— Да, я был неправ. — Его тон совсем непохож на тон провинившегося человека. Он твердый, грубоватый, с нотками стали. — Я очень раскаиваюсь. Больше такого не повторится. Мирон снова опускает руку в карман и достает бархатную коробочку. Открывает ее, показывая дивные серьги из белого золота в виде цветков, инкрустированных россыпью сияющих бриллиантов. Кончиками пальцев пододвигает коробочку ближе. — Рита, я сожалею. Не сдерживаюсь от нервного смешка. — Да что ты? А по тебе и не скажешь! — Поверь мне. Со временем все забудется. Будем жить как раньше. — Никогда! — подскакиваю с табурета так резко, что Суворов, на рефлексах дернувшись, поднимает на меня изумленный взгляд. — Каждый имеется право на ошибку! — теперь он злится. — Не разрушай наши отношения. — Отношения? А у нас они вообще были, Мирон? — В глазах предательски застывают слезы. — Я думала, что да. И мне даже казалось, что у нас они нормальные, ведь я не знала, как мужчина может относиться к действительно любимой женщине. Мне хватило суток, чтобы это увидеть на примере Арины и Славы. То, с какой нежностью он нее смотрит… — А я? — усмехается Суворов. — Ты раздевал меня глазами. Смотрел как сексуальный объект. — Чушь. — Нет, — качаю головой. — Вчера, пока ты отсыпался после загула, Слава был рядом со своей любимой, массировал ей уставшие ножки и читал стихи, которые сам, между прочим, ей сочинил. А еще они тоже помолвлены, разговаривали о свадьбе. Где отмечать, как улучшить условия, когда появятся детки. Как их назовут. Слава это обсуждает, потому что искренне хочет. Ему не все равно. — Не идеализируй бездельника. — Бездельника?! — ахаю. — Аринка рассказывала, что он провожает ее на остановку по утрам, а вечером с учебы встречает. Слава на равных помогает ей по хозяйству, приносит кофе в постель, наполняет ванну с лепестками роз и много еще каких романтических поступков для нее совершает. — А хули ему еще делать, если он не может нанять домработницу и водителя для комфорта своей женщины? Я бы даже трахаться не начинал, — снова обводит взглядом кухню, — если бы знал, что место, куда я приведу женщину, будет таким. — Деньги, деньги… — шиплю я. — У тебя на уме одни деньги и секс, — смахиваю покатившуюся слезинку. На что-то душевное Суворов не способен. — А знаешь в чем ваше главное различие? Слава — порядочный и верный. А ты предатель. — Может быть, ему просто больше никто не дает? — приподнимает уголок губ и тоже встает из-за стола. — Всё, Рита, закончим эту бессмысленную перепалку. Я тебя понял, принял во внимание. Исправлюсь. А теперь собирай вещи. Подожду тебя на улице. Эта конура навеивает тоску. — Да ничего ты не понял! Ты ослеплен самоуверенностью и высокомерием. Я к тебе не вернусь. Могу хоть сотню раз это повторить! Бегу из кухни, но Мирон ловит меня возле двери. Крепко стискивает, насильно прижимает к себе. А мне от его близости тошно и снова мерещится, будто от Суворова разит чужими женскими духами. — Я не смогу жить без тебя. Ты же это знаешь, — рычит мне в макушку, а затем целует. Меня охватывает неконтролируемый жар, всю трясет. Невозможно принять, что сейчас он трогает меня, а еще вчера этими же руками ласкал Виталину. — Когда-то ты предложил моим родителям деньги в обмен на меня, и они алчно согласились. Ты лишил меня девственности — получил что хотел. Больше я тебе ничего не должна. Убирайся отсюда. Я тебя ненавижу! — Прогоняешь? А что мне без тебя дома делать? — Наблюдать в подзорную трубу, как я буду счастлива с другим. Глава 7 Мирон — Как ты мог проебать девочку, которая ничего от тебя не ждала, кроме твоей любви? — недоуменно, насмешливо и с нотой сожаления вопрошает брат, развалившись в кресле в моем офисе. — Тебя же все в ней устраивало: внешность, характер, секс. — Сам не понимаю, как так вышло. — Допиваю третью чашку крепкого кофе. Теперь только кофе. Алкоголь после случившегося в глотку не лезет. — У меня ведь даже в мыслях не было переспать с Виталиной. Захар хмурится и, тяжело выдохнув, оборачивается к двери, возле которой как невзрачная тень притаился Власов. — Может быть, ты объяснишь, почему мой любезный брат оказался в одном номере с бывшей? Ты все-таки тоже присутствовал на банкете. Антон прокашливается, бросает на меня короткий вопросительный взгляд из-под ресниц. Я киваю помощнику, разрешая говорить на эту щекотливую тему. — Мирон Олегович вел себя как обычно. Выпивал, общался. Я не следил за ним неотрывно, иногда выходил покурить. В какой-то момент вернулся в ресторан и заметил, что Мирон Олегович, скажу прямо, набрался в стельку. Он сидел за столиком и почти засыпал. Чтобы не тащить его в таком состоянии через весь зал на глазах у всех гостей, посоветовавшись с Бариновым, я решил отнести его в номер. Там бы Мирон Олегович оклемался. Я помог ему встать и осторожно повел к черному выходу. Но нас заметила Виталина и настояла на помощи. Она подхватила хозяина с другой стороны. — И снова поднимает на меня взгляд: — Возле номера вы сказали, что я свободен… А Виталину не прогнали… — Пиздец. — Я опускаю голову. Захар по-прежнему суров. — Записи с камер ресторана достанешь? — говорит он Власову. — Да, разумеется. — Это хорошо… — Брат достает из кармана спортивных штанов ключи от машины и бросает их Власову. — Спустись на парковку и разогрей мою тачку. — Когда помощник удаляется, брат локтем наваливается на мой стол. — Какой-то странный у тебя водитель: в глаза не смотрит, речь неуверенная. У него с этим проблемы? — Он своеобразный человек, — хмыкаю. — Но отлично знает свое дело. — Пусть будет так… Если честно, плевать на Власова. У меня вот уже третьи сутки не выходит из головы Рита. — Послушай, Захар, я ведь от Ритки такой гордости не ожидал, — признаюсь. — Думал, пообижается день-два и остынет. Я извинюсь, цацку красивую предложу — и она простит… Не простила. Сказала, что ненавидит и будет счастлива с другим. От одной только мысли, что малышка может быть с кем-то еще, у меня сжимается кулак. Никогда. Не позволю. Убью его на хуй. Кто бы он ни был. — А это у них в заводских настройках заложено — выебываться, — ухмыляется брат. — Помню Лилькины закидоны — аж тошно становится. Но у меня была большая скидка на прощение — семья. Лильке дочь нашу было жалко, это и послужило одним из стимулов для примирения. А тебя, дорогой братец, с Ритой не связывает ничего. Разве что картонная помолвка, и то это манипуляция. Ты всем своим девкам предложение делал, надежду на семью давал. И они ждали. Кто-то годами, как Виталила. Хитро, Мирон. Очень хитро. — Я действительно хотел на ней жениться. Чтобы уж точно не потерять. — А дети? Хватаюсь за кружку, чтобы сделать глоток кофе — в горле пересохло мгновенно. Но кружка пустая. Зараза. — Давай не будем о грустном? Нас все устраивало так, как было. — Тебя — да. Риту — до поры до времени. Она хоть и маленькая, но все равно женщина. Рано или поздно заговорила бы о детях, а ты их заводить не планируешь. Я раздражаюсь: — Давай решать вопросы по мере их поступления, а? Не грузи! Мне сейчас и без того херово. Нужно что-то делать с Ритой. Она обвинила меня в отсутствии любви. А если я приглашу ее на ужин в ресторан? Закажу шикарный столик в «Башне»? Чем не ее проявление? Брату нравится эта идея. Я хватаю телефон и набираю Рите, но звонок сразу же сбрасывается. Даже гудок не идет. Не понимаю. — Поздравляю, — смеется Захар. — Ты у нее в «черном списке». Меня Лилька тоже в него кидала, поэтому знаю. — Так, значит… — злюсь я. — Попробую набрать ее подруге. — Откуда у тебя номер ее подружки? Подыскал запасной вариант? Смотрю на Захара, как на умалишенного. Чтобы вот эта ее рыжая полутораметровая мелочь с фигурой подростка стала моим запасным вариантом? За кого он меня принимает? Так низко я никогда не упаду. Я нарыл информацию об Арине, когда эта чокнутая «гадалка» перешагнула порог моего особняка. На всякий случай. Она плохо влияет на Риту. После общения с ней малышка становится дерзкой, как будто копирует поведение подруги. — Арина! — рявкаю я, едва девушка принимает звонок. — Мне нужно поговорить с Ритой. Передай ей трубку. — Простите, Мирон Олегович, но мы не можем говорить, — шепчет она. — Мы сейчас очень заняты на паре. Изучаем кастрацию кобелей, — и отключается. Швыряю телефон на стол. — Да кем себя возомнили эти две малолетки, чтобы так со мной разговаривать?! — поднимаю на брата полные гнева глаза. — Я, конечно, терпелив, но всему есть предел. — Не кипятись, — брат сохраняет хладнокровие, — и не отступай. Пошли за Ритой к вузу свой «Майбах». Пусть ее заберут. Девчонки любят такие понты. Глава 8