– Ну допустим. – Я пробираюсь к нему. Он роняет топор, затем приседает и сцепляет пальцы вместе – получилась этакая подножка. Я заглядываю под себя и вижу его, и… боже, как бы я не хотела чувствовать на себе все то, что чувствую сейчас. – Я много вешу, – говорю ему. – Дерьмо на душе тебя уж точно перевешивает, – устало, но улыбнувшись ответил Джо. – А на деле ты совсем не тяжелая. Ну же, запрыгивай. Делаю шаг. Я перепрыгиваю через забор и слегка неуклюже плюхаюсь на задницу. Еле сдерживаю болезненный стон. Впервые за три недели я действительно двигаю своими конечностями. Джо с легкостью преодолевает забор, но только после того, как перебрасывает топор. Вместе мы идем легким неторопливым шагом в сторону свалки, а наш путь освещают лишь тусклые фонарные столбы. Мы останавливаемся возле грязной, без колес, разбитой в хлам красной машины. Джо бросает на меня взгляд. – Это место стало моим самым любимым с тех пор, как я перебрался в Салем. Я приехал сюда в ту ночь, как только все выяснил о вас с Домом. Когда Дом умер, я снова сюда приехал. Бываю здесь… гораздо чаще, чем следовало бы. – Чем ты здесь занимаешься? – спрашиваю я Джо. Он вздымает топор и разбивает заднее стекло автомобиля: – Вот тебе за все матчи «Ред Сокс», которые я больше никогда не сумею посмотреть с братом. Стекло с шумом разбивается. Я отпрыгиваю назад, вскрикивая. – А вот это за все те слова, которые так и останутся недосказанными. – Он разбивает крышу автомобиля, образуя в ней огромную вмятину. – Теперь твоя очередь. – Он протягивает мне топор. Я позволяю ему зависнуть между нами на мгновение. И все же я беру его. Топор довольно тяжелый. Улыбаюсь про себя. Мы с Домиником месяцами шутили на эту тему. Вот и докатились – у меня в руках топор… а он даже никогда об этом не узнает. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох: – Это за все поцелуи, которые так и не достанутся тебе, Дом. Ударяю по лобовому стеклу. Оно трескается, но не разбивается. Джо стоит позади меня, впитывая всю происходящую перед ним картину. Он с мрачным видом кивает в мою сторону. – Это за все те поцелуи, которые ты подарил ей. На этот раз мне удается разбить окно. Как на душе сразу прекрасно. И силы вдруг прибавились. И все кажется каким-то… правильным, что ли. – А это за смерть мамы. – Я целюсь в заднюю дверь и делаю на ней вмятину. – И это за мои испорченные отношения с папой и Ренном, – разбиваю фары. – И вот тебе вообще за все на свете! – Бах! – За время. – Бац! – За то, что я чувствовала себя и менее странно, и просто, и недостаточно, и чересчур странно! – Ба-бах! Только после того, как я, задыхаясь и потея, как маньяк, разломала всю машину, я замечаю, что Джо аплодирует мне. Зимний холод пробирает меня до костей даже сквозь плотное пальто. Я поворачиваюсь к Джо и протягиваю ему топор. – Твой черед. Я так запыхалась, что еле произношу это. Неплохая тренировка для сердца, хочу сказать. Должно быть, все убийцы с топорами в отличной форме. Джо покачал головой. – Думаю, с меня хватит. – Ну давай же. Еще разок хотя бы, – отвечаю и улыбаюсь ему. Да, действительно улыбаюсь. И, может, так как я прилагаю столько усилий, стараясь быть нормальной, он потворствует мне и забирает из рук топор. Он замахивается и разносит им капот, в результате чего вся машина плашмя падает на землю, разломавшись вдребезги. – Это за то, что влюбился в правильную девушку в неправильное время, и все равно, черт возьми, расплачиваешься за это, – тихо говорит он, глядя на меня. Я поворачиваюсь лицом в другую сторону. – Поехали домой. * * * Мы молча едем обратно в Салем и поднимаемся на лифте в квартиру Джо. Спрашиваю у него, не мучительно ли ему продолжать жить здесь. – В какой-то мере да, мучительно. Но если смотреть на это с другой стороны, то проживая в своей квартире, я чувствую, что связан с ним как-то сильнее, что ли. Поэтому сейчас не хочу делать резких движений. Мы вошли в квартиру. Она выглядит намного аккуратнее, чем в день, когда я приходила за булочками. Стало как-то чище и приятнее. Я вижу, что он взял себя в руки за те месяцы, когда узнал, что мы с Домом вместе. В то время как я развалилась на диване и уставилась в потолок, Джо принялся готовить на кухне ужин. До моих ноздрей доносится аромат жареных стейков, брокколи на пару и картофеля с зеленью. Он накладывает еду в тарелки, затем приносит их и ставит на журнальный столик, после чего мы оба садимся на пол перед телевизором. – Романтично, – прикалываюсь я. Джо проходит мимо меня прямо к столику. – Шути сколько хочешь. Ты у меня запоешь по-другому, как только увидишь, что мы сейчас будем смотреть. А смотрим мы «Тупой и еще тупее». Вот она, нестареющая классика, как раз то, что нам нужно. Фильм забавный, он не требует от нас следовать за сюжетной линией, и он создает нам тему для разговора, пока мы поглощаем еду. Джо настоял, чтобы я съела хотя бы три цветка брокколи, а я демонстративно корчу рожицы и ворчу, поскольку у меня совсем нет желания это есть. Закончив трапезу, я собираю всю посуду и мою ее. Сейчас я чувствую себя как никогда лучше. – У тебя случайно нет ничего выпить? – спрашиваю я, проводя кухонным полотенцем по тарелкам, высушивая их, прежде чем поставить на место. Джо распахивает холодильник и заглядывает внутрь: – Вода, апельсиновый сок, кола. Могу сварганить кофе, если хочешь. Но без сахара – это дерьмо вредно. Ага, сказал курильщик. Гиппократ, берегитесь. У вас появился конкурент. – Я хотела бы что-нибудь покрепче. Он поднял взгляд на меня, вскинув бровь. – Не совсем удачная идея. – Я уже неделями не пила ничего спиртного. – Вообще-то, последний раз мы пили на ужине в честь шестидесятилетия Джеммы. – И я думаю, нам еще есть о чем поговорить. Не помешал бы глоток для храбрости. – Вот что уж точно тебе не помешало бы, так это долгий и тщательный душ. Без обид. – Его глаза скользят по моей голове, на которой будто кукушка сдохла. Волосы у меня стали жирные, спутанные и настолько сальные, что даже голова такой тяжести не выдерживает. – И не обижаюсь. – Я пожала плечами. – Возможно, у меня прибавится сил, если я все же выпью чего-нибудь. Джо закрывает холодильник. Он прислоняется к нему боком, сложив руки на груди. – Давай договоримся. Я выжидающе смотрю на него. – Я налью тебе спиртного, только если ты примешь душ. Я замечаю, что на мне треники и толстовка, которые не стирались уже месяц. Цветочками я уж точно не пахну. Я все еще регулярно чищу зубы, но мое тело уже за три недели небось забыло, что такое дезодорант и лосьон для тела. Наконец-то до меня дошло – мне стыдно за себя. – С мылом и всем остальным? – с напыщенным видом спрашиваю я, пытаясь разрядить обстановку. – И всем остальным, – подтверждает мою мысль Джо. – Тебе повезло, что мой шампунь служит одновременно и кондиционером для волос, и гелем для душа, и микрофоном по совместительству. Вы с ним вот-вот подружитесь. – Эх, вам, парням, проще следить за гигиеной. – При всем уважении, детка, сейчас не время обо всем этом рассуждать. Я чувствую, как по моему лицу расплывается улыбка. Он пристально смотрит на меня в надежде, что я выполню его просьбу. Что схожу в душ. Я закатываю глаза. – Ладно, ладно. Только не подглядывай. – Не буду, клянусь. – Он тянется к одному из своих кухонных буфетов и достает оттуда бутылку текилы и две рюмки. – Ну что, напьемся вдребезги? Мы выпиваем первую рюмку на кухне. Она прямо обжигает мое горло. Вторая и третья пьются уже легче. Джо берет бутылку текилы за горлышко и выходит на балкон. Я же следую за ним. Садимся мы на два пластиковых стула за круглый столик между нами, наблюдая за оживленной ночной улицей и за тем, как зима перетекает в весну. Деревья уже не выглядят такими голыми. Поверить не могу, что Дом больше не сможет полюбоваться цветением сакуры. Или полакомиться мороженым на пляже. Или устроить отдых на Мысе. Последнее напомнило мне о… – Надеюсь, кораблик у тебя, – говорю я Джо. – Тот самый, который я подарила Дому в гостинице. Я знаю, как вам обоим он нравился. – В последнее время мне трудно желать того, что было у Дома. – Джо закуривает сигарету, и я задаюсь вопросом, причисляет ли он меня к имуществу Дома, но потом напоминаю себе, что сейчас не стоит заострять на этом внимание. – Я не считаю себя вправе пользоваться его вещами. Потерять его после всего, через что мы прошли, кажется… чрезвычайно жестоким. Мы выпиваем еще по рюмке. – Лучше расскажи мне, как так вышло. Почему ты решила бросить меня? Я понимаю, у тебя не было времени на всякую романтику, пока ты оплакивала смерть матери, но, может быть, стоило мне сказать в тот момент хотя бы что-то типа «Эй, привет, у меня появились дела поважнее. Удачи в жизни». Хотя бы это было бы уже неплохо. – Он отбросил зажигалку на стол. Алкоголь развязал мне язык. С таким же успехом развязалась и неожиданная, но приятная беседа. Не говоря уже о том, что сегодня был первый день за несколько недель, когда я ела как человек. Я прищурилась в сторону булыжной мостовой.