— Первогодки? — сколько людей знало обо мне? Конечно, меня вынюхали, словно от меня пахло рыбой. — Нет, Старейшины. Не по имени, но ходит слух весь день по общежитию о девочке, что может преобразовывать боль. Фермер прибежал на исцеление с самого утра и рассказал историю, что слишком хороша, чтобы молчать. Старейшины спрашивали у меня о тебе. Даже прервали исцеление для этого. — Почему ты сразу не сказала? — Они спрашивали у всех. И они зовут тебя Мерлианой, так зачем переживать? Никто о тебе не знает, кроме меня. И ищейки. Даже если у него не то имя, он знал мое лицо, а теперь знал и Айлин. Сильный порыв ветра отбросил мои кудри назад, волосы Тали зазвенели. Мы вскинули головы и посмотрели на озеро, что было таким большим, что не было видно другого края. Темные тучи охватили горизонт, отражая горы на другом конце города. Некоторые горы давали Гевегу пинвиум, цель таких, как герцог. Несколько рыбацких лодок стояли у берега. Бури были ужасными, и мы получали сполна каждое лето. Тали дала мне краюшку хлеба и половину банана, завернутую, казалось, в страницу ее учебника. — Стащила для тебя с обеда. Прости, это все, что получилось взять. — Спасибо, — я проглотила еду, надеясь, что смогу думать лучше. — Что хотят сделать со мной Старейшины? — Они не говорили. Я хотела узнать, но боялась вызвать подозрения вопросами. Я проглотила остатки хлеба. Без корицы или масла, но все равно вкусный. Жаль, внутри не было ответов, как в особом печенье, что мы делали на День всех святых. — Тали, тебе нужно быть осторожнее. Там… — Знаю. Они не должны знать о тебе. Я глупо подумала, что Лиге будет все равно, что ты не обычная. Они запрут тебя или отправят в Басэер, чтобы герцог сделал тебя убийцей. — Стой, — я вскинула руки. — О чем ты? — Утром на уроке истории Старейшина Бейт вел себя странно, рассказывал странные истории, постоянно оглядываясь, словно кто-то мог войти. Он сказал, что герцог использовал Забирателей как убийц, потому важно докладывать ему, если такого найдут. Я сразу подумала о тебе, — ее глаза сияли. — Как думаешь, есть ли еще такие, как ты? Потому ему так хочется получить Забирателей? Может, ты не одна! Гром низко заворчал, свежий порыв ветра зашелестел листьями. Не только я? Святые, я надеялась, что это не так, но если это правда, то странный мужчина мог выслеживать всех нас. — Тали, ты не спрашивала на уроке ничего, чтобы это выдало меня? Не давала намеков, что ты кого-то такого знаешь? — Ниа! Я бы так не сделала. Я пожевала остатки ногтя большого пальца. Может, тот мужчина был шпионом басэери. В городе всегда были шпионы, они могли следить за кем угодно. Повезло, что его не было, когда меня выдали те парни. В какой я опасности? — Тали, меня преследует ищейка. Она вскрикнула и спешно огляделась. — Здесь? Сейчас? — Нет, но так было сегодня, — я схватила ее за плечи, паника была заметна в ее глазах. — Он ушел, когда пришла Энзи. — Он видел Энзи? — Она была не в форме, а он был слишком далеко, чтобы ее услышать. Не думаю, что он знает, что я пришла сюда, — я не была уверена, но я вряд ли увидела бы его, если бы он захотел скрыться. — Осторожно выбирай тех, кому доверяешь. — Обещаю, — слезы лились из ее глаз, оставляя следы на щеках. — Думаешь, он забрал Ваду? И остальных? — Не знаю. Она обняла меня, уткнувшись головой в мое плечо. — Ищейки забрали маму. Нет, она ушла сама, как и папа, чтобы сражаться, но к концу войны ищейки не только уводили простых Забирателей. Он уводили и Старейшин из Лиги, личных целителей аристократов, ни один Забиратель не был в безопасности. Пахло жимолостью и дождем, и под деревом инжира я представляла синее покрывало, на котором стояли миски с картофелем и жареным окунем, и мама мешала свой особый салат с бобами, пока папа намазывал на хлеб масло. Опять война. Опять нужны Забиратели. А если Забиратель мог не только исцелять? А если теперь они пришли за мной, чтобы я исцеляла в первых рядах или делала что-то ужасное? * * * Буря сразу отогнала лодки. Ветер приносил капли на мои щеки, они промочили мою одежду. Но это не прогнало меня с пристани, ведь еще оставался шанс получить комнату обратно раньше, чем странный мужчина забрал меня и превратил в убийцу. Жаль, что дождь не прогнал остальных. Десятки людей стояли в ряд у разгрузки с корзинками в руках. У некоторых были даже дети, цепляющиеся за их ноги или дрожащие на руках. Никто не возражал, что первых выбрали родителей, но многие кривились. Зато здесь ищейка не посмеет забрать меня, ведь кто-то увидит, даже если им все равно. Работу быстро выполняли. К закату приплыло только одно судно, а человек сорок толкались, чтобы привлечь внимание управляющего. Я пнула его после того, как он меня ущипнул, и пошла прочь, дрожа под дождем в свете угасающего солнца. Куда мне идти? Я забрала скрытую корзинку и села в сухом уголке, почти скрытая кустом гибискуса. На озере пустые рыбацкие лодки плыли к пристаням, два парома с людьми, ищущими работу и комнаты, ждали сигнала выходить на причал. Был и переполненный речной паром из Верлатты, этот флаг хлопал на мачте. А еще был маленький паром на озере, что забирал людей с Кофейного острова, крупнейшего из фермерских. Каждые несколько секунд было слышно треск, волны сталкивали паромы. Я хотела закричать, чтобы они спасались. Но крики меня до добра не доведут. Скрип пронзил воздух, на миг я подумала, что я все же кричу. Я уронила корзинку, она выкатилась под дождь, набрала скорость на склоне берега озера. Загремел гром, а я выбежала из сухого уголка. Ноги скользили на земле, я упала на колени, но поймала корзинку раньше, чем она упала в воду. Еще визг, словно свиней ведут на заклание. Маленький паром завалился набок, врезался в большой паром. Приглушенные крики смешивались с дождем. Выл ветер, снова раздался треск. Я прижала корзинку к груди, кусок палубы оторвался и упал в бушующие волны. Поплыли бочки. Вспыхнула молния, озаряя людей, падающих в воду. Святые, сжальтесь! Я оглядела берег, но не знал, чего искала. Лодки спасателей? Тросы? Толпа на пристани бросилась вперед, но они могли лишь раскрывать рты и тыкать пальцами. — Делайте что-нибудь! — закричала я. Ветер проглотил мои слова, но меня все равно не послушали бы. Паромы сталкивались. Пассажиры летали по палубам, скользили на влажном дереве. Волны и ветер отгоняли маленький паром все дальше по воде. Он ударился о стену канала и отскочил. Волны набегали на стены, паромы, берег, становясь все выше. А люди ничего не делали. Уронив корзинку, я побежала к офису паромщика и застучала в дверь. — Помогите! Людям нужна помощь! Никто не отвечал. Они уже пошли что-то делать? Им нужен был план. Я побежала по берегу, поскальзываясь на траве и листьях. Молния озарила небо, очертив трех людей, выпавших за борт в черные воды. Они не успели всплыть, их накрыл паром. Дерево загремело о камень. Я старалась не представлять тела, попавшие между ними, но о другом думать не могла. Слева с волнами боролась рыбацкая лодочка, двигаясь к тонущим паромам. Люди боролись с веслами, чтобы лодка плыла по бушующей воде. Волны ударили ее в бок, и лодка пошатнулась, закачалась. Я задержала дыхание, шагнула ближе, словно могла вытащить лодку на берег. Ветер кружил над пристанью, лодка выправилась, но в ней было слишком много воды, чтобы оставаться на плаву. Половина людей из нее уже плыли, борясь с потоком, что уносил их глубже в озеро. Потоки выбирали жертв случайно, поднимали одного к берегу, а другого уносили во тьму. — Держитесь, — вопила я, пробиваясь сквозь камыши. Бледные руки появились над водой вдали от меня, их смыло. Красное смешивалось с белой пеной волн, но кровавые руки были далеко. И крики. Все больше криков. Слишком много криков. Мне нужно ближе! Вода окружала меня до пояса, тянула за ноги, старалась унести меня к крикам. Мое сердце было с ними, куда руки не могли дотянуться. Плеск справа. Я обернулась, озираясь. Оранжевое мелькнуло на миг, и я бросилась туда. Пальцы нашли мягкость и тепло, ткань и кожу. Прошу, святая Сэя, пусть они выживут. Я схватила обеими руками и потянула. Мужчина всплыл из воды, кашляя. На лбу было очень много крови. Глубокая рана, может, что-то и с костью. Я вытащила его из воды и камышей на берег. Рука накрыла порез на его голове, я немного углубилась, чтобы закрыть рану и остановить кровотечение. Голова заболела над левым глазом. Рыбаки и прочие появлялись на берегу рядом со мной, они становились в ряд, обматывали пояса веревкой. Крупный мужчина расставил ноги на грязи берега, недалеко от того места, где я пряталась за кустом. Я подбежала и схватила трос в футе перед ним. — Назад, — он оттолкнул меня, я чуть не упала. — Я могу помочь! — Помоги раненым. Большой мужчина отодвинул меня и бросил канат в воду. Я отошла, разглядывая берег в поисках выживших, но никого не было. Я уловила больше вспышек цвета и криков. Я побежала по берегу прочь от мужчин с канатов. Пассажиры парома приблизились к берегу, стараясь держать головы над водой. Я вошла в воду, обломки дерева ударяли по ногам. Впереди маячил темный силуэт, и я бросилась в сторону, глотнув воды. Бочка пронеслась и ударилась позади меня о камни. Кашляя, я нашла женщину, чья рука больше не будет сгибаться, и потащила на берег. Пальцы немели, когда я тащила мужчину, который будет хромать. И сердце екнуло, когда я коснулась мальчика, что не двигался и был слишком холодным для исцеления. Дождь лил сильнее, словно старался выровнять волны, чтобы мы спасли больше. Но больше мешал, чем помогал. Ужасный треск, громче грома, заставил всех обернуться. Маленький паром разбился пополам и исчез под водой. Через секунды большой паром накрыл его обломки. Все трещало, дерево отрывалось. Люди цеплялись за поручни, паром накренился, и они выскальзывали в озеро. Я вытаскивала их. А когда прекратились крики, начал плач. * * *