Она поведала им, что работала личным секретарем Триции Рив. – Не думаю, что ее расстроил мой уход. Она немного… странная. Я предупредила ее в марте и ушла, как только она нашла мне замену. – А сейчас? – спросила Барбара. – Что сейчас? – поинтересовалась Вай. – Чем вы сейчас занимаетесь? – пояснил Нката. – Где работаете? Она сообщила им, что занялась модельным бизнесом. Она давно мечтала об этом, и Никки одобрила ее выбор. Вай достала папку с профессиональными фотографиями, на которых была изображена в самых разных видах и нарядах. На большинстве снимков она выглядела как беспризорный ребенок: худенькая, с большими глазами и тем рассеянным взглядом, что нынче вошел в моду в глянцевых журналах. Барбара одобрительно кивнула, оценив снимки, но при этом у нее мелькнула мысль, войдут ли когда-нибудь опять в моду рубенсовские женщины – подобные ей самой, честно говоря. – Должно быть, вы преуспеваете, – заметила Барбара. – Роскошная квартира в таком доме… Не думаю, что она обходится дешево. Кстати, эта квартира – ваша собственность? – Нет, она сдается. Вай собрала фотографии, аккуратно сложила их и убрала в папку. – А кто сдает ее? – поинтересовался Нката, не переставая что-то тщательно фиксировать в блокноте. – Разве это важно? – Ну, вы скажите, а мы уж решим, – сказала Барбара. – «Дуглас и Гордон». – Это ваши друзья? – Нет, одно агентство по недвижимости. Барбара проследила за тем, как Вай убирала папку обратно на полку под телевизором. Подождав возвращения девушки, она снова заговорила: – Мистер Рив сообщил нам, что Николь Мейден не вполне адекватно оценивала действительность, а также имела большие проблемы из-за того, что выбалтывала финансовые тайны клиентов. Он заявил, что если бы она не ушла, то он сам уволил бы ее. – Вранье! – Вай остановилась, сложив руки под миниатюрной грудью. – Уж если бы он и уволил ее, то скорее из-за своей жены. – Почему? – Ревность. Триция хотела убрать всех женщин, на которых он заглядывался. – А он заглядывался на Николь? – Я этого не говорила. – Послушайте, нам известно, что у нее был любовник, – сказала Барбара. – Нам известно, что он живет в Лондоне. Мог это быть мистер Рив? – Триция не упускает его из виду даже на десять минут. – Но это возможно? – Нет. Никки встречалась с кем-то, это правда. Но не здесь. Там, в Дербишире. Вай зашла на кухню и вернулась с пачкой почтовых открыток. На них красовались разнообразные достопримечательности Скалистого края: Арбор-лоу, Пиврилский замок, пещера Тора, каменная переправа в Давдейле, Чатсворт-хаус, шахта Магпи, могила Маленького Джона, Девять Сестер. Каждая открытка была адресована Вай Невин и содержала одинаковое сообщение: «О-о-о-ля-ля!» А за ним стояла начальная буква имени «Н». И все. Барбара передала открытки Нкате и сказала Вай: – Ладно. Мы попробуем это выяснить. Не подскажете мне, что означают эти послания? – В этих местах она занималась с ним любовью. Каждый раз они выбирали для своих свиданий новое место, а потом она покупала там открытку и присылала ее мне. Просто в шутку. – Да, отменный прикол, – согласилась Барбара. – А с кем она прикалывалась? – Она не говорила. Но по-моему, он женат. – Почему? – Потому что, не считая открыток, она ни разу не упоминала его в наших телефонных разговорах. И я поняла, что они не афишируют свои отношения. – Может, они имели для нее особую привлекательность? – Нката разложил открытки на кофейном столике и черкнул что-то в блокноте. – Она любила встречаться с женатыми мужчинами? – Я этого не говорила. А лишь сказала, что, по-моему, он женат. И что живет он за пределами Лондона. Но в Лондоне тоже кто-то есть, подумала Барбара. Должен быть. Раз Николь Мейден намеревалась вернуться в город к концу лета, то, вероятно, она заручилась на первое время чьей-то поддержкой. Разве не разумно было допустить – при виде такого ультрасовременного, заново отделанного гнездышка, словно рекламирующего «место свиданий», – что некий укомплектованный бабками клиент содержит ее здесь, чтобы иметь возможность заглядывать к ней в любое время дня и ночи? Не совсем понятно тогда, черт побери, что тут делает Вай Навин. Хотя ее присутствие могло оговариваться в условиях сделки. Должна же была любовница коротать с кем-то досуг в ожидании появления своего владыки и хозяина! Скучновато, конечно, торчать здесь, как в тюрьме. Но это именно то, что нужно для обеспечения будущего, пока Николь Мейден, подобно сэру Ричарду Бартону[38], шастает по долам и весям в поисках новых возбуждающих мест для интимных свиданий с женатым любовником. «И какого дьявола я прозябаю в полиции, – с язвительной ухмылкой подумала Барбара, – когда все остальные в этом мире так весело резвятся?» Она сказала Вай Невин, что им хотелось бы взглянуть на комнату и вещи Николь Мейден. Где-то среди них должна быть конкретная улика, объясняющая причину смерти Николь Мейден, и Барбара вознамерилась ее отыскать. Глава 12 – И тут он начал дергаться. Да-да, этот лощеный ублюдок сильно задергался. Инспектор Питер Ханкен откинулся на спинку стула и, сцепив руки за головой, просмаковал это воспоминание. Горящая сигарета болталась у него во рту, а он продолжал говорить с ловкостью заядлого курильщика. Линли стоял возле картотечного шкафа, раскладывая на его поверхности фотографии тел убитых. Изучая их, он едва дышал, стараясь избежать вредоносного дыма сигареты Ханкена. Сам некогда бывший жертвой пагубного пристрастия к табаку, он порадовался тому, что этот дым теперь раздражает его, хотя в былые времена он с наслаждением воспользовался бы пепельницей Ханкена. Впрочем, местный инспектор совершенно забыл о пепельнице. Когда требовалось избавиться от столбика пепла, он просто поворачивался и легким движением головы стряхивал его на пол. Это совсем не вязалось с почти маниакальной аккуратностью инспектора и свидетельствовало о степени его волнения. Ханкен вспоминал свой разговор с Уиллом Апманом. Удовольствие, с которым он пересказывал эту историю, постепенно нарастало, как будто он достигал оргазма (метафорически выражаясь, естественно). По словам Ханкена, адвокат внезапно растерял все свои благопристойные манеры. – Но он заявил, что для общения с женщиной это не самое главное, – усмехнулся Ханкен. – Главное – это «получить удовольствие в целом». – Я заинтригован, – сказал Линли. – Как вам удалось добиться от него такого признания? – Что он трахнул ее или что сошел с дистанции, как только насадил ее на вертел? – Да любого признания. – Линли выбрал самую четкую фотографию лица Терри Коула и положил ее рядом с самым четким изображением ран на его теле. – Надеюсь, Питер, вы не пытали его, зажимая пальцы в тисках. Ханкен рассмеялся. – Не понадобилось. Я просто пересказал показания его соседей, и он тут же вывесил белый флаг. – Почему он солгал нам? – А он считал, что это его личное дело. Сказал, что не стал бы скрывать от нас подробности, если бы мы задали прямые вопросы. – Надо же, какая тонкость. – Законники, – хмыкнул Ханкен, и одно это слово сказало все. Уилл Апман, как лаконично доложил Ханкен, признался в единственном интимном свидании с Николь Мейден, и это свидание произошло по завершении ее последнего дня работы в его конторе. Все лето он бросал на нее плотоядные взгляды, но положение нанимателя не позволяло ему предпринять реальные шаги к сближению. – А увлечение другой женщиной не мешало ему? – спросил Линли. – Еще как мешало. Разве мог он испытывать настоящую, безумную, глубокую любовь к Джойс и, соответственно, думать о законном «соединении» с ней – и в то же время пылать необузданной страстью к Николь? И разве не обязан он был дать себе отчет, к чему может привести это увлечение? Джойс наседала на него с принятием матримониальных обязательств – ей хотелось как можно скорее начать совместную жизнь, – но Апман не мог решиться на столь серьезный шаг, пока не избавится от греховных мыслей о Николь. – Надо полагать, что он бросился делать предложение Джойс, как только выкинул из головы дочь Мейдена, – с усмешкой сказал Линли. Ханкен одобрительно хохотнул и продолжил рассказ. По его словам, Апман «смазал колеса» великолепным ужином с выпивкой в ресторане. Потом привез Николь домой. Там они еще немного выпили под музыку. Он подал кофе со взбитыми сливками. Расставил свечи вокруг ванны… – Господи! – поморщился Линли. – Видимо, этот парень – почитатель голливудских мелодрам. …и ему без проблем удалось заманить ее в воду в костюме Евы. – Если верить Апману, она желала его не менее страстно, чем он ее, – добавил Ханкен. Они плескались в ванне, пока не сморщились от воды, как чернослив, и тогда уже переползли в спальню. – Но там, – заключил Ханкен, – ракета дала сбой.