Они вошли в здание аэропорта и сразу увидели Прохорова, который уже шел к ним навстречу, распахивая руки в широченных объятиях. Коллеги по очереди обнялись. Вадим, как и договаривались, сразу ушел за багажом. – Сергей, ну ты как? Как здоровье? Восстановился от хвори заморской? – Д-а-а, все нормально, все прошло. – Сергей не хотел развивать эту тему и решил сразу сменить направление разговора. – А как у вас дела? Как обстановка на горе? – Да у нас хорошо! Погоды стоят – загляденье. Сухо и солнечно. На Белке́ уже снежок новый шел. Ночью бодряще! – Это означало, что для обычного человека, не закаленного бесчисленными походами, ночью на горе наступала зима. – Как там фокусировка, вроде Андрею жалобы не поступали? – Да, все хорошо, вы молодцы! И комету открыли, и телескоп починили. – Прохоров, впрочем, как всегда, был в отличном настроении. – А! Ветром антенну ГЛОНАСС сорвало, так что одну ночь работали без службы точного времени. Ничего «близкого» нам в ту ночь не попалось, так что все нормально. Мы ее перевесили. А что мы тут стоим-то на лестнице! Пошли наверх к Вике! И они пошли. Вика сидела с закрытыми глазами, положив ноги на противоположное кресло. – Викуня, смотри, кого я привел! – Вика, услышав голос Прохорова, открыла глаза и села, сунув ноги обратно в кроссовки. – Привет. – Привет. Диалог был немного глупым, но Сергей не знал, что сказать в обществе Николая Дмитриевича, который, сразу сориентировавшись в ситуации, тут же ушел по каким-то срочным делам. Сергей сел напротив. – Ты злишься? – Я!? Нет, с чего мне на тебя злиться? – Глаза Вики тлели холодным огоньком, а выражение лица, по-видимому, должно было изображать безразличие. – Я очень рад тебя видеть, – не обращая внимания на тон Вики, сказал Сергей. Он часто представлял себе этот момент, когда они снова встретятся, пусть и ненадолго. Проигрывал в голове разные диалоги. Но сейчас он не знал, с чего начать и что говорить. Хотелось просто сидеть и смотреть на нее. – Ну, что же ты меня тогда «слил» в другую смену? – Я не «сливал». Вика, я сам не в восторге от того, что происходит, я тебя это уже сто раз говорил. Но, к сожалению, что есть, то есть. Я получал твои измерения, большое спасибо. Глаза Вики немного остыли, ее чувства смешались. Она понимала, что не Сергей виноват в той ситуации, в которой они оказались. Никто в этом не виноват. Только та, летящая к ним комета, которой не было никакого дела ни до них, ни до кого-либо на Земле. Но все же, как ни старалась девушка справиться со своими чувствами, весь ее негатив был направлен на единственную доступную цель – на Сергея. – Ну, что там с кометой? Сейчас ты можешь мне сказать, не думаю, что нас тут прослушивают, – ее лицо скривилось в подобии ухмылки. Сергей инстинктивно оглянулся. Рядом никого не было. Через ряд сидений несколько человек в защитной камуфляжной одежде, скорее всего рыбаки или охотники, спали в своих креслах. – Могу. Измерений много, область неопределенности сокращается. Но сокращается она, к сожалению, туда, где будет находиться Земля. Если и не будет прямого столкновения, то мы пройдем всего в нескольких десятках тысяч километров от ядра, сквозь голову кометы. Сейчас эти модели просчитываются, я только неделю назад вернулся из Томска. Нам нужны новые данные, с новых инструментов. Для этого придется открыть всю информацию, мы не сможем дальше это скрывать. Они держатся за «неопределенность», но как по мне, то все уже понятно. Будет столкновение или нет, все еще не ясно, но то, что мы все в большой опасности, уже абсолютно понятно. Кстати, и мы, и американцы рассчитали предварительную модель негравитационных сил, действующих на ядро, и получили удивительно схожие результаты. Конечно, они в меньшей степени влияют на движение кометы, но в нашем случае необходимо учитывать и их. Я транслировал свое мнение «наверх», меня кое-кто поддержал, но во что это в итоге выльется, сказать не могу. Вика молчала и слушала. Ей было обидно, что ее практически полностью отстранили от этой темы. Да, она занималась астрометрическими наблюдениями, но о результатах своей же работы смогла узнать только сейчас. Сергей был погружен в эту работу с головой, по сути, сейчас он занимался только этим. А что она? – Ну, что ты молчишь? Вика продолжала молчать, смотря на лежащие на коленях руки. Она ответила после небольшой паузы, когда Сергей уже был уверен, что разговор не получился и только внес еще больший раскол между ними. – Это и моя комета, если ты еще не забыл. А по факту она стала только твоей. Я просто ученая обезьянка, которая делает рутинную работу и даже не знает ее результата. Сергей боялся, что она заплачет, но ее глаза оставались такими же холодными, и это страшило его еще больше. – Я не могу, ты понимаешь… Никто не может. Нас всех «слушают», я уверен. – Ты понимаешь, что это уже паранойя? Здесь нас тоже «слушают»?! – Она обвела руками полупустой зал ожидания. – Они, – Вика кивнула куда-то вверх, – полностью подмяли тебя под себя, и ты этого, похоже, не видишь. – Она сделала паузу. – Ладно, это твое дело, но я тоже хочу быть в курсе того, что происходит. Я имею на это право не меньше, чем ты. – Вика отвернулась и демонстративно уставилась в окно. Сергей тоже молчал. Он понимал, что во многом она права, он действительно стал бычком на заклание. «Я высказал свое мнение» – да кому оно интересно? Над ним стояли старшие коллеги, для которых он – лишь случайная выскочка, не говоря уже о тех, кто стоит еще выше… По громкой связи объявили посадку на обратный рейс до Москвы. Вика опять летела позже, сразу домой, в Питер, но нужно было проводить Николая Дмитриевича и выдвигаться в путь. Вика не поворачивалась, все так же смотря в окно. На лестнице показался Прохоров. – Так, ладно, ребята, мне пора. – Он взвалил на себя свой огромный рюкзак и протянул Сергею руку. – Я вас провожу. – Сергей встал и пожал руку. – Добро! – Прохоров видел обстановку, но, конечно, не стал ни о чем спрашивать и делал вид, что ничего не замечает. – Викуня, давай обниматься, мне пора возвращаться к цивилизации – бороду стричь. – Он засмеялся. Вика подошла к нему и крепко обняла. Он и раньше нравился ей, а после месяца, проведенного вместе «на горе», ей уже казалось, что это ее второй папа. Сильный, находчивый и умный, на которого всегда можно положиться. – Пойдемте, я с вами. – Вика взяла свой рюкзак. – Хоть разомнусь немного, я тут еще успею насидеться… Внизу они еще раз все обнялись, и Прохоров вышел на летное поле. Вадим попрощался с Викой и пошел в противоположном направлении. Сергей и Вика опять остались вдвоем, девушка все так же старалась не смотреть в глаза Ковалеву. А он понимал, что должен что-то сказать, что им нельзя расставаться вот так. Его мозг работал с огромной скоростью, перебирая разные варианты. В итоге остался только один. – Ты права, это несправедливо. Пусть это произошло не по моей вине, но ты права. – Сергей взял ее за плечи. – Мы обязательно что-нибудь придумаем, я обещаю. Буду держать тебя в курсе, хорошо? Она кивнула, так и не поднимая глаз. Сергей поцеловал ее в щеку. – Хорошего тебе полета! – Он подхватил свой баул и уже хотел развернуться, направившись к выходу. – Спасибо, – едва слышно произнесла Вика и посмотрела на него, тихонько улыбнувшись, впервые за эту встречу. – Да не за что! – с его души упал огромный камень. Сергей на секунду задумался. Он забыл спросить что-то важное, о чем думал, еще сидя в самолете. – А-а, ты не получала странного письма от какого-то английского журналиста с вопросами про комету? Откуда он про нее что-то пронюхал? Вика смотрела ему прямо в глаза, не моргая: – Нет, не получала. – Ну ладно, хорошо тебе отдохнуть! – он поцеловал ее еще раз, и она не отстранилась. Сергей развернулся и в хорошем расположении духа, от того, что они не расстались врагами, пошел к ожидавшей их с Вадимом машине. * * * 22 сентября 2023 года, 18:30 UTC+1, расстояние до кометы: 1.323 а. е. Флетчер уже несколько часов сидел в модном коворкинге, расположившемся в самом центре старого Лондона – Сомерсет Хаусе. Он и раньше часто заходил сюда поработать, но в последние недели бывал здесь практически каждый день. Как ни странно, ему нравилось что-то писать не в тихом личном кабинете, а в подобных местах, где далеко не всегда было спокойно, и кипела настоящая жизнь. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. В офисе он появлялся лишь наскоками, бегло выслушивал какую-то информацию от своих помощников, сидел пару часов в кабинете с шикарным видом на окрестности и куда-то сбегал. Коллеги не понимали, что с ним происходит, он был немногословен и еще более раздражителен, чем обычно. Брендона не могла заинтересовать ни одна тема, он либо молча кивал, либо кричал и отправлял все полностью переделать, не вдаваясь в детальный разбор своих претензий. Флетчер всегда был взбалмошным самодуром, но сейчас даже привыкшие к работе с ним люди держались из последних сил и старались по возможности избегать общения. Для самого Брендона это так же были сложные недели. После возвращения из Италии у него появилась навязчивое чувство, что за ним постоянно следят. В тот же день, вернувшись в Лондон, он сразу взялся за воплощение своего нового замысла, который был прост до неприличия. Кто мог что-то знать об этой чертовой комете, если не те русские, что ее и открыли? Их фамилии были известны, а разыскать электронные адреса не составило особого труда, нужно было лишь найти научные статьи с их соавторством, что журналист и сделал. В итоге к исходу бессонной ночи у него была вся интересующая его информация. Ранним утром Флетчер отправил два идентичных письма каждому из открывателей. Невод был заброшен, и теперь ему оставалось лишь ждать. Шли дни, рабочая неделя подходила к концу, наступила пятница, но ответов так и не было. Флетчер решил отправить письма еще раз, наудачу. И в этот раз она ему улыбнулась – ему ответила Виктория Терехова. Теперь нужно было действовать очень осторожно. Брендон, как сапер на минном поле, аккуратно прощупывал незнакомку. Он не лез напрямую как вепрь сквозь лесную чащобу с прямыми вопросами о комете. Наоборот, он медленно, словно луковицу, разворачивал своего собеседника незаметно для него самого. Журналисту повезло еще раз – русская девушка оказалась невероятно благодатной почвой для тех семян, что он для нее заготовил. Свобода, правда и борьба, все эти красивые слова отлично легли в подсознание его собеседницы. Через неделю Терехова переслала первые сведения на его новый секретный почтовый ящик, и они были умопомрачительны. Флетчер сорвал ва-банк! Все, что раскопал Скало, было лишь картой, спешно набросанной на листке бумаги, а сейчас Брендон стоял у ящика с сокровищами. Вспомнив все это, он усмехнулся и поудобнее устроился в своем кресле. Флетчер всегда садился так, чтобы никто не мог что-то подсмотреть со спины, а он, по возможности, видел весь зал. Журналист был уверен, что его держат и под «цифровым» колпаком, и под наружным наблюдением. Его внимательный глаз подмечал одни и те же автомобили около дома, которых он никогда раньше не встречал, а феноменальная память на лица говорила о том, что он каждый день, пусть и мельком, встречает одних и тех же незнакомцев. Брендон взялся за серьезную тему, и игра шла по-крупному. Все эти предположения полностью подтвердились вчера, когда уже поздним вечером зазвонил его телефон. В динамике послышался незнакомый, но приятный мужской голос. Собеседник не представился. Он не стал ходить кругами, а сразу предложил встречу, так как, с его слов, она была нужна именно Флетчеру. В целом ему было все понятно и без дополнительных объяснений. Незнакомец продемонстрировал свою осведомленность, предложив встретиться в том районе, где журналист часто появлялся. Первым местом, которое пришло в голову Брендону, оказалась Игла Клеопатры – древнеегипетский величественный обелиск, установленный на набережной Темзы – голос в трубке согласился, сообщил время встречи, и вызов оборвался. Это было одно из любимых мест Флетчера. Он случайно обнаружил его, когда только приехал в Лондон, и часто сидел между лап черных сфинксов, охранявших древний мраморный камень. Находясь здесь, Брендоном овладевало странное чувство безвременья. Тут ему лучше писалось, казалось, что шумный мегаполис тает и исчезает, подергиваясь мистической дымкой, оставляя его один на один со своими мыслями. Отсюда открывался отличный вид – по реке то и дело шныряли прогулочные лодки с туристами, а на противоположном берегу медленно крутилось гигантское колесо обозрения. Когда день угасал, темные воды Темзы преображались ярким отражением Лондонского глаза, создавая причудливую «восьмерку» или исполинские песочные часы, одного оборота которых хватит, чтобы рассказать всю длинную и запутанную историю испещренного древними иероглифами обелиска. До назначенного времени оставалось всего десять минут, и Флетчер начал собираться. Закинув ноутбук в рюкзак, он вышел на улицу и направился к мосту Ватерлоо. Дождя не было, но Лондон оставался укутанным влажным, проникающим под одежду туманом, из-за которого свет уличных фонарей и фар автомобилей казался каким-то нереально объемным, осязаемым. На набережной Виктории было немноголюдно – промозглая погода распугала туристов, которые, по-видимому, уже отогревались в многочисленных пабах. Сильный порыв пронизывающего ветра с Темзы чуть не сдул с журналиста бейсболку, которую он предпочитал носить вместо того, чтобы использовать неудобный и вечно старающийся вырваться из рук зонт. Брендон до упора застегнул куртку и ускорил шаг – освещенный силуэт памятника был совсем близко. Его обогнал бегун, а Флетчер подумал, за какую бы сумму он согласился вот так прыгать по лужам в такую-то холодину? Человек удалялся, и больше на набережной никого не было видно. Брендон внезапно подумал – не ошибся ли он с выбором этого места? Честно, он не рассчитывал на то, что здесь будет вот так безлюдно. Флетчер остановился перед невысокими ступенями, ведущими к Темзе, и огляделся – никого не было видно. Несколько мгновений он стоял так, раздумывая, уйти или нет? Но все же любопытство и авантюризм взяли верх над инстинктом самосохранения – журналист шагнул на ступени, прошел мимо внимательно смотрящего на него черного сфинкса, который был моложе самого обелиска на две с половиной тысячи лет. – Добрый вечер, мистер Флетчер, рад, что вы все же не передумали, – голос раздался внезапно, где-то справа и сзади. Брендон резко обернулся – из тени второго сфинкса вышел высокий человек и направился к журналисту. * * * 22 сентября 2023 года, 19:00 UTC+1, расстояние до кометы: 1.322 а. е. – Добрый, но чертовски холодный. – Флетчер постарался скрыть свою мимолетную растерянность и вернуть на лицо привычную маску человека, у которого все и всегда под контролем. Незнакомец остановился в нескольких шагах, смотря на темную воду. Сзади, вдалеке, раздался нетерпеливый автомобильный сигнал, но он не обратил не него внимания. Брендона начинало все это забавлять, он представил себе, что находится в классическом шпионском детективе тридцатых годов прошлого века. Ему и этому странному человеку не хватает лишь длинных серых плащей и шляп. А сам бы он не отказался от автомата Томпсона… – Может быть, хватит драматизма? Я уже понял, что дело серьезное. Давайте ближе к нему. Что вам нужно? Незнакомец наконец-то повернулся к Флетчеру. – Мне? Скорее это нужно вам. – Мне от вас ничего не нужно, давайте, выкладывайте. – Брендон начинал раздражаться. – Мне нравится ваша прямота, – незнакомец улыбнулся. – Хорошо. Я знаю, что вы собираете некую информацию и, как я понимаю, готовы ее опубликовать? – Я журналист, думаю, что вы об этом знаете. Поэтому собирать информацию – это моя работа. Ну, и я не пишу «в стол». – Хорошо, давайте еще прямее – вы собираете информацию по грядущему «Судному дню». Но она не может быть опубликована. Теперь уже улыбнулся Брендон, он подошел к сфинксу и уселся между его лап. – «По грядущему “Судному дню”…» – красиво! Вы никогда не писали? Кстати, как мне к вам обращаться? Это же нечестно, мое имя вы знаете.