– Харви Петерсен. – Ну, Харви, будем считать, что это и впрямь ваше имя. Так кто вы такой, чтобы указывать мне что можно, а что нет? – Брендон, считайте это настоятельным дружеским советом. То, что вы раскопали, кстати, должен признать, мастерски, достаточно скоро и так будет оглашено. Но официально, и это сделают специалисты. Я думаю, вы понимаете, что наша цель лишь не допустить того, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Вы не думали, что все это лучше сделать профессионалам – ученым, на основании выверенных, достоверных данных? Брендон пожал плечами. – Простите, но вы забавный человек. У вас, кстати, я так до сих пор и не знаю, кто вы, ну да ладно, так вот у ваших ученых уже есть вся информация, но вы почему-то считаете ее своей собственностью, запугивая других, так любимых вами ученых. Это же вы запугали милейшего профессора Скало? – Объяснили. Он умный человек, а мы готовы говорить с любыми умными людьми. Вот сейчас я разговариваю с вами. Если бы мы считали, что вы не готовы или не сможете понять, то этого разговора попросту бы не состоялось. Кстати говоря, к вашему же сожалению… «Какая тонкая угроза» – подумал Флетчер. Вообще, этот высокий Петерсен, агентом какой бы службы он ни был, начинал ему нравиться – его речь, манера держаться, он был безусловно крепким и достойным его самого антагонистом. – Боюсь, со мной такой номер не пройдет. Я плохо внушаем, да и плюс ко всему – это мой хлеб, не забывайте об этом. – Брендон, мое дело вас предупредить, а решать – это уже ваше дело. У меня есть предложение. Вы не публикуете ту информацию, что уже собрали, до ее официального анонса. После чего получаете уникальный эксклюзивный уже открытый материал. У вас будет шанс заработать без опасности попасть в неприятности. Как вам такой компромисс? Флетчер задумался. Предложение было действительно неплохим. Да, он терял лавры человека, вскрывшего «заговор», но ничем не рисковал, а риск, как ему уже было абсолютно понятно – был, и риск немалый. С другой стороны, в этом случае он становился лишь первым среди равных и, что его больше всего беспокоило, если каким-либо образом вскроется информация о том, что он все знал, но пошел на сделку с государственной машиной, то это полностью убьет его так долго возводимую карьеру и реноме. Это перевешивало все остальное. Мимо собеседников проплывала очередная туристическая лодка, сияющая огнями. Была слышна танцевальная музыка, крики, нестройное пение и смех. Вдоль леерного ограждения стояло много людей, они высыпали на этот борт, чтобы посмотреть и сфотографировать заметный издали непонятный артефакт. Кто-то приветственно махал руками, но две одинокие фигурки на берегу оставались неподвижны. – Подумайте. – Петерсен видел, что журналист серьезно обдумывает его предложение. Он не хотел его торопить, опасаясь своим давлением вызвать обратную реакцию этого, хоть и умного, но чересчур импульсивного человека. – Я уже подумал. И, к сожалению, вынужден отказаться. – Петерсен хотел что-то возразить, но Брендон остановил его. – Харви, вы опытный человек, и понимаете, что в наше время у вас нет возможности меня остановить. А об этом я уже позаботился. Чтобы ни случилось со мной, я взорву эту бомбу, и, кстати, она уже взведена. Ну, а в какой редакции это будет сделано – это уже решать вам. – Он спрыгнул с постамента, давая понять, что разговор окончен. – Я все же рекомендую вам подумать. – Петерсен был невозмутим и абсолютно спокоен, даже несколько отрешен. – Если надумаете – звоните. Только думайте не очень долго. – Агент вынул из кармана куртки визитку и протянул собеседнику. По правде, Флетчер ожидал несколько иной реакции. Он не взял визитку и не стал ничего отвечать, просто поднялся по мокрым ступеням, и, не поворачиваясь, поднял руку в знак прощания. Похоже, снова начинал моросить мелкий как пыль дождь. Петерсен застегнул высокий воротник непромокаемой куртки и повернул в сторону, противоположную той, в которой исчез Флетчер. Он ускорил шаг, стараясь быстрее укрыться в припаркованном в квартале отсюда автомобиле. Впереди, в серой влажной пелене тумана, возвышалась громада Чаринг-Кросса. Выросший в Калифорнии, Харви был абсолютно непривычен к такой погоде. Он не понимал, как вообще можно жить в таких условиях? За время его командировки, хотя было всего лишь начало осени, он попадал под этот ненавистный дождь уже, наверное, чаще, чем за последние пять лет. Пройдя под громыхающим железнодорожным мостом, по которому медленно ехал поезд, он повернул направо, к своей машине. Дверь захлопнулась. Петерсен выдохнул с облегчением – дождь все усиливался и не хватало ему только простудиться. В голову пришла забавная мысль: «а какая, собственно, разница, заболел ты или, может быть, умер, раз через несколько месяцев всех нас ждет конец света»? Впереди всех их мог ждать тот самый внушающий ужас расклад, когда живые будут завидовать мертвым. Капли дождя причудливыми струйками стекали по лобовому стеклу. Агент нажал кнопку зажигания, и машина ожила – ровно затарахтел двигатель, передавая в салон легкую вибрацию. Харви опустил спинку сидения и устроился поудобнее в ожидании теплого воздуха из печки. Он чертовски продрог. Дождь барабанил по крыше, а в машине постепенно становилось все теплее и уютнее. Петерсен вынул из внутреннего кармана небольшой телефон, напоминающий старые кнопочные модели двадцатилетней давности, но с непропорционально толстой антенной. Агент выбрал номер и нажал на вызов. Система спутниковой связи в восьмистах километрах над поверхностью Земли установила зашифрованное соединение и всего через несколько секунд в динамике послышался голос: – Фитч, слушаю, – начальник Петерсена ждал этого звонка и уже полчаса не выпускал из рук телефон. – Он отказался. – В трубке на несколько секунд повисла тишина. – Отказался… Не могу сказать, что меня это удивляет. Хорошо, будем исходить из этого. Удалось что-то раскопать по финансам? – Нет. Интересно, что такой сукин сын абсолютно чист со своими налоговыми выплатами. Ни-че-го, все чисто. – Интересный он персонаж. Есть понимание, когда он будет готов к публикации данных? – Пока нет, он сказал, что «бомба взведена», но он явно чего-то ждет. Вполне возможно, что очередной порции данных. Я не представляю, каких усилий ему стоит сдерживать себя, но, видимо, он нацелен вложить всю силу в один удар. Источник утечки пока не найден? – Пока нет. Мы думаем, он у русских. Уже проинформировали их, но пока тишина. – Если его удастся тихо нейтрализовать, то мы выиграем время. Если Флетчер будет выжидать, то возможно, мы успеем предать все официальной огласке, и ему останется лишь кусать локти. Он, конечно, будет бить себя кулаком в грудь, но это уже будет никому особо не интересно. – Я бы на это не рассчитывал, если говорить начистоту. Похоже, концепция меняется на ходу и будет выбран, а может, уже выбран, вариант максимального сокращения времени между обнародованием данных и самим событием. Все боятся паники и беспорядков, мы к этому не готовы, да и не будем готовы. Если не выстрелит он, то найдется кто-то другой. «Маячков» все больше, пока мы ловим их на специализированных форумах и сайтах, но то, что информацию кто-то подхватит, как в свое время это сделал Флетчер, лишь вопрос времени, ближайшей перспективы. Лавина готова сорваться, и нам ее уже будет не остановить. – Мои дальнейшие действия? – Совещание состоится в ближайшие сутки. После чего мы передадим часть данных британцам. Пока попробуем действовать в прямом контакте с Темз-хаусом[14]. Флетчера придется на время нейтрализовать. – Принял. Буду ждать дальнейших указаний. Конец связи. * * * 24 сентября 2023 года, 21:20 UTC+7, расстояние до кометы: 1.320 а. е. Дверь в столовую немного приоткрылась, и в проеме показалось едва различимое в темноте лицо тети Маши. Увидев сидящего в полумраке Сергея, она уже хотела было снова прикрыть дверь, но Сергей ее остановил. – Тетя Маша, заходите, заходите, – он поставил лежащий на коленях ноутбук на стол и повернулся к ней. Пожилая женщина, одетая в полушубок, из-под которого виднелся синий фартук, вошла в просторную комнату, освещенную лишь небольшой настольной лампой да растущей Луной, подсвечивающей густые облака над Белухой. – Сережа, что-то ты мне совсем не нравишься, не заболел часом? – тетя Маша не стала садиться, оставшись стоять посреди столовой. – Нет, все хорошо, просто погода такая – меланхоличная. – Сергей заставил себя улыбнуться. Он практически постоянно думал о том будущем, что их всех ждет. – Присаживайтесь, хотите, я вам кофе сварю? – Ой, нет, – она отмахнулась, – после твоего кофе аж сердце выпрыгивает и не заснуть совсем. А я уже думала пойти лечь, да смотрю – свет из-под двери пробивается, решила, что это я на кухне выключить забыла. – Да, люблю здесь сидеть, мне тут уютнее, чем в комнате. А вы идите спать, я стол и стулья на место поставлю и закрою все. Не беспокойтесь. – Ну ладно, отдыхай, да смотри тут не усни, а то завтра не разогнешься, придется тебя растирать. – Она засмеялась. – Доброй ночи. – Доброй ночи! – дверь закрылась, и Сергей опять остался один. За окном, плавно кружась как будто в невесомости, падали крупные хлопья снега. Казалось, что на небесах кто-то разорвал пуховую перину, чтобы усеять землю белым мягким покрывалом. На горе уже второй день стояла безветренная и снежная погода. Вершина Холодного Белка́ уже давно укрылась снегом. С утра Сергей с Федорычем чистили дорожки и крыши, а к вечеру их снова заносило. Когда уже начало смеркаться, Ковалев заметил желтое облачко, движущееся сквозь белую пелену где-то внизу – это Михалыч вез на гору запас питьевой воды. Потом был ужин, прошедший, как всегда, за привычными разговорами. Все было обыденно, хотя сам Сергей уже давно жил в двух разных мирах: один – обычный мир «незнания», где все было как прежде, и другой – где им всем оставалось жить прежней беззаботной жизнью лишь считанные недели. На экране его ноутбука было открыто письмо. Писал Максим, тот мальчик, которого они с Викой повстречали летом около обсерватории. К письму прилагалась фотография обычного тетрадного листа в клеточку, на котором старательно были изображены закрашенные кружочки – положение астероида Веста, летящего на фоне неподвижных точек – далеких звезд. Над кружочками красной ручкой была нарисована стрелка, показывающая направление его движения. Письмо явно писал сам Максим, оно было сбивчивым, по-детски простым, но таким настоящим. Сергей перечитал еще раз. Максим спрашивал, можно ли ему с этой работой выступить на школьной научной конференции, и просил разрешения указать Сергея, настоящего астронома и ученого, как своего научного руководителя. Сергей в очередной раз почувствовал отвращение к себе, от всей этой игры, которая явно затягивалась, а у него не хватало силы воли выйти из нее, послав Голованова и всех остальных куда подальше. Эта командировка на гору была рекордной по количеству обнаруженных БОРТом околоземных объектов, но это уже не доставляло Ковалеву былого азарта, все его мысли были о будущем. Три дня назад по каналам закрытой почты он получил сообщение о том, что ядро кометы несколько раз наблюдали с помощью космического инфракрасного телескопа. Анализ данных показал, что его размер, скорее всего, лежит в пределах от полутора до двух километров. И тут ученым снова улыбнулась удача – новые снимки кометы были найдены в архивах «Хаббла», причем космический телескоп, сам не зная того, снимал ее на протяжении многих часов еще в марте. На самом деле его задачей было наблюдение группы далеких и очень тусклых галактик с активными ядрами, а комета все это время медленно кралась по краю поля зрения. Уникальными эти данные делало то, что в тот момент небесное тело находилось в четырех целых и двух десятых астрономических единиц от Солнца. То есть за пределами снеговой линии воды, когда ее ядро обладало еще малой активностью. Конечно, хотя оно еще и не было окружено плотной газовой оболочкой, но даже такой телескоп как «Хаббл» не мог увидеть, или как говорят астрономы – разрешить, его реальный размер. Но для ученых эти данные оказались по-настоящему бесценны. Они позволили кардинально уточнить фотометрическую модель кометного ядра и сократить разброс оценок его диаметра – два километра, плюс-минус двести метров. Сергей еще не видел актуализированные расчеты результатов столкновения с объектом такого размера, но понимал, что они будут просто катастрофическими. Данные с «Хаббла» были использованы и для уточнении орбиты кометы – область неопределенности, то игольное ушко, через которое пролетит комета, становилось все уже и оставляло все меньше шансов на условно счастливый финал. По сути, получив новые данные, нужно было переходить к следующему шагу – подготовке населения Земли к неумолимо приближающейся угрозе. Если представить трехмерную модель Солнечной системы, то сейчас комета летела сверху вниз. Меньше, чем через месяц она пройдет сквозь воображаемую плоскость эклиптики и начнет временно удаляться от Земли, как хитрый и безжалостный хищник, играющий со своей жертвой. Но, совершив крутой разворот за Солнцем, одним мощным и быстрым прыжком приблизится и поймает свою добычу, которая не в силах от него убежать. Сергей встал и пошел на кухню, чтобы заварить себе чая. Вспыхнули, как дюзы, язычки голубого пламени конфорки. На кухне, в отличие от столовой, все еще было тепло. Ковалев решил выйти подышать свежим морозным воздухом, чтобы проветрить голову. Надев шапку и пуховик, Сергей вышел в ночь. Свет из входного шлюза ненадолго осветил окружающую его непроглядную темень, как лучом фонаря вырвав из безмолвной темноты все еще парящие хлопья снега. Сергей заметил, что дорожки снова засыпало десятисантиметровыми сугробами. Он закрыл дверь и остался как будто один в этом мире. Обсерватория спала. Подставив лицо снегу, астроном ощутил, как тот, мягко падая, тает и стекает холодными каплями по его лицу и шее. На улице было холодно, на вершине ночная температура уже опускалась ниже минус десяти градусов. Морозный и чистый воздух отрезвлял и давал ясность сознанию. Мысли структурировались сами собой. И вдруг, откуда ни возьмись, Ковалев вспомнил одну идею, которая уже приходила ему на ум, но в суете он о ней позабыл. Сергей зачерпнул ладонями свежего обжигающего руки снега и растер им лицо – впереди намечалась долгая и бессонная ночь. На кухне уже вовсю свистел и булькал чайник. Заварив травяной сбор тети Маши, придающий такую необходимую сейчас бодрость, Ковалев вернулся на свое импровизированное рабочее место. Он хотел проверить одну гипотезу. Сейчас, исходя из параметров орбиты, было абсолютно ясно, что комета является динамически новой, то есть она впервые посещает внутреннюю область Солнечной системы. Примерно два с половиной миллиона лет назад что-то нарушило ее гравитационное равновесие в облаке Оорта, и ледяная глыба – неиспользованный кирпичик в строительстве нашей планетарной системы – отправилась в свое далекое путешествие. Человек умелый лишь недавно (конечно, по антропологическим меркам) слез с деревьев и научился самой примитивной обработке камня, а дамоклов меч над его далекими потомками уже был занесен. Сергей сделал большой глоток все еще обжигающего напитка, тепло начало медленно растекаться внутри. Еще в августе он вспомнил про работу американского астронома Джона Бортля, который много лет посвятил наблюдению и изучению комет. Джон был удивительным примером астронома-любителя, ставшего в итоге одним из главных специалистов в определенной области научных знаний. В 1991 году в своей работе Бортль систематизировал собранные данные по большому числу комет и вывел правило. Он математически рассчитал условную границу, при которой комета из облака Оорта, впервые сближавшаяся с Солнцем, должна была либо погибнуть, распавшись на фрагменты или же просто превратившись в пыль, либо выжить. Конечно, это был чисто эмпирический предел, устанавливающий зависимость между дистанцией перигелия и размером кометного ядра. Все исследованные Бортлем кометы разделялись прямой линией. Кометы, расположившиеся слева от нее, – выживали, а справа – погибали. За последние тридцать лет были открыты десятки подобных новых комет, известная судьба которых могла уточнить выведенный Джоном Бортлем закон. На это требовалось время, и погода над обсерваторией его давала. Открыв электронные таблицы, Сергей добавил на пустой график точку, соответствующую дистанции перигелия кометы Ковалева-Тереховой и полученного совсем недавно уточненного значения абсолютной величины, которая, в свою очередь, могла быть пересчитана в привычный всем диаметр ядра. Осталось добавить график линейной функции, взятой из статьи американского ученого. Координатную плоскость под углом пересекла бесконечная прямая. Комета осталась немного слева от нее, а значит, получалось, что она должна была выжить при сближении с Солнцем и все же настичь Землю. Сергей отставил ноутбук и взял в уже немного замерзшие руки теплую чашку, из которой все еще струился едва заметный дымок. Его, нет, их комета должна была выжить и эта новость еще два месяца назад вызвала бы у Ковалева радость. Но не сейчас. Конечно, все, что он сейчас делал, все эти расчеты и числа, все это было лишь оценкой и не давало никакой гарантии. Были кометы, которые должны были распасться, но чудесным образом выживали, были и те, что неожиданно для всех погибали. Все это Сергей прекрасно знал и понимал, однако расчеты были тем единственным, что он мог сделать здесь и сейчас. Еще несколько раз начинал свистеть чайник, снегопад за окном давно прекратился, и на юге, над горными кряжами, в разрыве облаков светила золотая Луна. Сергей потерял счет времени, он искал и обрабатывал данные. Эта идея захватила, затянула его с головой. Все больше комет в виде различных разноцветных символов ложилось на координатную плоскость, и красная линия разделяла их. Всего несколько отметок находились не на «своей» стороне. Когда десятки новых комет были добавлены, Сергей начал аккуратный подбор уточненных коэффициентов функции предела Бортля. Его прямая имела чуть меньший наклон и была немного смещена влево. Она проходила практически ровно по отметке с надписью C/2023 N1. Судьба несущейся к Земле кометы была лишь в ее собственных руках, но шанс на то, что небесное тело все же распадется до сближения с нашей планетой был, и теперь Сергей это твердо знал. Шанс был, а значит, надежда еще жила. Ковалев снова открыл письмо Максима и дал свое согласие. * * * 25 сентября 2023 года, 10:00 UTC+1, расстояние до кометы: 1.319 а. е. Петерсен шел по длинному коридору с десятками кабинетов слева и справа. Здесь он чувствовал себя как дома, в Форт-Миде[15]. Молодой офицер МИ5 уверенно вел его сквозь весь этот лабиринт к комнате переговоров, надежно укрытой где-то внутри гигантского здания. Харви не отставал, хотя его мысли были сейчас далеко. Вчера вечером, в назначенное время сеанса связи, на спутниковый телефон позвонил Фитч. Текущий расклад был таков – в МИ5 было передано официальное обращение с просьбой о содействии в проведении спецоперации особой важности. Была раскрыта ее цель, но причины так и остались засекречены, что, судя по всему, вызовет недовольство главы Темз-хауса. Это понимали все, и поэтому сюда, в штаб-квартиру МИ5, сегодня и приехал Петерсен. Агента наделили обширными полномочиями в переговорах, однако ему было запрещено разглашать реальную причину интереса АНБ к персоне Брендона Флетчера. – Сэр, прошу вас, сюда – офицер службы безопасности указал на дверь. – Спасибо. – Петерсен выдохнул и открыл дверь. Впереди его ждали не самые простые и приятные переговоры в его карьере. Никто, а уж тем более службы безопасности страны, не любят, когда их держат за идиотов. В небольшом прямоугольном помещении, со стенами покрытыми темными панелями из матового дерева, уже сидело пять человек. Его ожидали. Петерсен сделал пару шагов от двери и остановился. – Доброе утро, господа. Человека, сидящего во главе стола и смотрящего на Харви тяжелым, немигающим взглядом, он знал. Это был сэр Эндрю Говард – нынешний глава МИ5. Петерсен не ошибся в своих прогнозах – за этим взглядом был хорошо заметен едва сдерживаемый гнев. – Мистер Петерсен, присаживайтесь. – Говард указал на кресло с противоположного конца стола. Харви, поблагодарив его, занял свое место. – Мистер Петерсен, я не хочу вас обидеть, но у меня действительно мало времени, поэтому я предлагаю перейти сразу к делу, без официальных расшаркиваний. Хорошо? – хоть это был и вопрос, но задан он был тоном, не предполагающим никаких возражений. – Сэр Говард, конечно. У нас всех остается совсем мало времени. Давайте сразу к делу. – Превосходно. Итак, ваше руководство любезно оповестило нас и попросило о помощи в… – Говард замялся, подбирая нужное слово. Взгляд директора МИ5 блуждал по столу, как будто силясь его отыскать, – аресте гражданина Соединенного Королевства. При этом, ожидая нашего понимания и сотрудничества, вы даже не удосужились рассказать нам о причинах такой просьбы, сославшись на особую секретность этих данных. – Лицо сэра Эндрю понемногу начинало наливаться кровью. Он встал из-за стола. Старшие офицеры, сидящие слева и справа тоже начали вставать, но тот остановил их жестом руки. Петерсен оставался невозмутимо сидеть в своем кресле. – У меня только один вопрос, вы что, и правда думаете, что со службой безопасности Ее Величества можно обращаться подобным образом? Петерсен спокойно следил глазами за перемещениями директора МИ5. Лицо агента, как всегда, выглядело дружелюбно, с приятной и открытой улыбкой. Харви понимал, что ему нечего ответить Говарду. Он взбешен, и он прав. Если бы точно так же обратились к его руководству, то он даже не был уверен, что человека на его месте кто-то бы просто удосужился принять, причем на самом высоком уровне. Кстати, каков был замысел Говарда, согласовавшего эту, похоже, абсолютно бессмысленную встречу, если он с самого начала не собирался идти ни на какой компромисс? Вряд ли он наивно полагал, что нечто, не раскрытое руководством АНБ, раскроет простой агент, пусть даже и являющийся старшим офицером? Петерсена просто бросили на съедение льву в надежде на какое-то чудо. Но чуда не произошло. – Господин директор, я понимаю ваши чувства и в целом разделяю их. Я ни в коем случае не хочу выказать какое-либо неуважение вашей службе, и уж тем более – Короне. И это не мое решение. Я скажу лишь то, что имею право сказать. – Говард вернулся на свое место. Спокойный и сдержанный тон Петерсена, который ему нравился своей невозмутимостью, медленно, но верно тушил огонь. – Действия журналиста, замечу, скандального журналиста, угрожают не только нам, а, не побоюсь этого высокого слова – всему человечеству. Его цель – разгласить секретную информацию, доступ к которой он получил преступным путем. Эта информация, еще и поданная им под определенным острым соусом, вызовет панику, беспорядки и анархию. – Петерсен хорошо видел, что сумел завладеть вниманием Говарда. Тот внимательно слушал его, а сам Харви ходил по самому краю пропасти. Никакой конкретики, но развернутое описание того, что их неминуемо ждет, если Флетчер все же заговорит. – Все это придет и в ваш дом, и поверьте мне, мы не сможем этого сдержать. Я с вами максимально откровенен, но это все, что я могу сказать. Мы просим лишь изолировать этого человека на несколько недель. Мне кажется, что это весьма невысокая цена за сохранение стабильности нашего мира. – Петерсен замолчал, смотря прямо в глаза Говарда, на которого так же пристально смотрели присутствующие офицеры. Тот медленно, аккуратно подбирая и взвешивая свои слова, заговорил лишь спустя минуту. – Мистер Петерсен, на моем столе лежит личное дело мистера Флетчера, – он положил ладонь на зеленую папку. Будучи человеком старой закалки, Говард работал только с бумажными документами, не признавая цифровых носителей. – Он чист перед законом. Да, его репутация спорна, он замешан в скандалах, но перед законом он чист. У меня нет никаких оснований, да я просто не имею права на те действия в отношении него, о которых просит ваша служба. Если мне будет дан приказ сверху, то я как солдат подчинюсь, но я вынужден ответить отказом на вашу просьбу. – Петерсен понял, что его тирада не сработала. Он вывалил все козыри, которые мог, но Говард оказался слишком прямолинейным и не гибким человеком. Директор МИ5 встал из-за стола, его примеру последовали офицеры центрального управления, присутствие которых для Петерсена так и осталось загадкой. Говард не хотел или боялся говорить с агентом АНБ наедине? По крайней мере, никакой совещательной составляющей от их присутствия он не заметил. Харви тоже поднялся из-за стола. Сэр Эндрю остановился около него и тихо произнес: – И вот еще что, агент Петерсен. Прошу услышать меня – если вы решитесь вести свою игру на моей территории и за моей спиной, то вы сильно пожалеете. Вы здесь лишь гость. Не забывайте об этом. – Он пошел к двери, на ходу бросив лишь «всего доброго». Офицеры вышли вслед за ним, им на смену в кабинет вошел все тот же высокий и стройный молодой человек, сопровождавший агента сюда. Петерсен грустно кивнул ему. Аудиенция была окончена.