Крессида перевернулась на спину. - Какой ужасный матрас. - А разве под нами что-то есть? Она повернулась, подушки закрывали обзор, однако ей все же удалось разглядеть разметавшиеся темные волосы, правую ступню, сползшую на доски, левая нога, вероятно, была поджата - поза, позволяющая как отдохнуть, так и быстро сгруппироваться при нападении. - Под тобой же пять подушек, ты не чувствуешь? - Может показаться, что это слишком, но я никогда бы не заснул, будь у меня хоть на одну меньше. Мой вес придавит и пух, и солому. - Будь я твоего размера, возможно, тоже привередничала. - Шутишь, Крессида? В голосе улавливалась насмешка, заставившая ее замереть. Над ней никто никогда не подшучивал. Когда появилась эта легкость в их отношениях? Причина в выпивке или долгих разговорах? Все изменилось слишком быстро и незаметно для нее. Она лежит рядом с мужчиной, за которым следила с детства, стала ему врагом, а потом попала к нему в плен. Всего два дня назад он ее ненавидел. Теперь же они шутят и смеются, будто старые приятели. На нее это определенно повлияло, а вот на Элдрика? Вероятно, тоже. Он внезапно замолчал и нервно дернул ногой. - Мы столько часов проговорили, и все же многого я еще о тебе не знаю. Мы еще не все обсудили. Они не коснулись темы ее отправки в лондонский Тауэр. - Ты тоже мало о себе рассказывал. Она желает невозможного. Выйти из тени, стать обычной женщиной, а не воином. Поехать на Рождество в Суоффхэм приглашенной гостьей и без маски. Она бы весь вечер танцевала с Элдриком, а потом целовалась с ним. Возможно, ей удалось бы понять, что она не так плоха, заслуживает его доброе отношение и может ему доверять. Ах, все это лишь пустые фантазии. Элдрик рассмеялся и принялся насвистывать. Откуда в душе это странное ощущение, что она может ему все рассказать, и он поймет? Впрочем, он понял то, чем она уже поделилась. Не он ей враг, а она ему. Они не должны болтать, как добрые приятели, до поздней ночи, должны ненавидеть друг друга. Он не должен весело насвистывать, а она шутить. Смерть идет за ней по пятам. Отец, Ворстоуны, король Эдуард и Элдрик - все ждут ее кончины. Какая ирония, ведь она сама когда-то несла людям смерть. Выпущенная стрела пронзила Томаса. Крессида никогда не забудет выражения лица убитого горем Элдрика. Она не боится смерти, готова торопить ее, но прежде надо спасти от ужасной участи невинную девочку, иначе ее ждет страшная жизнь, в которой нет ни счастья, ни радостей. Крессида повернулась спиной к барьеру из подушек и провалилась в сон. Резкие, болезненные уколы. Отец никогда так не делал. Обычно ее держали за руки два воина, или она сама покорно опускалась на колени, подставляя ему обнаженную спину. Теперь же внутренняя сила заставляла противиться. Ее душили, что-то говорили неразборчиво, она не хотела прислушиваться, не хотела понимать. Внезапно появилось желание освободиться от всего. Она оттолкнула тянущуюся к ней руку, та опять легла на плечо, не причиняя боль. Большая, крепкая. Пожалуй, в прикосновениях была даже забота и нежность. Это не опасность, ей не стоит беспокоиться. Крессида проснулась и открыла глаза. Элдрик лежал рядом, ладонь на ее плече. Он бормотал ей какие-то слова, смысл которых она не могла понять. - Ш-ш-ш… Здесь только я, больше никого. Все в порядке. - Мне приснилось, что я… - Она замолчала и поморщилась. Руку свело, казалось, в нее впились сотни иголок, она даже не могла пошевелить пальцами. Опять этот сон, угрозы отца отрубить ей палец. Ее вдруг охватила паника, стало трудно дышать. - Ш-ш-ш. - Элдрик пытался ее успокоить. - Все хорошо, это просто сон, не явь. Крессида улыбнулась. Ему ведь ничего не известно, разумеется, он не видит в происходящем ничего страшного. - Это было явью. Он потянул ее к себе. Только один раз она позволит себя обнять, только сейчас, когда ей так нужна поддержка, человеческое тепло и участие, она не станет сопротивляться. - Расскажешь, что тебе снилось? Она посмотрела на руку, пошевелила пальцами, пересчитывая. - Крессида, что за сон? - Я рассказала тебе о тех вещах, которые считала… хорошими. Сейчас я понимаю, это были лишь способы держать меня под постоянным контролем. Она принялась пересчитывать пальцы в обратном порядке: десять, девять… восемь… - Остановись. - Он взял ее руки в свои большие ладони. - Я должна сказать. Постой, а где подушки? - Их нет. Ты так кричала, и я… Элдрик отстранился, но она схватила его за рубаху. Забираясь высоко на дерево, она ощущала трепет. Оказываясь почти у макушки, она торжествовала. Была выше всех, видела дальше всех. - Я больше не хочу так жить, - прошептала она. - Не хочу. Его руки зависли в воздухе, так и не легли на ее спину. А ей нужны его объятия, необходимы, нужно даже больше того. - Я знаю, Крессида. Неужели ты думаешь, что после стольких часов, проведенных с тобой, я могу этого не знать? - Но я многое не рассказывала тебе о своей жизни. Внезапно она почувствовала, как он гладит ее по голове, распутывает пальцами пряди. - Я тоже, но мы это исправим. После этой ночи мы оба не сможем вернуться к прежней жизни. Ты не враг мне. Ладно, уже поздно, поговорим утром. Она тряхнула головой, опасаясь, что у них мало времени. Она слишком много рассказала Элдрику, поставила под угрозу его будущее. Ведь отец желает не только ее смерти, но и его. Вот что означал сон! Она обязана открыться, объяснить, чем он рискует. - Я не хочу откладывать. Ты должен все знать. - Узнаю утром. Мы устали и должны выспаться. Он осмелился коснуться ее спины. Сильные объятия мужчины, они давали ощущение покоя. Никогда в жизни она не испытывала даже отдаленно схожего чувства. Как приятно, когда о тебе заботятся. Элдрик такой огромный, что способен заполнить весь ее мир, победить все зло на свете. Они долго лежали так, успокаивая друг друга. Ладони его чудодейственным образом прогоняли тревожные мысли, сердце стало биться ровнее. Элдрик не собирался ее отпускать, но все же, боясь этого, она сама тянулась к нему, к его душевному теплу. Он укачивал ее, как ребенка, и она не помнила, сколько прошло минут или часов, прежде чем исчезла тяжесть, и у нее на душе стало легко и спокойно. - Крессида, ты еще не спишь? - Не думаю, что я смогу сейчас заснуть. - Тогда, может, расскажешь еще что-нибудь? Только правду. Дыхание щекотало ей макушку. Сейчас она готова выполнить любую его просьбу, рассказать все, что он пожелает. - Да. Да. Если ты хочешь… * * * - Нет, если у тебя нет желания вспоминать. - Он ругал себя за то, что не сдержался и опять задал вопрос, что выбрал неудачное время. Крессида опять замкнулась, а этого он совсем не желал. Она позволила ему обнять ее, позволила скинуть маску и открыться, он не хотел все испортить. Она единственная женщина, которая не пугалась его прикосновений, его грубой внешности и огромного роста. Он старался сдерживать себя, но, к его удивлению, она сама тянулась к нему. Это стало для Элдрика настоящим чудом. Рассказ Крессиды о своей жизни глубоко тронул его, но и оставил ощущение недосказанности. Было еще что-то, в чем он обязан разобраться. Элдрик не понимал зачем, но чувствовал, что это очень важно прежде всего для него. - Я хочу знать… - он запнулся, подбирая слова, - почему мне так приятно и легко держать тебя в объятиях? Почему каждый раз, касаясь тебя, я чувствую, что мы уже встречались? Мне все знакомо: твоя фигура, запах тела и волос… Он видел, как дернулось ее плечо, слышал, как она шумно сглотнула. - Потому что… ты видел меня раньше. Он осторожно положил руку на подбородок девушки и повернул ее голову к себе, чувствуя острую необходимость заглянуть ей в глаза. Легкое движение, но его было достаточно, чтобы она развернулась к нему, и он ощутил прикосновение ее груди. - Ты о том, что я тебя поймал? Она покачала головой, и он почувствовал исходящий от ее волос аромат дождя и леса. Элдрик незаметно вдохнул его. - О том, что я видел тебя на дереве? - Он провел пальцем по ее щеке. Рука его была слишком мозолистой и грубой для такой неземной красоты, но он не смог отказать себе в удовольствии прикоснуться к нежной коже. - Это было… - Когда? Когда это было? - В Суоффхэме, зимой… Мы… - Мы что?