* * * Прошло несколько минут, в течение которых было слышно только дыхание двух полицейских. – А как же ткань, платье? – Мне дали адрес их портного. – Хорошо, и ничего больше? – Есть ещё кое-что странное. Монастырь полон людей со смуглой кожей, которые занимаются кухней, домашним хозяйством, строительством и садом… – Откуда они взялись? – Город принял много беженцев, – объяснил инспектор Лямотт. Потом было принято решение возвращаться. Нужно было любой ценой определиться с личностью мёртвой. * * * Странно, девушка исчезает, и никто не начинает поиски. Как будто родители приспособились к этой ситуации после двадцати лет совместной жизни. В подростковом возрасте любая ссора может закончиться бегством. – Мы покажем фото мёртвой во всех полицейских участках. Нет необходимости публиковать его в прессе, мы тогда получим десятки свидетельских показаний без какой-либо ценности. Мы же не станем тратить время на то, чтобы проверять все это… * * * Комиссар Барде направился к дивизионному комиссару Бельмару: ему понадобилось подкрепление, чтобы провести расследование в окрестностях Экса. Кто-то мог видеть, как молодая женщина садится в машину. Монахиня – это же не могло остаться незамеченным. Потом полицейские вышли на парковку. Комиссар Барде, подходя к машине, сказал: – Отличная погода, чтобы прокатиться с ветерком, не так ли? – Нет возражений, шеф, – ответил инспектор Лямотт. * * * Автомобиль мчался по кривым изгибам дороги, шедшей посреди лугов. Живые изгороди разграничивали участки, где паслись коровы. Комиссар Барде включил радио. Кларнет джазовой композиции смешался с шумом двигателя. Машина вошла в лес, и почувствовалась бодрящая свежесть. Потом проехали какую-то деревушку, и вдруг, словно из ниоткуда, перед взором предстало высокое сооружение, пылающее во всем величии своих старых красных камней. Они позвонили в монастырский звонок и вынуждены были подождать. Только у нескольких сестер имелось разрешение говорить с посторонними. Мужчины не могли свободно передвигаться по монастырю. Об этом им тут же напомнили. Беседа с матушкой-настоятельницей оказалась богатой на сведения. – Полагаю, господин комиссар, – начала она, – что ваш сотрудник все вам рассказал. Что касается пропавшей, то я не могу больше ничего добавить. – Да, но у меня есть еще несколько вопросов, – ответил комиссар Барде. – Я позову сестру, отвечающую за послушниц. Но сначала вы должны услышать, что я должна сказать вам о наших новых работниках. Матушка-настоятельница колебалась, не зная, с чего начать. – Беженцы очень уязвимы. Ведь они являются находкой для всех, кто хочет обогатиться… Потом последовало долгое молчание. Слова матушки-настоятельницы вызвали подозрения. Это было признание в беспомощности, сформулированное в присутствии представителя закона, и оно могло быть истолковано как призыв о помощи. – Эти слова не могут выйти отсюда. Наш епископ высказал аналогичные подозрения. Но церковь обеспечивает прикрытие всем погибшим душам. – Вы отдаете себе отчет в обвинениях, которые вы высказываете, не имея возможности представить доказательства. – Я понимаю, что здесь происходит. Небольшой круг сестёр отрекся от обета бедности нашего ордена. Привлекательность легких денег слишком велика. Может быть, ещё есть время, чтобы вернуть их на путь спасения? Потом она продолжила: – Мы предлагаем им работу, мы кормим их, планируем ухаживать за ними и учить их основам нашего языка. Но мы не можем их разместить. Они вынуждены жить снаружи. Но они не владеют французским языком, не знают наших законов и своих прав, не говоря уже об иммиграционных процедурах. Матушка-настоятельница замолчала, чтобы придать больше веса тому, что последует дальше. – Все эти усилия имеют цену, даже для такого учреждения, как наше. Мы не должны обманывать сами себя. Мы сделали этот выбор, принимая их, и всегда можно будет найти кого-то, кто будет чувствовать себя обиженным. – Что касается нас, то мы тоже должны их защищать, – сказал комиссар Барде. – И мы делаем все возможное. В остальном я доверяю нашим ассоциациям и их добровольцам. Кроме того, я что-то не слышал о каких-либо жалобах, поданных кем-то из них. – Вы такой наивный! У них нет документов, и вы думаете, что они сами пойдут в полицейский участок, чтобы выдвинуть обвинение против гражданина Франции… или против гражданки… Комиссар Барде задумался, а потом продолжил свою мысль: – Всё это очень интересно, но без должным образом оформленной жалобы ни один следователь не пошевелит и мизинцем. Кстати, как вы знаете, сейчас нас больше всего беспокоит вовсе не эта тема. У нас есть мертвая, которая, как утверждают, не принадлежит к вашей пастве. Но она была одета в платье францисканки. Матушка-настоятельница опустила голову и сложила руки. – Мы будем молиться за спасение ее души. – А мы хотели бы ещё раз допросить некоторых из ваших монахинь. Одна из них может вспомнить это лицо. Она покинула монастырь несколько лет назад. – Я не помню, чтобы кто-то из наших сестёр покидал монастырь без вызова от нашего господа. – Но ваши послушницы ведь не всегда остаются? – Верно. Они готовятся, прежде чем принести присягу. У нас есть еще одна сестра, которая записывает все приходы и уходы. Вы хотите, чтобы я позвала ее? – Да, благодарю вас. Но оказалось, что сестра Кларисса, отвечавшая за послушниц, отсутствовала, будучи в городе за покупками. Не повезло. И было решено вернуться на следующий день. * * * Когда полицейские вернулись в комиссариат, отчет судмедэксперта уже лежал на столе комиссара Барде. Комиссар затянулся дымом из своей трубки и извинился: – Я сегодня вечером занят. К сожалению, у меня не будет возможности прочитать этот отчет. Малыш Лямотт, ты же сегодня не занят ничем особенным, не так ли? Комиссар Барде не ожидал ответа. – Лучше читать, чем тратить свое время на всякую ерунду в телевизоре, не так ли, Морис? – Да, это точно, шеф. – Тогда до завтра… К тому же я ничего не понимаю в их тарабарщине. Выкручивайся, как хочешь, но найди мне дату и время смерти. И причину, конечно же. Это же не волшебство. Мы большего от них не требуем, не так ли, инспектор Лямотт? В конце концов, пусть нам прояснят причину смерти. Заранее благодарен. На этом они и расстались. * * *