Пока девушка звонила непосредственному сотруднику генерального директора, две машинистки рядом разговаривали, проявляя явное недовольство. Раздражение было заметно по одному тону их голосов: – Тонеры от «Супер Картриджа» такое дерьмо, они опустошаются слишком быстро. – Почему бы не сменить поставщика? – удивился Бельмар. – Так это сам большой босс хочет, чтобы мы покупали исключительно эти. – Сам месье Балле-Жонкур решает, какой купить тонер? – Да… У нас так. Бельмар пожал плечами, всё же удивившись, что старый скряга заботится обо всём, в том числе и о том, какие покупать канцелярские принадлежности. Он вынужден был ждать больше часа, прежде чем Балле-Жонкур соизволил его принять. Разговор получился кратким, и дивизионный комиссар имел бледный вид, когда выходил из офиса магната. На обратной дороге его помощник не смог вырвать у него ни слова. Уже на своей территории Бельмар решительно повторил свои указания, запретив всем говорить о деле Дамьена Паризе. Потом он заперся в своем кабинете, несколько раз кому-то звонил, а затем отправился домой, воспользовавшись чёрным ходом, чтобы избежать встречи с журналистами. * * * На следующее утро, очень рано, главный охранник пришел сообщить Дамьену Паризе, что его адвокат желает с ним пообщаться. Дисциплинированный Дамьен последовал за ним. Он ожидал, что столкнется с молодым стажёром, только что получившим диплом. И каково же было его удивление, когда он увидел перед собой мэтра Порталиса, известного члена коллегии адвокатов, который объявил ему, что берёт на себя его дело. – Как поживаете, месье Паризе? – Хорошо, мэтр, но… – Но? – Я удивлен, что именно вы занимаетесь моей защитой. Боюсь, вы находитесь за пределами моих финансовых возможностей. – Не беспокойтесь об этом, я не потребую с вас гонорар. К тому же тут речь идет просто о том, чтобы собрать ваши вещи и возвратиться домой. – Как это? Но я же убил своего партнёра! – Вовсе нет. – Как так нет? Я был там, и я отдаю себе отчет в том, что сделал. – Это самоубийство или несчастный случай. В любом случае, полиция разберется с этим вопросом. – Самоубийство? Я так не думаю. Александр слишком любил жизнь, он не был самоубийцей. – Хорошо, это несчастный случай. Есть только одна небольшая формальность, мы должны пойти к судье, чтобы он официально оформил прекращение дела. – Это невероятно. Я прекрасно знаю, что сотворил. Дамьен Паризе был очень раздражён. Единственный раз в жизни он набрался смелости совершить исключительный акт, и ему теперь в этом отказывают. Он не понимал, почему ему возвращали свободу, поскольку он был виновен в совершении серьёзного преступления, и его просто обязаны были лишить свободы. Едва представ перед судьей, он попытался объясниться. – Ваша честь, я жертва судебной ошибки, я убийца. – Прекратите говорить глупости, месье Паризе. – Я убийца, повторяю вам, я сбросил своего партнера по бизнесу с балкона, и я могу это доказать, меня видели. – Правда? Мне жаль, что вы испытываете трудности. Кто вас видел? – Моя секретарша! – Давай спросим ее, она тут рядом. Есть также жена вашего партнера, которую мы тоже вызвали. * * * Сначала ввели Жозиану, очень запуганную. По просьбе судьи она села на край стула, на который он ей указал. Она имела несчастный вид от того, что присутствует здесь, и у нее было только одно желание – чтобы все как можно скорее закончилось. – Мадемуазель Бруйяр, что вы видели вчера утром перед падением вашего начальника? – Ваша честь, я вошла в кабинет, так как меня попросили принести досье. Мои два начальника общались вполне дружелюбно, как обычно. Прислонившись к балюстраде балкона, месье Ленорман поскользнулся, упал вниз и умер. Месье Паризе вызвал полицию. – Ну, Жозиана. Вы же видели, как я толкнул Александра Ленормана. Кстати, когда приехала полиция, вы кричали: «Это он!» Я очень хорошо помню. – Я имела в виду: «Это он! Он вам звонил». Только я была так потрясена несчастным случаем, что не смогла закончить начатую фразу. – Мадемуазель Бруйяр, месье Паризе мог толкнуть месье Ленормана? – Конечно нет, нет, ваша честь. Он находился на другом конце комнаты. – Спасибо. Вы свободны. Испытав очевидное облегчение, Жозиана Бруйяр ускользнула. А потом вошла мадам Ленорман, вдова Александра. – Мадам Ленорман, ваш муж мог стать самоубийцей? – К сожалению, ваша честь, с тех пор, как он узнал, что «Товел Интернэшнл» в дальнейшем хочет работать только с Дамьеном, он был действительно очень подавлен. – Думаете, он покончил с собой? – Я не знаю, ваша честь, это может показать только расследование. – Как вы думаете, месье Паризе мог убить вашего мужа? – Ваша честь, если бы обстоятельства не были столь трагическими, я бы ответила: «Дайте мне посмеяться!» Дамьен Паризе совершенно не в состоянии совершить такой поступок. Мир, казалось, рухнул для Дамьена, который больше не понимал вообще ничего. Жена его партнера, которую он едва знал, утверждала совершенно непонятные вещи. Несмотря на то, что он убил её мужа, жена его партнера делала всё, чтобы защитить его. – Но, послушайте, Элен, я преступник, я толкнул Александра вниз, и он от этого умер. – Дамьен, я полагаю, вы совершаете великую жертву. Я очень взволнована, но не могу согласиться с тем, чтобы вы так испортили себе жизнь. То, что вы хотите совершить, это благородно, красиво, сильно, но, бога ради, вернитесь на землю. Ваше признание бессмысленно. Вы не убивали Александра. – Я – убийца, Элен! – Вы – убийца? Не смешите меня… Хм… Я имею в виду, что в других обстоятельствах я бы посмеялась. На самом деле, вы – гуманист, добровольный донор, Дон Кихот! – Я решительно ничего не понимаю… – Дамьен, не упорствуйте перед судом. Вы стоите перед судьей и адвокатом, проявляйте немного уважения к нашим институтам судебной власти, хоть они и такие неустойчивые. – Мадам Ленорман, этот комментарий излишен, – запротестовал судья. – Секретарь, не заносите это мнение в протокол. – Итак, – продолжила Элен, – вы всегда были влюблены в меня, мой дорогой Дамьен, поэтому после смерти моего мужа вы решили выставить себя убийцей, чтобы убедиться, что страховка на случай смерти покроет мне ежемесячные платежи по кредитам за наш особняк. Вы, конечно же, знаете, что мы не застрахованы на случай самоубийства. Ваша жертва – прекрасное свидетельство любви, но я не могу принять её. – Но, Элен, я вас едва знаю. Мы виделись только раза три за пять лет. Как я могу быть влюблен в вас? – Перестаньте всех напрягать, друг мой. Любое подобное заявление бесполезно, и расследование всё равно приведет к несчастному случаю. Ваше рвение напрасно. – Мы не станем вести дискуссии часами, время ценно для всех. Месье Паризе, пожалуйста, подпишите этот документ и ступайте домой. – Ваша честь, я решительно протестую. Я убийца! – Повторите это ещё раз, и я подам иск за неуважение к судье… * * * Дамьен согласился на свое освобождение, но ему было досадно, что его посчитали настолько мягким, что он якобы не смог даже в гневе столкнуть кого-либо с балкона. Он прекрасно знал, что виновен, и он думал, что перемены у Жозианы были связаны с тем, что она надеялась сохранить свою работу: смерть одного из партнеров и арест другого привели бы к ликвидации компании «Супер Картридж». На следующий день он был вызван в «Товел Интернэшнл», где господин Балле-Жонкур подписал с его компанией фантастический контракт, который обеспечивал эксклюзивную покупку восстановленных картриджей для принтеров в течение десяти лет. Дамьен не верил своим глазам, он не наблюдал в себе такого коммерческого таланта, он понимал, что во всех этих событиях что-то не так, но он не видел, в чем была скрыта причина. Может быть, господь решил защитить его и сделать ему благое дело? Но за что? Почему?