Завернув на Пятьдесят Шестую улицу, я бросила взгляд на отель Le Parker Meridien, расположившийся в конце квартала. Серый каменный фасад был мрачен, словно утреннее небо; тучные облака над головой были предвестниками снега, который мог обрушиться на город в любую секунду. Зима в Нью-Йорке после Рождества была тоскливой: холодно и сыро, слякоть, да и на небе в такие дни ни проблеска синевы. Однако, по сравнению с другими, в этом году она оказалась блаженно несуровой и вполне теплой, для того чтобы Макс постоянно выходил гулять с коляской-трансформером [прим.пер. – так называемая коляска «три в одном» , состоящая из люльки, прогулочной коляски и автокресла-переноски], вместе с Уиллом и Ханной, пока те нарезали круги по парку. В переднем кармане моего пальто завибрировал телефон, и мне не было необходимости смотреть на экран, чтобы сказать, что это Хлои отправляет уже третье за последний час смс: «Где ты? Ты не отделаешься от нас, Сара!» Ну… Может, я и пропустила пару обедов с девочками, с тех пор как родилась Анна, однако довольно непросто выбраться куда-нибудь с новорожденным, которому только дай волю - припадет к моей груди в любой момент. Я проигнорировала его, все еще не способная выкинуть из головы наш утренний разговор с Максом. Хлои может подождать. Но естественно, не пройдя и трех шагов, меня охватил страх, что, возможно, сообщение было вовсе не от Хлои. Вдруг это Макс хотел сообщить мне, что Анне плохо или она поранилась, а может… Я отошла с тротуара, чтобы спрятаться под козырек соседнего здания, вытаскивая телефон. «Есть шанс, что Уилл присоединится к нам за ужином». – гласило смс от Макса. – «Ты не против?» Я ответила: «было бы неплохо», - и бросила телефон обратно в карман. С каждым сделанным шагом, соль, рассыпанная вдоль тротуара, хрустела под подошвой моих любимых сапожек. Хлои хотела сегодня прошвырнуться со мной по магазинам, перед тем как я бы бросила вызов офису. Мне же хотелось чувствовать себя комфортно в любимой юбке и сапожках на каблуках, в которых я чуть больше обычного виляла бедрами, и свитере, взглянув на который, Макс потерял дар речи и возбудился сегодня с утра. Мне необходимо было почувствовать себя самой собой. Я одернула пиджак и стиснула в руке сумочку, которую Макс подарил мне на день рождения. На удивление, клатч от Burberry, а не сумку для памперсов. Я не выходила из дома без своей малышки-дочки, что уж говорить о груде подгузников, бутылочек, влажных салфеток и сменной одежды. С тех пор как родилась Анна, кожаная сумочка в руке - слишком легкая ноша для меня. Меня не будет с ней сегодня всего пару часов, - напомнила я себе. Посмотрим, что из этого выйдет. Улыбнувшись швейцару, я вошла в мраморный холл. Полы с черной мозаикой сияли белизной, а на стенах красовалась плитка из полированного камня. Люди расположились на лавочках и сидели, уткнувшись в свои телефоны. Из огромного зала долетали обрывки разговоров, отражаясь от каменных стен. Пройдя под внушительных размеров аркой, я повернула налево, пробираясь через множество столиков, ведущих в Norma’s [прим.пер. – кафе-ресторан при отеле Le Parker Meridien]. По обыкновению, сначала мне удалось услышать Хлои и лишь потом увидеть. - Посмотрите-ка кто пришел, - сказала Хлои, поднимаясь с места на своих высоченных каблуках на длиннющих ногах и с накрученными волосами, каскадом спасающими по плечам. Выражение ее лица так и говорило, что для начала мне ни в коем случае не избежать дерьмового выговора за свое опоздание. - Чертовски вовремя! - Знаю, знаю, - сказала я, вышагивая по дубовым полам по направлению к ним. - Простите. Просто поверьте мне на слово: время несется, как белка в колесе, когда у тебя есть ребенок, и даже если ты думаешь, что вышла из дома вовремя, то каким-то чудесным образом умудряешься опоздать на полтора часа. - А ты уверена, что дело не в Максе, который решил продемонстрировать свои шаловливые ручки, увидев тебя в этом прикиде? - рядом с Хлои спросила Ханна. - Сказала девушка, чей парень поклоняется женской груди, - сказала я, смеясь. - И… Все возможно. Я обожала Ханну, однако Макс полюбил ее еще сильнее за последние пару лет, утверждая, что любой, кто крепко держал Уилла Самнера за яйца, значился как эксперт в списке Стеллы. - Просто игнорируй этого вождя гуннов, - сказал мой ассистент, а также хороший друг Джордж, указывая на Хлои. - Это женщина не успокоится, пока не поставит кого-нибудь в округе на колени. - Да, черт возьми. - сказала Хлои. Обняв их, я повесила свое пальто на спинку стула, а затем заняла место. - Как поживает принцесса? - спросила Хлои, дуя поверх своей чашки. - А где она кстати? - Замечательно. Сегодня осталась с папочкой. - на моем лице растянулась горделивая улыбка. - Как Беннетт? - Сущий ад. - с такой же гордостью в голосе ответила она. - А чем похвастаетесь вы с Уиллом? - спросила я, разворачиваясь к Ханне. - Я едва вижу тебя, даже когда Макс с недавних пор вклинился в ваши пробежки. За что прошу прощения. Ханна облокотилась локтем на стол. - Мне нравится его компания. И судя по глуповатому выражению лица Уилла, когда он замечает вашу прогулочную коляску на тропинке, могу уверить тебя, что и он вовсе не против. - Хорошо, потому что как бы мне не было жаль, но поспав лишний часик, я чувствую себя намного лучше. - Наверно, мне тоже стоит присоединиться к «братству бегунов», - предложил Джордж. - Уилл же бегает по пояс голенький весной? - Джордж, - сказала Ханна, не обращая внимания на его «пламенную речь», - Ты собираешься поведать Саре о маленьком красавчике, с которым встречаешься? - Встречался, - поправил он. - В прошедшем времени. Брр, мы прошли первую ступень расставания. Не хочу об этом говорить. - Какая ступень? - спросила Хлои. - Первая ступень, - разъяснил он. - Мне что, так всегда и придется быть вашим словарем гейского сленга, людишки? Первая ступень означает постараться отделаться от чувака, порвав с ним по смс, при этом, не выглядя настоящим мудаком. На второй ступени ты говоришь ему: эй, ты не звонишь в мой колокольчик, а я со всей очевидностью не звоню в твой. Так позволь этому поезду двигаться дальше к более важным станциям. Там, где и это не сработало, переходишь на третью ступень, и как бы постепенно начинаешь исчезать из жизни человека. Это болезненно, ибо за то время для другого человека ты становишься привычкой. Он знает, какой кофе ты пьешь и в какие дни употребляешь углеводы, и просто… Это может закончиться плачевно. - Конечно, может, - сказала я, помешивая свой кофе. - Связать себя узами брака с диетическими ограничениями - это та-а-а-ак романтично. Джордж игриво толкнул меня в плечо: - Прибереги сарказм, потому что ты кормящая и очевидно, это съедает твой мозг. Так на чем я остановился? О! Четвертая стадия. Ну… Тут один человек сходит с ума от любви, а другому просто… Наплевать. Ужасно, правда? Итак, первая ступень не столь плоха, однако, как мне кажется, звучит гораздо хуже после четвертой. Если кто-то чувствует себя увереннее, расставшись по смс, у тебя уже точно не будет места, куда бы ты смог прийти и задать кучу вопросов, и ты точно уже не сможешь позвонить и выдать: «О, приветики, это я, тот парень, на которого ты напялил униформу «Укротителя львов». Может, объяснишь, какого хрена произошло?» Мы все сочувственно кивнули, а Джордж, бросив взгляд на пиалку с маффинами, что стояла в центре стола, протянул руку и взял один. - Сейчас я просто заедаю свои чувства. - Ну-у же, Джордж. Когда ты успел влюбиться в него так сильно? - спросила Ханна. - Ой, нет, девочки, - засмеявшись, произнес Джордж. - Я не влюбляюсь в тех, чья фамилия не Самнер. Официант остановился у нашего столика, сначала налил мне кофе, а затем принял заказ у каждого из нас. - Я буду хрустящие вафли с ягодами и девонширскими сливками. [прим.пер. - сливки, сквашенные путем медленного нагревания и медленного охлаждения] - сказала я ему. - Понятия не имею, как тебе удается выглядеть так, - сказала Хлои, указывая пальцем на мою фигуру. - И ни в чем себе не отказывать. Ты не бегаешь с Ханной, и я уверена, что несколько месяцев не видела тебя в офисном тренажёрном зале. - Одна из прелестей грудного вскармливания, - сказала я. - Мне приходится потреблять больше калорий, чтобы сохранить лактацию. И это была правда. Я все еще занималась спортом, когда могла, однако беременность и материнство подарили мне новую фигуру, к которой я только сейчас начала привыкать: талия стала чуть шире, однако, изгибы никогда раньше не были настолько выраженными. Я всегда была немного худосочна, а сейчас чувствовала себя мягче, с округлившимися бедрами и грудью, чему я и сама удивлялась. Меня не задевало то, что иногда поворачиваясь к Максу, я видела, как он без зазрения совести пялится на мою грудь, напрочь не способный отвести взгляд. Я бы соврала, сказав, что в эти моменты не чувствовала себя чертовой королевой. - Так, когда ты собираешься вернуться на работу? - спросила Ханна и, осмотрев мой наряд, добавила. - Рискну предположить, именно туда ты сейчас и направляешься? Кивнув, я сделал глоток кофе: - Формально я вернусь туда только на следующей неделе, но подумала, что будет проще немного подготовиться заранее. - Ты на самом деле собираешься сегодня войти в свой кабинет и усесться за рабочий стол? - спросил Джордж. Джордж оказался моей манной небесной в то время, пока я отсутствовала. Меня не было шестнадцать недель, но я никогда не чувствовала себя отстраненной от дел компании Ryan Media Group, поэтому частенько заглядывала в офис, даже если все документы могла получить доставкой на дом. Даже не говоря об этом, мы с Джорджем выстроили систему: мы с Анной встречались с ним у его стола в приемной, он передавал мне стопку бумаг и любые сообщения, достойные внимания, а я оставляла ему все, над чем работала дома. Я ни разу не зашла к себе в кабинет, а он не интересовался, в чем причина. Что было довольно нелепо, если задуматься об этом. Я - Сара Стелла, умелый финансист многомиллионных компаний и куратор всего финансового отдела. Но не могла подобрать волшебного ключика к тому, как совместить работу и материнство. - Ты еще не заходила к себе в кабинет? - спросила Ханна. - Не боишься, что все покажется немного нездешним? - Да нет. Ну, знаешь, я ведь хочу вернуться на работу. Она словно часть меня самой, которую необходимо вернуть назад. Мне необходимо это. Но Анна… Сама мысль находиться вдали от нее по восемь часов в день наполняет сердце виной, словно я в какой-то степени изменяю собственной дочери, ну или же что у меня напрочь отсутствует материнский инстинкт, чтобы остаться с ней дома. Вдобавок, я знаю, что рано или поздно захочу большего, и что тогда? Не эгоистично ли хотеть еще детей, когда я уверена, что мне всегда будет не хватать этой своей стороны? - Дерьмово, - сказала Хлои. - Как думаете, мужики когда-нибудь говорят на эту тему? Уверена, что нет. Ты из кожи вон лезла, чтобы стать той, кем являешься. Если есть шанс смешать два в одном - используй его. Может, придется подкорректировать что-то, но кому какая разница? Разберешься по ходу дела, - склонив голову на бок, она добавила: - Ты же видишь, Макс тоже не особо хочет оставаться дома. - На самом деле, - начала я, и этого было вполне достаточно, чтобы привлечь внимание Хлои. Отставив чашку, она устроилась поудобнее на стуле, ожидая. - Я понятия не имею, что с ним сейчас происходит. Знаю, он все так же хочет меня, как и до рождения Анны, но, думаю, его представления о замужестве и материнстве были немного иными. Он настолько осторожен, будто не уверен, как со мной обращаться. - Да разве можно его винить? - сказал Джордж, и мы все тут же повернулись к нему. - Ты видела, что происходит с вагиной после рождения детей? - Джордж, - сказала Хлои, качая головой. - Что? - закричал он. - Заткнись! - крикнула она в ответ. - Как бы ужасно это не было вспоминать, - сказала я, - в чем-то он прав. Думаю, Макс переживает, что вроде как сделал мне больно, а я без понятия, как доказать ему, что я все та же Сара, что и раньше. И мои желания не изменились. Пожав плечами, Хлои взяла чашечку с кофе: - Не знаю, Сара. Он прошел путь от единоличного обладания тобой до совместного познания родительства. Меня вовсе не удивляет, что его мозг вносит некоторые корректировки в кодекс. - Не думаю, что он собирается обсуждать это со мной… - не решалась продолжить я, когда Хлои уже подняла руку. - Я говорю о том, что теперь он смотрит на тебя иначе, - сказала она, приподняв изогнутую бровь. - Сначала ты была его вожделением, теперь - мать его дочери. Кивала, покусывая губу: - Он переживает, что я слишком чувствительна сейчас.