Апмана не удовлетворило их объяснение, но он не стал продолжать спор. Линли и Ханкен покинули его кабинет и вышли на улицу, и тут Ханкена прорвало. – Вот змеюка! – выругался он, направляясь в сторону парковки. – Потрясающе скользкий тип. Вы поверили его россказням? – В какой их части? – В любой. Вообще. Не важно. – Учитывая, что он адвокат, все сказанное им, естественно, сразу вызывает подозрения. Ханкен невольно улыбнулся. – Но он выдал нам кое-какую полезную информацию, – продолжил Линли. – По-моему, стоит еще раз поговорить с Мейденами и выяснить, не знают ли они чего-либо, что подтвердит подозрения Апмана о любовной связи Николь с загадочным лондонцем. Если обнаружится таинственный герой-любовник, то появится и другой мотив для убийства. – Для Бриттона, – согласился Ханкен. Он мотнул головой в сторону конторы Апмана. – Но как быть с ним? Вы собираетесь исключить его из списка подозреваемых? – Нет, пока мы досконально не проверим его. Ханкен кивнул. – Полагаю, мы с вами сработаемся, – одобрительно заметил он. Силла Томпсон находилась в помещении студии, когда Барбара разыскала ее в третьем арочном пролете от тупика Портслейд-роуд. Большие входные двери были распахнуты настежь, а сама художница в творческом экстазе трудилась над живописным полотном под ритмичную музыку наподобие африканских барабанов, извергаемую пыльным CD-плеером. Уровень громкости был весьма высоким. Барбара ощущала мощную пульсацию ритма всей своей кожей и нутром. – Силла Томпсон? – прокричала она, выцарапывая удостоверение из висящей на плече сумки. – Можно поговорить с вами? Зажав кисть в зубах, Силла ознакомилась с удостоверением. Она нажала кнопку на проигрывателе, прекратив барабанный бой, и вернулась к своему творчеству. – Синти Коул сообщила мне, – сказала она, продолжая наносить краски на холст. Подойдя ближе, Барбара взглянула на плоды вдохновения художницы: из огромного зияющего рта поднималась пышнотелая матрона с заварочным чайником, украшенным змеями. «Какая прелесть, – подумала Барбара. – Эта живопись определенно заполнила вакуум в мире искусства». – Сестра Терри сказала вам, что его убили? – Их мать позвонила ей с севера, после того как увидела тело. А Синти звякнула мне. Когда она позвонила мне вчера вечером, я сразу подумала, что что-то случилось. Голос ее звучал как-то странно. Вы понимаете, что я имею в виду. Вообще полный бред… То есть, типа того, я не понимаю, кому могло прийти в голову прикончить Терри Коула? Безобидный мелкий шалопай. Слегка чокнутый, судя по его работам, но совершенно безобидный. Последнее критическое замечание она выдала с такой идеальной искренностью, словно сама создавала классические полотна в стиле Питера Пауля Рубенса, а не изображения бесконечных ртов, вываливающих из своих глубин все, что угодно, от рвотной нефтяной пленки до вереницы машин. Творчество ее студийных компаньонов, насколько могла судить Барбара, выглядело не менее экзотично. Их пристрастием, как и у Терри, была скульптура. Один творил в технике помятых мусорных ведер. Другой использовал в качестве основы ржавые тележки из супермаркета. – Понятно, – сказала Барбара. – Но по-моему, все это дело вкуса. Силла округлила глаза. – Только не для профессиональных художников. – А Терри разве не считал себя таковым? – Скажу без обид, Терри был настоящим позером. Он не научился ничему, кроме вранья. Вот тут он был первым. – По словам его матери, он работал над крупным проектом, – сказала Барбара. – Вам что-нибудь известно о его заказчиках? – Не сомневаюсь, что среди них числился даже Пол Маккартни, – сухо бросила Силла. – В зависимости от настроения или дня недели Терри мог поведать вам, что работает над многомиллионным проектом или что собирается судиться с Питом Таунсендом[30], который не удосужился поведать миру о своем внебрачном отпрыске, то есть о самом Терри. Иногда он якобы откапывал секретные документы, которые собирался продать в бульварные газетенки, или намыливался на обед к директору Королевской Академии. А бывало, спешил на открытие галереи экстра-класса, где его скульптуры будут продаваться по двадцать тысяч за штуку. – Значит, не было никакого заказа? – Да уж будьте уверены. Отступив от холста, Силла окинула его изучающим взглядом. Она мазнула красной краской по нижней губе матроны, потом сделала еще пару мазков белилами и воскликнула: «Супер!» – оценив таким образом достигнутый ею эффект. – Вы довольно быстро свыклись со смертью Терри, если только вчера узнали о ней, – заметила Барбара. Силла правильно истолковала эти слова как завуалированное неодобрение. Взяв очередную кисть и макнув ее в пурпурную кляксу на палитре, она сказала: – Мы с Терри снимали одну квартиру. Вместе арендовали эту студию. Иногда за компанию перекусывали или заходили в паб. Но особой дружбы между нами не было. Просто так получилось, что наши цели совпали: мы оба хотели разделить расходы на студию, чтобы, типа того, не работать там, где мы живем. Учитывая размеры скульптур Терри и характер картин Силлы, такие затраты имели смысл. Но это также напомнило Барбаре о замечании, сделанном миссис Бейден. – А как относился к такому сожительству ваш приятель? – А-а, вы успели пообщаться с нашей занудой. Она невзлюбила Дана с первого взгляда и только и ждала, когда он устроит какой-нибудь скандал. Нельзя с ходу осуждать парня только из-за его внешности. – И? – Что «и»? – И он устроил? Ну, тот ожидаемый скандал. Сцепился с Терри? Согласитесь, не часто бывает, чтобы девушка одного парня жила вместе с другим парнем. – Я же вам сказала, мы не живем… не жили как сладкая парочка. Даже виделись-то редко. И тусовались мы в разных компаниях. Ну, типа того, что у Терри были свои приятели, а у меня – свои. – А вы знали его приятелей? Пурпурная краска на картине Силлы оттенила шевелюру вылезающей изо рта женщины с чайником. Нанеся жирный изогнутый мазок, художница размазала его пальцами и вытерла ладонь о полу своего халата. Эффект превзошел все ожидания: создавалось впечатление, что у матроны появились дырки в голове. А Силла уже переключила внимание на нос женщины, подбавив ему серого цвета. Барбара отошла в сторону, не желая видеть завершение сего художественного процесса. – Он не приводил их сюда, – ответила Силла на ее вопрос. – В основном болтал по телефону, и все больше с женщинами. Причем они сами названивали ему, а не наоборот. – У него была подружка? Близкая, я имею в виду. – Он не имел дела с женщинами, насколько я знаю. – Гей? – Бесполый. По-моему, его вообще не интересовал секс. Разве что онанизм. И даже это вряд ли. – Он жил своим творчеством? – предположила Барбара. Силла презрительно хмыкнула. – Выходит, что так. – Отступив на шаг, она оценила картину. – То, что надо, – удовлетворенно произнесла она и повернулась к Барбаре. – Вуаля. Вот она, правда жизни! Из носа матроны сочилась какая-то омерзительная субстанция. Барбара решила, что Силла вряд ли смогла бы подобрать более точные слова для своей живописи. Она пробормотала что-то одобрительное. Силла перетащила свой шедевр к стене, вдоль которой стояло полдюжины аналогичных картин. Она выбрала среди них незаконченное полотно с нижней губой, оттянутой крючком, и установила его на мольберт, намереваясь продолжить работу. – Как я догадываюсь, скульптуры Терри не пользовались большим покупательским спросом? – спросила ее Барбара. – Разве что у идиотов, – откликнулась Силла. – Но ведь он, типа того, не особенно выкладывался. А если ты полностью не отдаешься своему творчеству, то ничего от него и не получишь. Я вот пашу как вол над своими холстами, и они вознаграждают меня. – Творческое удовлетворение, – понимающе сказала Барбара. – Эй, я говорю о продаже. Всего пару дней назад один серьезный мужик купил мою картину. Приехал сюда, огляделся, заявил, что должен немедленно приобрести для своей коллекции Силлу Томпсон, и вытащил чековую книжку. «Ну прямо, – подумала Барбара. – У этой девицы богатое воображение». – Значит, его творения совсем не продавались, но тогда на какие же деньги он жил? Ведь надо было оплачивать квартиру, студию… «Не говоря уже о садовых инструментах, которые он, видимо, закупал партиями», – мысленно добавила она. – Он говорил, что взимает мзду с папули. И заметьте, он вовсе не бедствовал. – Мзду? – А вот это может привести их к чему-то важному. – Он что, шантажировал кого-то? – Еще как, – хмыкнула Силла. – Своего папулю. Пита Таунсенда, как я уже говорила. Пока старина Пит снабжал его деньжатами, Терри не собирался бежать в газеты с воплями: «Папуля купается в роскоши, а я, весь такой гениальный, сижу в дерьме!» Ха-ха. Можно подумать, что Терри Коул имел хоть малейшую надежду скрыть от кого-то свое истинное нутро – афериста, стремящегося к легкой жизни. Такая характеристика Терри Коула не слишком сильно отличалась от описания миссис Бейден, хотя ее выдали со значительно меньшей симпатией или сочувствием. Но если Терри Коул ввязался в какую-то аферу, то в какую именно? И кто был его жертвой? Должны же где-то обнаружиться доказательства. И видимо, они могли быть только в одном месте. Барбара объяснила, что ей нужно заглянуть в их квартиру. Согласна ли Силла оказать ей помощь? Силла выразила готовность и предложила Барбаре подойти к ней домой часам к пяти, когда она закончит работу в студии. Но констебль Хейверс уже поняла со всей определенностью, что, в какую бы историю ни вляпался Терри Коул, Силла Томпсон не имела к ней никакого отношения. – Я прежде всего художник, и творчество для меня – главное, – заявила Силла, устремив все свое внимание на загарпуненную нижнюю губу. – О, это я вижу, – заверила ее Барбара. Пути Линли и Ханкена разошлись, как только местный инспектор организовал для своего столичного коллеги служебную машину. Прямо из полицейского участка Бакстона Ханкен отправился в Калвер, решив проверить факт подозрительного ужина Уилла Апмана с Николь Мейден. А Линли по собственному почину отправился в ущелье Пэдли. Припарковав полицейский «форд» на стоянке перед окнами кухни Мейден-холла, он обнаружил, что в отеле полным ходом идет подготовка к вечерней трапезе. Бар в гостиной пополнялся новыми запасами спиртных напитков, а в столовой уже сервировали столы к ужину. Весь персонал по мере сил изображал оживленную деятельность, показывая, что жизнь в отеле продолжается.