Прошло около часа, и инспектор Лямотт и думать забыл об этой странной Аделаиде Булонь де Пременвилль, с которой так неудачно начался его отпуск. Уже у себя в номере он направился в душ, а жена начала развешивать в шкаф вещи из чемоданов, включив телевизор. – Морис! Морис! – вдруг закричала она. – Тут сообщают о захвате заложника в Вила-Нова-ди-Гайя! – Ничего себе! Это же где-то рядом с нами… – В новостях говорят, что в заложники взят крупный промышленник. Его куда-то увезли, и охрана отеля даже не успела вмешаться. – Там что – все однорукие в этом отеле? – Нет, похитители каким-то образом сумели просочиться в штат работников. – Что значит – просочиться? – Они незаметно заняли несколько ключевых постов, нейтрализовав настоящий персонал и переодевшись в гостиничную униформу. Они действовали нагло и уверенно. Они обо всем знали, они ждали и при этом ничего не боялись. Захватив прибывшую в отель жертву, они оставили бумагу с требованием многомиллионного выкупа. – Чёрт побери! Не повезло местным полицейским. Да и для отдыхающих могут возникнуть проблемы. А они назвали, где точно это произошло? – Да! Это отель на пляже… «Эксельсиор»… Вы – убийца? Не смешите меня… Никто никогда не видел безмятежного Дамьена Паризе психующим – за исключением одного раза, когда он убил своего партнёра по бизнесу. В тот день, когда он сорвался, стояла прекрасная погода, и эта деталь имеет очень большое значение, потому что, наслаждаясь солнцем, Александр Ленорман стоял на балконе офиса, куря сигарету, и было где-то около одиннадцати часов утра. Наверное, Дамьен взбесился напрасно, просто прозвучала совершенно лишняя фраза, когда Александр захотел, чтобы он поступился своей гордостью. Это была та самая капля воды, которая переполнила сосуд: «Дамьен, иди заправь машину, потому что мне нужно встретиться с генеральным директором «Товел Интернэшнл» в четырнадцать часов, и у меня не будет времени сделать это самому. А заодно и помой её, она очень грязная». Вместо того, чтобы исполнить всё в очередной раз, Дамьен с гневом бросился на своего партнёра, и у него едва хватило времени, чтобы перехватить его ошеломлённый взгляд, а потом он полетел в пустоту. Александр не кричал, но зато был хорошо слышен глухой удар его черепа, разбившегося об асфальт. Он умер мгновенно: четырёх этажей достаточно, чтобы покончить с человеком. Жозиана, секретарша, находилась в офисе, когда это случилось. Дамьен её не заметил, потому что она тихо вошла, чтобы принести досье «Товел Интернэшнл». Она почувствовала себя парализованной, не смогла изобразить ни малейшего жеста, не издала ни звука. Она смотрела на Дамьена, напуганная до смерти, вполне допуская, что, возможно, затем последует и её черед, но при этом она не смогла убежать, настолько сильно у неё дрожали ноги. Несмотря на её многофункциональность, что отмечалось в её личном деле, было очевидно, что не стоит полагаться на неё в плане вызова полиции, и Дамьен спокойно сделал это сам. Он дозвонился до комиссариата довольно легко, но его звонок оказался лишним, поскольку соседи уже позаботились о том, чтобы предупредить власти. Он вышел на балкон, чтобы понаблюдать за людьми, собравшимися вокруг тела Александра, и его появление вызвало оживление: – Смотрите, вон там, это убийца! – воскликнул один молодой человек. Женщина неопределённого возраста, которая должна была находить его весьма соблазнительным, воспользовалась этим, чтобы упасть в обморок прямо ему в руки. Вскоре после этого перед зданием остановилась служебная бело-синяя машина, и появились четыре полицейских, которые тут же бросились вверх по лестнице. Им не потребовалось барабанить в дверь, так как Жозиана, к которой наконец вернулась подвижность её членов, поспешила открыть. Показывая на Дамьена пальцем, она крикнула: – Это он… Он… – Что случилось? – спросил комиссар Барде. – Всё просто, бригадир, он страшно разозлил меня, и я толкнул его, – объяснил Дамьен. Комиссар поднял брови, он явно выглядел расстроенным. Этот человек назвал его всего лишь бригадиром, что во французской полиции соответствует чину сержанта, совершенно случайно, но, конечно же, его настоящий чин был значительно выше. Невежество убийцы в отношении полицейской иерархии, безусловно, усугубило его дело, которое и без того смотрелось не очень хорошо. – Лямотт, Годар, Менар, займитесь отпечатками пальцев, фотографиями и прочим. Что касается вас, месье, пожалуйста, следуйте за мной. – Вы не наденете мне наручники? – Зачем? Вы что, собираетесь сбежать? – Конечно же, нет, лейтенант. Я иду за вами. Последовало подобие улыбки на лице – Дамьен опять не попал в цель, впрочем, комиссар Барде уже давно не был чувствителен к подобного рода ошибкам в званиях со стороны гражданских. А тем временем на улице собралась большая толпа, и они не без труда смогли сесть в машину. Местная пресса уже была на месте, активно работал фотограф. С другой стороны, телевидение опаздывало, и процедура ареста так и не была снята. * * * Дамьен произвёл сенсацию в полицейском участке на улице Корделье, потому что убийцы появлялись там довольно редко. К мелким и средним преступлениям привыкли гораздо больше: кражи со взломом, грабежи, незаконный оборот наркотиков, вождение в нетрезвом виде, драки, оскорбление правоохранительных органов, всевозможные аферы, шантаж, фальшивки, шум по ночам, ссоры между соседями, избитые женщины, изнасилования, нападения, исчезновения, угоны и уход из дома несовершеннолетних, коррупция, угрозы и т. д. Короче говоря, обычная рутина, составляющая повседневную работу полицейского. У него взяли показания, а затем отвезли в суд, чтобы передать его судье, которому Дамьен в деталях подтвердил свое признание. Поскольку у него не было адвоката, было принято решение о том, что правосудие назначит защитника по своему усмотрению. Его дело выглядело предельно ясным, и он был тут же переведен в тюрьму, где его разместили, конфисковав все личные вещи и вынув шнурки из обуви. Из-за переполненности тюрем, несмотря на то, что закон предусматривал для него отдельную камеру, он вынужден был разделить место заключения с двумя отъявленными головорезами, и те проявили к нему уважение как к убийце. * * * А в то же самое время, в центральном управлении, дивизионный комиссар Бельмар охотно позволял гримировать себя телевизионному косметологу, размышляя о том, как наилучшим образом показать себя во время интервью, которое должно было за этим последовать. Он мысленно ликовал по поводу того, что наконец становится звездой после стольких лет скучной работы. Помощник прервал его медитацию. – Вас просят к телефону, господин дивизионный комиссар. – У меня нет времени, вы же видите, что я занят. – Это очень важно. – Я только что сказал, что занят. – Месье Балле-Жонкур хочет с вами поговорить. – Месье Балле-Жонкур? Из «Товел Интернэшнл»? – Похоже, господин дивизионный комиссар. – Чёрт… Что это за дела? – В любом случае, он настаивает. Это было невероятно, что такая важная шишка, как месье Балле-Жонкур, позвонил напрямую какому-то жалкому полицейскому из Экса, но если это на самом деле было так, то было ещё менее возможно, чтобы жалкий полицейский сразу же не ответил на вызов. Отказавшись от визажиста, дивизионный комиссар Бельмар вернулся в свой кабинет и взял трубку. – Месье Балле-Жонкур? – Это вы арестовали некоего Дамьена Паризе из «Супер Картриджа»? – Да, месье. – Как вас зовут? – Люсьен Бельмар, месье. – Послушайте меня, Бельмар, я хочу видеть вас в моем кабинете в пятнадцать часов. До этого времени – ни слова прессе или телевидению. Ни от вас, ни от кого-то из ваших подчинённых, понятно? – Но… Через пять минут мне как раз выступать по телевидению. – Об этом не может быть и речи. Ни вы, ни кто-то из ваших коллег. Это ясно? – Да, месье. Балле-Жонкур повесил трубку. Дивизионный комиссар Бельмар тут же приказал проинформировать всех сотрудников полиции Экса о формальном запрете отвечать кому-либо по делу Дамьена Паризе. Малейшее невыполнение его инструкций приведёт к серьёзным санкциям, выходящим за рамки простого порицания. Поскольку уже было четырнадцать тридцать, он попросил помощника отвезти его в «Товел Интернэшнл»: со стариком Балле-Жонкуром лучше было приехать раньше, чем опаздывать, поскольку этот бывший сенатор был на «ты» с половиной правительства и мог влиять на назначения старших должностных лиц во всем регионе, и он, в частности, был опасен тем, что «свалил» двух префектов, осмелившихся ему перечить. В Эксе в филиале его компании «Товел Интершэшнл» работала четверть города. «Великий и ужасный» Балле-Жонкур был крёстным отцом региона Прованс-Альпы-Лазурный Берег, он заставлял всех дрожать, и ему не стоило возражать. Из холла дивизионный комиссар направился прямо в офис. * * * – У меня назначена встреча с месье Балле-Жонкуром. – А вы кто? – Дивизионный комиссар Бельмар. – Присаживайтесь, господин дивизионный комиссар, я сообщу секретарю месье Балле-Жонкура. – Вы меня не поняли, я только что сказал, что месье Балле-Жонкур ждет меня. – Я сообщу об этом его секретарю.