В свои шестьдесят один год, граф де Гитон-Морво выглядел весьма бодро и подтянуто, волосы его, уже заметно седые, были на удивление густы, да и в целом старик производил впечатление человека спортивного и сильного. Вот только морально он был совершенно подавлен. Правый глаз графа то и дело непроизвольно дергался, а бледные губы не к месту поджимались, превращаясь в тонкую ниточку. Рассказывая о преступлении, совершённом в его же собственном доме, граф сразу с прискорбием уточнил, что вора не смогли остановить ни продвинутая сигнализация, ни даже швейцарский сейф, славившийся своей надёжностью. – Месье, я прекрасно понимаю, в каком вы сейчас состоянии, – осторожно начал я издалека, – но мне сперва хотелось быть узнать побольше фактов. Расскажите мне обо всех подробностях того дня. Расскажите всё без утайки, пускай даже подробности эти могут на первый взгляд показаться вам совершенно незначительными. Граф сообщил, что в сейфе за картиной с изображением его далёкого предка хранились драгоценности на сумму ни много ни мало в миллион евро. Сейф находился под круглосуточным видеонаблюдением, а сигнализация должна была сработать при малейшей попытке взлома. Когда с техническими деталями рассказа было покончено, граф прерывисто вздохнул и, подойдя к окну, горестно воскликнул: – Боже праведный, детектив! То были фамильные украшения, принадлежавшие ещё моей прабабушке. Для нашей семьи это поистине невосполнимая утрата! Тогда я попросил его показать мне запись со скрытой камеры, но тот с сожалением покачал головой, отчего пышные седые волосы его слегка всколыхнулись: – Если бы всё было так просто… – Дайте угадаю: кассета пропала? – Так и есть, детектив. Похоже, всё и впрямь складывалось не так просто. Уж точно не так, как предполагали специалисты, когда устанавливали в особняке свои мудрёные охранные примочки. Мне захотелось расспросить о случившемся каждого из членов семьи, но поскольку я вовсе не был уверен в том, что они согласятся, я вежливо попросил графа о содействии. – Видите ли, граф, – сказал я, – дело в том, что кража семейных ценностей – проблема весьма щепетильная, когда речь заходит о подозреваемых. А члены семьи, в свою очередь, бывают до крайности обидчивыми. Однако, осмелюсь предположить, что ваш голос обладает в семье большим влиянием. Не соблаговолите ли вы поспособствовать моим детективным изысканиям? Уверен, ваши родственники прислушаются к вашему мнению и согласятся ответить на пару моих вопросов. Тот с жаром пообещал мне помочь. Я поблагодарил его и сразу же принялся искать улики. Увы, даже к концу утра я не обнаружил ровным счетом ничего: никаких следов кражи со взломом. Каждая вещь (за исключением, разумеется, пропавших драгоценностей) лежала на своём месте… Очевидно вор, будучи настоящим знатоком своего дела, прекрасно понимал, что и каким образом следовало искать! По словам графа, кража произошла в промежутке между девятью часами вечера, когда он лёг спать, и девятью же часами утра. По утрам граф имел обыкновение проверять сейф перед завтраком. Больше никаких зацепок у меня не было, и я решил побеседовать со всеми обитателями поместья. Не желая терять ни минуты, я начал с самого графа. – Расскажите мне о том, чем вы занимались в тот вечер. Тот с неким замешательством посмотрел на меня, как будто был немного возмущён моим вопросом, но всё же ответил, пускай и довольно сухо: – Весь вечер я с увлечением смотрел «Талассу». Жорж рассказывал про афалину, это такой дельфин, а я, знаете ли, очень люблю морскую фауну! Я рассеянно кивнул. Эта еженедельная телепередача, равно как и её бессменный ведущий Жорж Перну, были мне хорошо знакомы. Впрочем, обсуждать дельфинов мне в тот момент почему-то совершенно не хотелось. Убедившись, что никакой реакции с моей стороны больше не последует, граф продолжил: – Когда передача подошла к концу, я принял снотворное. Просидев перед телевизором ещё с полчаса, я понял, что начинаю засыпать, и сразу же поднялся к себе. По сути, сказанное графом не давало мне ни единой подсказки. Я задумался, пытаясь припомнить нечто, что показалось мне несколько странным ещё раньше, до беседы с ним. Наконец, мне вспомнились слова дворецкого о том, что графини не было дома до самой поздней ночи. Естественно, мне сразу же захотелось с ней побеседовать. И я с удивлением обнаружил, что графиня была намного моложе своего мужа. На мои вопросы она отвечала сдержанно и даже несколько презрительно, мол, в тот день она вместе с подругой решила посетить антикварный салон в Марселе, а после они отправились на вечерний спектакль, только и всего. Пропажа ценностей её ничуть не взволновала. Гордо вскинув голову, графиня заявила, что эти безвкусные украшения ей по-настоящему никогда не нравились. И, разумеется, она также не заметила ничего необычного, когда вернулась домой поздно ночью. Признаться честно, её холодность и красота меня тогда настолько удивили, что я даже забыл похвалить её чудесный сад. После графини кресло напротив меня заняла дочь. Крепко пожав мне руку, девушка с готовностью принялась отвечать на вопросы. Происшествие сильно потрясло её. Более того, она воспринимала кражу почти как личное оскорбление. Удивление, промелькнувшее на моём лице, явно не осталось незамеченным, потому что девушка вдруг расплакалась: – Я работаю старшей медсестрой в госпитале на авеню дэ Тамарис. Сами понимаете, занятие не слишком аристократическое. Отец ненавидит меня за это и считает, что я позорю честь его дворянской фамилии. Даже несмотря на то, что в ту злосчастную ночь я была на дежурстве, отец считает, что это я вполне могла украсть прабабушкины драгоценности, просто потому, что я не живу его высокими принципами. По просьбе графа, каждый член семьи согласился поговорить со мной, так что мне удалось расспросить и племянника, сына сестры графа, трагически погибшей в автокатастрофе. После смерти сестры граф де Гитон-Морво приютил юного Фредди, всячески опекал его и вообще относился к нему по-отечески. Собственного сына у графа не было, а дочь он, как я понял, не слишком уважал. Графиня же, напротив, в открытую презирала племянника. Фредди работал консультантом в банке и был, как мне показалось, несколько тщеславным молодым человеком. С присущей ему самоуверенностью он согласился «выдать мне кое-какие сведения». О своём дяде он говорил в самом снисходительном ключе, утверждая, что если бы старик пользовался банковской ячейкой, преступления можно было бы избежать, тем более что в поместье уже вторгались несколькими месяцами ранее… – Как вы говорите? – оживился я. – Это не первая кража? – Так оно обычно и происходит, когда все уезжают отдыхать в одно и то же время, – Фредди лениво пожал плечами. – Прошлым летом, когда старик с матерью вернулись из отпуска, их ждал неприятный сюрприз: кто-то залез в дом и унёс с собой всякую ерунду. – Вы хотите сказать, что ничего ценного не пропало? – Нет, говорю же, то были просто безделушки: ножи, вилки, пара фарфоровых статуэток – ничего такого. Оно и понятно: грабители, наверняка, просто прощупывали почву. – Вполне возможно, – согласился я, обескураженный той уверенностью, с которой он всё это говорил. В целом Фредди был неплохим малым, но я никак не мог отделаться от ощущения, что он что-то недоговаривает. – Давайте вернемся к теме вчерашнего преступления, – предложил я, – где вы были вчера вечером? – В Авиньоне, на деловой встрече. Мы закончили очень поздно, поэтому мне пришлось остаться там на ночь. Оставалось поговорить лишь с дворецким. Тот заверил меня, что прислуживает графу уже порядка тридцати лет, и что господину ни разу не приходилось жаловаться. Дворецкий лег спать в десять часов вечера, сразу же после того, как граф поднялся к себе, а проснулся в половине восьмого. Он также не заметил в тот вечер ничего необычного. Как известно, правду ото лжи отличить довольно просто, когда несколько людей повествуют об одном и том же событии. Сопоставив алиби каждого из обитателей дома, я, разумеется, решил перепроверить каждое по отдельности. Графиня действительно была в антикварном салоне в Марселе, однако подруга сообщила, что уехала она не поздно вечером, а ещё днём. Когда я вежливо попросил графиню объясниться, она не стала ничего отрицать, но всё же отказалась уточнить, как и с кем она провела тот вечер. Понимая, что речь идет о некой греховной связи, которой полагалось оставаться в тайне, я не стал задавать лишних вопросов и переключился на племянника. Его слова о том, что ночь он провел в Авиньоне остались неподтверждёнными. Покинуть город он мог в любой момент. Я даже подумал, что он вполне мог отправиться в Марсель, слишком уж чванливо вели себя эти двое… Оставалась, конечно, теория о краже, совершённой настоящими профессионалами или, как их ещё называли, «расхитителями замков». Если это действительно были они, то драгоценности вполне уже могли быть распроданы богатым коллекционерам. Последние редко задавались вопросами относительно того, откуда к ним поступают новые приобретения… * * * – Месье Луазон, мне право же очень неловко вас прерывать, – воскликнула вдруг хозяйка дома, – однако я хотела предложить всем перейти в салон и выпить кофе. Так вам будет намного удобнее продолжить ваш увлекательный рассказ! Гости единогласно поддержали предложение, и когда все расположились, частный сыщик с важным видом снова заговорил. * * * Должен признать, в тот момент мне слабо виделась картина произошедшего, и всё же дворецкий, граф и его дочь были для меня вне подозрений. Тогда я решил во второй раз расспросить двоих оставшихся подозреваемых. Знаете, я никогда не занимался шантажом или чем-то подобным, однако, в тот момент решил, что для поимки преступника хороши любые средства. Сообщив графине, что та находится под подозрением, я настоятельно попросил её раскрыть мне все карты. – Вы же не хотите, чтобы граф обо всем узнал? – добавил я с напускной серьёзностью. Недолго думая, она сообщила мне адрес человека, с которым она провела тот вечер. Им оказался известный в наших местах ландшафтный дизайнер, и меня это ничуть не удивило, поскольку, повторюсь, сад у графини был на редкость хорош. Я встретился с этим дизайнером, и тот подтвердил слова графини: она действительно пробыла с ним весь вечер, а к одиннадцати часам он сам отвез её домой на машине. Тогда я перепроверил алиби племянника. Я позвонил организатору встречи в Авиньоне, о которой мне рассказывал Фредди, и, узнав, что молодой человек действительно там был, попросил встретиться с главой банка, где тот работал. Узнав о цели моего визита, начальник Фредди выслушал меня и поведал мне о том, с какого рода трудностями столкнулся его самовлюбленный сотрудник. – Дело в том, что Фредди де Гитон-Морво ошибся с инвестированием, из-за чего мы потеряли значительную сумму денег. – Насколько значительную? – рискнул уточнить я. – Это уже не столь важно, месье, поскольку вся сумма была сегодня возмещена его поручителем. – Вот как? И кто же он, этот загадочный поручитель? – Некто господин Варленберг, ювелир. В Авиньоне у него собственная ювелирная лавка. Я незамедлительно выехал к этому Варленбергу, и тот подтвердил, что получил от Фредди драгоценностей на крупную сумму. Молодой человек сказал ему, что те принадлежали его семье, и что он «получил» их накануне. Однако, когда я пожелал увидеть драгоценности, ювелир принялся отнекиваться, уверяя, что их нет под рукой. Тогда мне пришлось раскрыть ему истинную цель моего визита: кражу и возможные последствия для него, как для соучастника и укрывателя. Не колеблясь ни минуты, ювелир тотчас же предоставил мне искомое. Он и впрямь не собирался расплачиваться за чужие преступления! Изъяв драгоценности, я вернул их законному владельцу и рассказал всё, как было. Что ж, мне удалось закрыть еще одно дело, и… * * * – Но что же стало с графом, графиней и всем семейством? – не могли не спросить заинтересованные гости. – Граф явно был потрясён случившимся. Ужасная правда сильно подорвала его здоровье, так что спустя некоторое время его хватил удар, надолго приковавший его к инвалидному креслу. Однако со временем ему стало лучше, и, благодаря заботливому уходу дочери, с которой он сильно сблизился, граф пошёл на поправку. Примирение отца и дочери было не слишком эмоциональным, но зато с тех пор они ни разу не ссорились. Она до сих пор не замужем и остается единственной графской наследницей. Что же до мадам графини… Ну, скажем так, после той истории мы стали «хорошими» приятелями и великими заговорщиками, ведь её тайну я так и не выдал. Много воды утекло с тех пор, но она всё так же элегантна и высокомерна. Наконец, племяннику очень повезло, что граф, боясь запятнать честь своего славного имени, отозвал судебный иск. Сказать по правде, этот Фредди всегда казался мне весьма заурядной личностью. Не знаю, где он теперь, но уж поверьте – точно не в поместье! Весьма деликатное дело