родителей. – У вас был весьма уверенный голос, когда вы звонили мне в последний раз, – заметил Линли, – а вы обычно бываете правы, когда испытываете уверенность. Вы действительно говорили с адвокатом, Уинни? Вольф не могла дать вам номер подруги, которая сыграла роль адвоката, когда вы позвонили? – Она дала мне визитную карточку, – сказал Нката. – И какой адвокат станет лгать ради своего клиента, если копы хотят услышать от него лишь «да» или «нет»? Но мне все равно кажется, что женщины что-то скрывают. Просто я неправильно взялся за них и не смог выпытать правду. – А затем, поскольку его восхищение инспектором всегда перевешивало его желание хорошо выглядеть в глазах Линли, Нката добавил: – Но к тому же я там все напортил. Если с ними надо будет говорить еще раз, лучше, чтобы послали не меня, а кого-то другого. Барбара Хейверс попыталась подбодрить товарища: – Со мной это тоже случалось, и не раз. Нката бросил на нее благодарный взгляд. Не так давно она действительно напортачила, и это стоило ей временного отстранения от работы, понижения в звании и, возможно, карьерного роста в столичной полиции. Но по крайней мере, в том деле она сумела выйти на убийцу, тогда как он, Нката, лишь все запутал и усложнил. Линли сказал: – Что ж, ладно. С кем не бывает. Ничего страшного, Уинстон. Мы разберемся. Вопреки общему смыслу слов, в интонации инспектора сквозило разочарование. Но Нката знал, что ему предстоит выслушать более серьезные упреки от матери, когда он расскажет ей, что случилось. «Господи, – воскликнет она, – о чем ты только думал, сын?» И на этот вопрос он предпочел бы не отвечать. Вздохнув, Нката сосредоточился и выслушал краткое сообщение о свежей информации, которую он пропустил, опоздав на утреннее собрание. Распечатка телефонных звонков с аппарата Юджинии Дэвис дополнена именами и адресами. Также идентифицированы все лица, оставившие сообщения на ее автоответчике. Женщина, назвавшаяся Линн, оказалась некой Линн Дэвис… – Родственница? – спросил Нката. – Предстоит уточнить. …и, судя по адресу, проживает она недалеко от Ист-Далвич. – К ней отправится Хейверс, – сказал Линли. Мужчина, не назвавший себя и сердито требовавший, чтобы Юджиния Дэвис сняла трубку, был опознан как Рафаэль Робсон, проживающий в Госпел-Оук, что делало его ближе всех к месту преступления, за исключением Дж. В. Пичли, разумеется. – Робсоном займусь я, – сказал инспектор и добавил, обращаясь к Нкате: – Попрошу вас присоединиться ко мне, – как будто чувствовал, что нужно помочь констеблю вернуть уверенность в себе. Нката кивнул, и Линли продолжил сообщение. Расшифрованный список звонков подтверждает историю Ричарда Дэвиса о телефонных переговорах с бывшей женой. Начались они с первой недели августа, примерно в то самое время, когда их сын сорвал концерт в Уигмор-холле, и продолжались вплоть до утра перед смертью Юджинии Дэвис, когда Дэвис оставил ей короткое сообщение. Также Юджинии часто звонил Стейнс, так что свидетельства обоих мужчин в принципе можно считать подтвержденными. – Вот вы где! – раздался голос от двери, когда Линли закончил. – Как раз хотел поговорить с вами тремя. Они обернулись и увидели, что в комнату для совещаний заглянул старший инспектор Лич. В руке он держал листок бумаги, которым махнул себе за плечо, пояснив: – Зайдите ко мне. С этими словами он исчез, рассчитывая, что младшие чины последуют за ним. – Вы нашли ребенка Кати Вольф, которого она родила в тюрьме? – спросил Лич у Барбары Хейверс, когда все собрались у него в кабинете. Барбара доложила: – Вчера я отвлеклась на Пичли после того, как заехала к нему за фотографией. Сегодня займусь ребенком. Но не похоже, чтобы Катя Вольф интересовалась, где он и что с ним, сэр. Если бы она хотела найти его, то первым делом ей следовало бы обратиться к монахине, а та утверждает, что немка с ней не связывалась. Лич хмыкнул и сказал: – Все равно проверьте. – Слушаюсь, – сказал Барбара. – Вы хотите, чтобы я сделала это до того, как найду Линн Дэвис, или после? – До. После. Просто сделайте это, мне неважно когда, констебль, – раздраженно буркнул Лич. – Мы получили отчет из лаборатории. Они проанализировали краску, найденную на теле. – И? – вскинулся Линли. – Нам придется кое-что поменять в общей картине. Эксперты говорят, что в краске найдены следы целлюлозы, смешанной с разбавителями. Данная технология не применяется в автомобилестроении уже лет сорок. То есть получается, что краска очень старая. Они считают, что она принадлежит модели пятидесятых годов. – Пятидесятых? – недоверчиво переспросила Барбара. – Это объясняет, почему свидетель вчерашнего происшествия с суперинтендантом подумал о лимузине, – сказал Линли. – В пятидесятые годы автомобили были большими. «Ягуары». «Роллс-ройсы». «Бентли» и вовсе были огромными. – То есть ее переехали на ретроавтомобиле? – воскликнула Барбара Хейверс. – Да-а, вот как, значит, припекло. – Это может быть и такси, – вставил Нката. – Старое, уже негодное, проданное в мастерскую, где восстанавливают такие машины и ставят в них современные двигатели. – Такси, классический автомобиль или золотая колесница, – подытожила Хейверс. – Похоже, можно вычеркнуть всех, кто был у нас на подозрении. – Если только кто-нибудь из них не одолжил машину у знакомого, – предположил Линли. – Нельзя исключать такую возможность, – согласился Лич. – Значит, мы снова начинаем с начала? – спросила Барбара. – Я поручу кому-нибудь проверить это. И мастерские, занимающиеся восстановлением ретромашин. Хотя должен сказать, на машине пятидесятых годов следов от наезда на человека останется не много. В те годы машины были как танки. – Но почти у всех у них были хромированные бамперы, – вспомнил Нката, – массивные хромированные бамперы, и такой обязательно помялся бы. – Значит, надо проверить магазины, торгующие запчастями к старым машинам, – пометил у себя в блокноте Лич. – Проще заменить, чем ремонтировать, особенно если ты знаешь, что за тобой охотятся копы. – Он позвонил куда-то и отдал соответствующие распоряжения, после чего повесил трубку и сказал Линли: – И все-таки есть еще шанс, что это простое совпадение. – Вы так думаете, сэр? – спросил Линли. Нкату не обманул ровный тон инспектора: в этом диалоге явно присутствовал какой-то скрытый смысл. – Мне бы хотелось так думать. Но я понимаю, что это глубоко ошибочно – думать то, что нам хочется. Лич уставился на свой телефон, как будто внушением заставлял казенный аппарат зазвонить. Все молчали. Наконец он проговорил негромко: – Он хороший человек. Может, он и совершал ошибки, но кто из нас безгрешен? Эти ошибки не делают его хуже, чем он есть. Старший инспектор взглянул на Линли, и они обменялись многозначительными взглядами, разгадать которые Нката не смог. Потом Лич скомандовал: – Идите работать, – и отпустил их. За дверями кабинета Барбара сразу же обратилась к Линли: – Он знает, инспектор. Нката спросил: – Что знает? Кто? – Лич. Он знает, что Уэбберли был связан с этой Дэвис. – Конечно знает. Они же вместе с Уэбберли работали над тем делом. Здесь ничего нового. Мы тоже это знаем. – Верно. Но вот чего мы не знали… – Достаточно, Хейверс, – остановил ее инспектор. Они посмотрели друг на друга, после чего Барбара беззаботно произнесла: – О! Само собой. Что ж, я поехала.