— Чтобы увидеть твои способности, и ты проделала все в Святилище. Мой работодатель будет рад. Он был уже впечатлен после слов мальчишек в Лиге и фермера Геклара. Святые! Как можно быть такой глупой? Отрицание будет глупым, не поможет мне. — Прости, мы тебя напугали, Ниа, — продолжил он, — но мы должны были убедиться, лишь потом подойти. Он говорил с кем-то кроме Геклара, ведь знал настоящее имя. Геклар рассказал ему про Данэлло? Должен был, но вряд ли Данэлло выдал бы меня. Я вдохнула. Бахари? Может, он выдал меня из мести за принятие боли, которой он не хотел. Но чего хотел Джеатар? Почему скрывал мое настоящее имя? Открылась дверь, и вышел красиво одетый человек, на его фоне мои спутники выглядели беженцами. Крупный, в шелке, расшитом камешками, с черными волосами, что завивались. Он пах как кузнец. Как папа. Он точно зачаровывал оружие. Хотя я не представляла, как такой пухлый мужчина стоял над раскаленным пинвиумом, зачаровывая его и формируя то, что сможет легко продать. — Это наша девочка? — спросил он. — Да, сэр, — Джеатар отступил. Вспышка отвращения мелькнула на его лице. Наверное, даже богачам порой не нравились их боссы. — Мерлиана, прошу, проходи и садись. Ты выглядишь утомленной, — чародей обвил толстой, как ствол дерева, рукой мои плечи и провел в комнату. Богатством веяло от расшитых гобеленов на стенах и коврах, вязких, как пудинг. — Садись. Садись. Джеатар, принесешь ей немного чая? Опять просьба, но с тоном приказа. Я села на диван, что был таким мягким, что я почти провалилась в него. — Зачем я здесь? — Я хочу предложить работу, — улыбнулся он. — Мне нужен был кто-то с твоими умениями. — Я не убийца. Его глаза расширились, он смотрел на меня, раскрыв рот, а потом рассмеялся. — А она выдумщица, да? — сказал он Джеатару, принесшему мой чай. Снова вспышка. Тихое недовольство насторожило меня сильнее, чем угрозы Морелла. — Сахару? — Да, прошу. Он насыпал его и размешал. — Нет, милая, я не прошу тебя творить такое, — продолжил чародей, вручив мне чай, а потом потянувшись к своему бокалу. — Мне нужен Забиратель, который может превышать пределы пинвиума. — Это глупо. — Это значит, быть выше… — Я знаю, что значит превышать, но в чем прок от Забирателя, который не может избавиться от боли? — Ты не так поняла. Мне не нужно избавление, нужна передача, — он улыбнулся и сделал осторожный глоток. — У меня есть просьбы и проще, но их можно обсудить позже, важнее это для клиента, чья дочь была ранена в случае прошлой ночью. Дитя умирает, и Лига не может помочь. Боль на лицах близнецов вспыхнула в голове, я содрогнулась. — Не могу ничего сделать. Их Забиратели — обученные Целители. Я — нет. — Я не говорил, что они не хотели помочь. Они не могут. У них нет пинвиума. Стакан выскользнул из руки, чай пролился на блузку. Нет пинвиума? Так не бывает! У них был огромная Плита. Туда поместилась бы боль сотен… — Случай с паромом, — прошептала я. — Они все использовали? Но как? — Они ожидают еще, но клиенты не могут терпеть до прибытия поставки. Их девочка умрет к тому времени. Не только дитя. Сколько еще пострадало прошлым вечером? Сколько страдало каждый день? Что будет делать народ, если узнают, что исцеления нет? Паниковать, может, восстанут. Может, будет хуже мятежа из-за еды, когда солдаты герцога сначала схватили выступивших фермеров, а потом пытались заморить нас голодом. Горечь подступила к горлу. Потому Тали пропала? Она исцеляла прошлым вечером? А если ей стало плохо из-за боли? — Мерлиана? — чародей стукнул костяшками по столу. — Девочка? — У… у вас еще осталось немного пинвиума, да? Почему ваши Забиратели не помогут? Он посмотрел на Джеатара и кашлянул. — Моя поставка тоже в пути, прибытие отложили из-за интереса герцога в Верлатте. Для такого исцеления у меня не хватает рук. А оставшихся запасов хватит лишь на боль пары сломанных костей. Холодный чай пропитал блузку и добрался до кожи, но мне уже было холодно. Это объясняло секретность и мое похищение. Если люди подумают, что я могу помочь, они облепят меня. Но Джеатару не стоило так бояться. И он не врал, я узнала о Тали. — Они хотят, чтобы я исцелила их дочь и передала боль им, пока Лига не пополнит запасы. Он рассмеялся, и остатки моего спокойствия развеялись. — О, нет, не совсем так. У них есть другая цель для боли, — он встал и жестом поманил меня. Я опустила стакан на дорогущий стол и пошла за ним. Мы прошли в другую комнату. Маленькая темноволосая девочка лежала на столе с одной стороны, ее конечности были в крови, кожа — серой. Рядом с ней женщина в шелках плакала в плечо мужчины, одетого лучше чародея. Он поднял голову, когда мы вошли. — Это она? — отвращение смешалось с отчаянием. — Она согласна? Грязный светловолосый мужчина стоял за ними, мял кепку рыбака в руках. Сорняк в вазе цветов. Взращенные улицей инстинкты говорили мне бежать. Аристократы басэери не работали с рыбаками, пока они не хотели что-то, что легко не получишь. Этот человек мог быть тут только для одного. — Милая, эта семья хочет заплатить тебе тридцать оппа за исцеление их дочери и передачу боли тому человеку. Все после «тридцати оппа» было размыто. Я могла и за полгода столько не заработать. Если я сделаю это, мне не будет нужно работать, пока я ищу Тали. Я посмотрела на рыбака. Выгоревшая кепка, выгоревшие штаны и рубашка. Они платили ему или заставляли? — Не знаю… — Ты говорил нам, что она это сделает, Зертаник, — крикнул отец. Зертаник, чародей, вскинул руки, помахав ими, словно они горели. — Дайте ей время, мы обрушили на нее все. Милая, дитя умирает. Нет времени. — Она просто хочет больше денег. Пятьдесят оппа. Мой выдох было слышно в Верлатте. Пятьдесят оппа! Так можно было бы нанять кого-то искать Тали, и мне бы осталось еще на месяца. Но… — Простите, но это не правильно. Он не сможет работать, когда я передам боль. — Ему хорошо заплатят, — прошептал Зертаник. Может, но мне это не нравилось. Они словно покупали нас, как другие товары. — Я не знаю, сколько боли передам ему. — Но мы знаем, что боль делает с ней, — заголосила мать. Отец обнял ее. — Ты дашь нашей дочери умереть? — сказал он, глядя с угрозой, словно меня это убедило бы. Я уже была виновата. Ради святой Сэи, это не моя вина. Не мне решать, кому жить, а кому умирать. Мне нужно было заботиться о своей семье, а осталась только Тали. — Я сделаю это, если и вы возьмете немного ее боли. Троим ее будет проще вынести, пока вы не дождетесь Целителя Лиги. Мать снова закричала, в этот раз от ужаса. Отец посмотрел на меня, словно я заставляла его есть землю. — Мы? Мы важные представители герцога, девочка. Если мы будем прикованы к постели, то не сможем выполнять работу. Вина испарилась. Конечно, они думали, что жизнь их дочери важнее, чем рыбака. Они были такими же, как и все аристократы басэери, которые выгоняли семьи из домов, когда началась оккупация герцога, следя, чтобы мы вели себя прилично и не мешали поставке ценного пинвиума. Бунтовать без еды сложно. Я скрестила руки на груди. — Простите, но мой ответ нет. Голоса взорвались. Отец кричал, мать выла, Зертаник пытался их заглушить. На миг ему удалось призвать к тишине, и раздался тихий голос. — Прошу? Ради меня? — сказал рыбак. В его словах было столько печали, что я чуть не заплакала. — Вы не знаете, о чем просите. — Знаю. Прошу, мисс, я потерял лодку пару месяцев назад. Я не могу работать, а у жены будет четвертый ребенок, — он кивнул на родителей. — Они предложили год платить ренту, если я помогу. Пока мне будет плохо, смогут работать мои старшие мальчики. И они умеют рыбачить, так что мы не будем голодать. Нет, я не хотела этого снова.