Часть 15 из 39 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вы знаете, что потом делала Николь?
– Она закончила домашнее задание по математике, которое нужно было сдавать сегодня. Я это знаю точно, потому что она позвонила мне, чтобы уточнить одну формулу.
– Хорошо, а когда вы встретились вечером, вы заметили что-то необычное в поведении Николь?
– Нет.
Затем молодые девушки рассказали, что они все отправились в Мартиг, для участия в вечеринке.
Записав адрес мартигского бара, инспектор Лямотт уточнил:
– Как вы добирались на этот праздник?
– На машине.
– Я полагаю, что вы должны были вернуться вместе… Как получилось, что этого не произошло?
Полицейский остановился и посмотрел на девушек, ёрзающих на своих стульях. Ощущение вины отразилось на лице одной из них, вероятно, владелицы автомобиля.
– В три часа утра мы решили вернуться домой. Но Николь встретилась с парнем, которого знала, а так как она имела на него виды, ей захотелось остаться ещё на какое-то время.
– И вы ее оставили…
– Она сказала нам, чтобы мы не волновались, что она приедет на поезде…
– И вы не возражали!
Это крикнул директор, который со смесью смятения и ярости на лице выпрямился в своем кресле. Три студентки побледнели ещё сильнее.
Нет, они не возражали. И вопрос о том, что произошло бы, если бы они это сделали, будет мучить их всю жизнь. Инспектор Лямотт знавал такие случаи, и он продолжил.
– Мадемуазель Петиссье была уже большой. Если она была в это время в полном сознании, ее подруги не могли принудить её возвратиться вместе с ними.
Директор успокоился и затих. Записав имя человека, с которым столкнулась Николь Петиссье, инспектор Лямотт решил закончить. Перед самым отъездом он задал последний вопрос:
– Имя Эжени Туре вам что-нибудь говорит?
Единственный ответ, который он получил, это была пустота в глазах молодых женщин.
* * *
Вернувшись в полицейский участок, инспектор Лямотт обнаружил на доске в кабинете шефа сводную таблицу расследования, проведенного им лично. Молодой полицейский заметил, что справа от фотографий Эжени Туре и Николь Петиссье имеется пустое место. Место для новой жертвы? Прибытие инспектора Лямотта вывело комиссара Барде из его размышлений:
– Я был у судмедэксперта. Он подтвердил, что Николь Петиссье не подверглась изнасилованию.
– Как и наша медсестра.
– Да.
– А с родителями, как всё прошло?
– А как ещё – они опустошены. Николь была милая девочка. Она была их большой гордостью. Умная, трудолюбивая, – стал рассказывать комиссар Барде. – У неё было полно приятелей, и у неё не было врагов.
– Вы им говорили об Эжени Туре?
– Это имя им ничего не говорит. Эти девушки не имеют ничего общего. Всё это похоже на тупик. А ты что сумел узнать?
– Вчера вечером Николь Петиссье поехала в город, чтобы повеселиться с подругами. Но она не вернулась обратно с ними. Она предпочла остаться с парнем, с неким Арно Шимзаком…
Приглаживая свои черные усы, комиссар Барде вздохнул:
– Ладно, я допрошу этого типа. Проверю его алиби.
– А я пойду в видео-службу. Техник может быть что-то покажет мне.
– Хорошо, малыш, держи меня в курсе.
* * *
Идя на встречу, инспектор Лямотт надеялся, что она сможет помочь ему.
– У меня ничего, – объявил ему техник.
– Как это?! Мой шеф сказал, чтобы все поторопились! Ты ничего не получил?
– Ах да! Работа была сделана. У меня есть изображения с нескольких камер. Там виден убийца. Я смог проследить его путь от входа на станцию отправления в Мартиге и до выхода на конечной станции региональных поездов в Эксе. Убийство там тоже есть. Но ничто не позволяет мне определить подозреваемого.
– Покажи-ка.
Техник, не теряя ни секунды, запустил видео. На самом деле, камеры сняли всё и ничего. На глазах у инспектора Лямотта убийца спокойно проследовал за Николь Петиссье, сел в вагон и обосновался на некотором расстоянии от студентки. Сидя на своем кресле, девушка закрыла глаза, уткнувшись головой в стекло. Со своей стороны, убийца ждал – ноги на ширине плеч, руки на коленях.
Стоя перед экраном, инспектор Лямотт сконцентрировал свое внимание на неизвестном. Расклешенные брюки чёрного цвета, спортивная куртка также чёрная, капюшон аккуратно надвинут на лицо. Полицейский отметил отсутствие белых полос на одежде. Преступник хотел, конечно же, чтобы кровь не была видна на ткани. Быстрый взгляд на руки указал инспектору, что они скрыты толстыми чёрными перчатками. И он понял, почему специалисты не нашли ни отпечатков, ни волос на телах жертв.
На видео время летело быстро. Лямотту было удивительно отсутствие недоверия со стороны Николь Петиссье. Его жена, например, увидев незнакомца, точно вышла бы из пустого вагона. Но студентка – не жена полицейского. Бесснонная ночь усыпила её бдительность.
Через несколько минут Николь задвигалась на своем месте (вероятно, объявили конечную остановку) и направилась к двери вагона. И убийца тоже встал. Роковая развязка приближалась, и инспектор Лямотт почувствовал, что его сердце заработало в усиленном режиме. Чёрный силуэт встал позади девушки. Дальнейшее происходило невыносимо медленно. Николь, застигнутая врасплох, защищалась отчаянно. Те секунды, что длился этот садистский балет, те секунды, когда студентка почувствовала страх, миг, когда она поняла, что это конец – это было невыносимо. Вид неподвижного тела Николь вызвал у полицейского мышечный спазм. Бросив свою жертву на пол, убийца выпрямился и беспрепятственно вышел. Все было кончено.
Техник говорил, что ничего не обнаружил. Но в действительности это видео дало инспектору Лямотту кое-что о том, кого они ищут. Теперь он знал, что имеет дело с кем-то очень умным и организованным. Ни разу убийца не показал своего лица камерам. Подготовленный, он знал их расположение.
* * *
Вернувшись домой, молодой полицейский через полчаса уже спал. Однако посреди ночи звонок мобильника заставил его вскочить.
– Извини, но теперь моя очередь будить тебя. У нас ещё одно убийство, – сообщил комиссар Барде усталым голосом.
– Чёрт бы побрал этого сукиного сына!
– Да, но на этот раз, жертва – мужчина.
Несколько часов спустя два полицейских ломали себе головы перед своей таблицей, не отводя глаз от фотографии последней жертвы. Тьерри Марешаль, пятьдесят четыре года, отец двух мальчиков-подростков. Повар из ресторана в центре Экса, он был убит около полуночи, в поезде, в котором возвращался домой. Все произошло так же, как и в двух других преступлениях, но имелась одна деталь: убийца использовал колючую проволоку, чтобы связать жертве руки, не через лицо, а с другой стороны.
– Блин, я ничего не понимаю. Я думал, что он нападает только на женщин. Но он даже изменил своей манере это делать, – раздражённо сказал инспектор Лямотт.
– Может быть, это не важно для него, – предположил комиссар Барде, раскуривая трубку.
– Нет ничего, никаких отпечатков. Нет изображения, которое позволило бы идентифицировать этого гада. Нет даже малейшей зацепки.
Инспектор Лямотт начал нервно ходить взад и вперед перед столом. Потом он вдруг замер, схватил фломастер и попытался выразить идею, пришедшую ему в голову.
– Мы согласны, что фарс с колючей проволокой имеет значение… Так… В случаях с девушками он связывал руки через лицо, но только с одной стороны. Рот или глаза.
Потом он нарисовал что-то под каждой фотографией. Отойдя от доски, он позволил комиссару Барде увидеть результат своей работы:
– Это наводит тебя на какую-то мысль?
Первый рисунок под именем Эжени Туре представлял собой лицо с руками на глазах. Рисунок с Николь Петиссье показывал рисунок с руками на уровне рта. Тьерри Марешаль закрывал себе уши.
– Похоже на безделушки, что можно найти в магазинах китайских товаров, – задумчиво пробормотал комиссар Барде, теребя свои чёрные усы, – но, если честно, малыш, я тебя не понимаю.
Инспектор Лямотт, бросившись к своему компьютеру, принялся судорожно стучать по клавишам. Через несколько секунд легкая улыбка возникла у него на губах:
– Я нашёл. Эти вещицы имеют название: обезьяны мудрости. Тут так написано: «Считается, что три обезьяны символизируют собой идею недеяния зла и отрешенности от неистинного». По-японски это называется «сандзару», и смысл этого такой: «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нём, то я защищён от него». Проще говоря: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Каждая из трех обезьян имеет собственное имя: не видит Мидзару, не слышит Кикадзару и не говорит Ивадзару. Исходя из того, что тут говорится, с теми, кто следует этому правилу, происходит только хорошее.