– Пять лет без жены… я бы не выдержал. Рот Феррера – полные губы сластолюбца – изогнулся, а глаза прикрылись веками. Он сказал по-английски: – Мы с Эстель понимаем друг друга. Именно поэтому наш брак держится уже более двадцати лет. – То есть здесь, в Англии, вы допускаете легкий флирт. – Ничего существенного. Моя любовь остается с Эстель. А все остальное… В общем, что было, то было. Полезная обмолвка, подумал Линли. – «Было». Значит, теперь закончилось? Мгновенно появившееся на лице Феррера настороженное выражение подтвердило его подозрения. – Вы с Николь Мейден были любовниками? Ответом ему было молчание. – Если дочь Мейдена была вашей любовницей, месье Феррер, то выглядело бы гораздо менее подозрительно, если бы вы здесь и сейчас ответили на этот вопрос. Хуже будет, если это обстоятельство подтвердят видевшие вас свидетели. – Но это же пустяки, – сказал Феррер вновь по-английски. – Вряд ли это подходящее определение для возможности попасть под подозрение при расследовании убийства. Феррер оживился и опять перешел на французский: – Я говорил не о подозрениях. Я говорю о девушке. – То есть вы считаете пустяками то, что случилось с девушкой? – Я имею в виду, что у нас были легкие отношения. Ни к чему не обязывающие нас обоих. – Может, вы любезно расскажете мне о них? Феррер бросил взгляд на открытую входную дверь отеля. Впуская внутрь приятную вечернюю прохладу, она позволяла видеть постояльцев, направлявшихся к лестнице и продолжавших мило беседовать между собой. Не отводя взгляда от этих постояльцев, Феррер сказал: – Женская красота существует для того, чтобы мужчины восхищались ею. И женщина, естественно, стремится приукраситься, чтобы добиться большего восхищения. – Это спорное утверждение. – Так уж устроена жизнь. Так повелось от Сотворения мира. Сама природа подтверждает этот простой и непреложный закон нашего мира. Господь сотворил один пол привлекательным для другого. Линли не стал указывать, что согласно упомянутому Феррером закону природы именно мужские, а не женские особи, как правило, являются более привлекательными, дабы привлечь к себе внимание противоположного пола. Вместо этого он сказал: – И, сочтя Николь привлекательной, вы решили поддержать заведенный Господом естественный порядок. – Как я уже сказал, наши отношения носили легкий характер. Я понимал это. И она также понимала. – Он улыбнулся, кажется не без нежности. – Ей нравились любовные игры. Я заметил это с нашей первой встречи. – Когда ей было двадцать? – Только ненастоящая женщина не понимает своего собственного очарования. А Николь была настоящей женщиной. Она понимала. Я сразу заметил это. И она тоже заметила, что я понял ее натуру. А дальше… – Он снова выразительно пожал плечами. – Любое общество накладывает определенные ограничения на отношения между мужчиной и женщиной. Если человек не переступает границ дозволенного, то его благополучие в обществе будет гарантировано. Линли правильно понял его замечание. – Николь знала, что вы не бросите свою жену. – Она и не просила, чтобы я расстался с женой. Ее интересовало совсем другое, поверьте мне. – И что же? – Что интересовало? – Он улыбнулся каким-то воспоминаниям. – Места наших свиданий. Усилия, затраченные мной на то, чтобы добраться до выбранных ею мест. А также то, что оставалось от моих сил после прибытия туда. И насколько хорошо я смогу воспользоваться ими. – Ах вот что! Линли представил эти места: пещеры, курганы, доисторические поселения, римские крепости. «О-о-о-ля-ля», – подумал он. Или, как сказала бы Барбара Хейверс: «Прямо в точку, инспектор». Да, они нашли мистера Открытку. – Значит, вы с Николь занимались любовью… – Мы занимались сексом, а не любовью. Наша игра заключалась в выборе новых интересных мест для каждого свидания. Николь обычно передавала мне записку. Иногда карту. Иногда загадывала загадки. Если мне удавалось разгадать их и найти верный путь… – Очередное пожатие плечами. – То она ждала там в качестве вознаграждения. – Давно ли вы стали любовниками? Феррер нерешительно помолчал, либо занимаясь математическими вычислениями, либо оценивая опасность раскрытия правды. Наконец он сделал выбор. – Пять лет. – С тех самых пор, как приехали в Холл. – Так уж случилось, – признал Феррер. – Я мог бы, конечно, рассказать месье или мадам… Но это принесло бы им лишние страдания. Мы всегда соблюдали осторожность. Никогда не покидали Холл вместе. И возвращались обычно поодиночке. Поэтому они ни о чем не подозревали. «И не имели причины уволить тебя», – подумал Линли. Француз, видимо, почувствовал необходимость в более подробных объяснениях. – Все началось со взгляда, который она бросила на меня при первом знакомстве. Вы понимаете, что я имею в виду. Я все понял по ее взгляду. Ее интересы совпали с моими. Существует некая животная потребность между мужчиной и женщиной. Это не любовь. И не привязанность. Это просто боль, давление, желание, которые человек чувствует здесь. – Он показал на свой пах. – Вы, как мужчина, знакомы с подобными ощущениями. Не всякая женщина обладает способностью испытывать это. Но Николь обладала, я сразу увидел. – И решили помочь ей. – Таково было ее желание. А игра началась позднее. – Игра была ее идеей? – Ее стилем жизни. Именно поэтому я никогда не искал общества другой женщины, живя в Англии. В этом не было необходимости. Она умела придать простой любовной связи вид… – Он поискал слово для описания и наконец определил: – Волшебства. Возбуждающего действа. Никогда бы не подумал, что смогу сохранить верность одной любовнице в течение пяти лет. До Николь ни одна женщина не могла удержать меня больше трех месяцев. – Ей тоже нравилась эта игра? Игра привязывала вас друг к другу? – Эта игра держала на привязи меня. Что касается Николь, то ее удерживало, естественно, физическое наслаждение. «Какое самомнение!» – ухмыльнулся про себя Линли. А вслух сказал: – Пять лет – долгий срок, чтобы поддерживать интерес в женщине, особенно без надежды на какое-то будущее. – Конечно, бывали и памятные сувениры, – признал Феррер. – Скромные, но неизменные знаки моего уважения. У меня мало свободных денег, поскольку бо́льшую часть зарплаты… В общем, моя Эстель удивилась бы, если бы вдруг изменилась посылаемая ей денежная сумма, понимаете… если бы она вдруг стала меньше. Поэтому я мог позволить себе лишь скромные сувениры, но их было достаточно. – Подарки для Николь? – Да, если хотите, подарки. Духи. Золотой браслетик или сережки. Такого рода вещицы. Они радовали ее. И наша игра продолжалась. – Феррер порылся в кармане и вытащил маленький инструмент, используемый им для укрепления спиц в колесе. Он вновь принялся за дело, с бесконечным терпением проверяя крепление каждой спицы. – Мне будет не хватать ее, моей маленькой Николь, – сказал он. – Между нами не было любви. Но как здорово мы веселились! Линли небрежно поинтересовался: – И каким образом вы давали ей знать, когда вам хотелось повеселиться? Француз поднял голову и озадаченно взглянул на инспектора. – Простите? – Вы оставляли ей записку? Или звонили на пейджер? – А-а. Нет. Нам достаточно было обменяться взглядами. Больше ничего не требовалось. – И вы никогда не связывались с ней по пейджеру? – По пейджеру? Нет. Зачем такие сложности, когда хватало одного взгляда? Но почему вы задали этот вопрос? – Очевидно, потому, что этим летом, пока она работала в Бакстоне, ей часто звонили на пейджер, а после этого она общалась с кем-то по телефону. Мне подумалось, что это могли быть вы. – Нет, мне этого не требовалось. В отличие от другого обожателя… Он никак не хотел оставить ее в покое. Этот чертов пейджер трещал постоянно. Работал как часы. Наконец-то очередное подтверждение, подумал Линли и решил уточнить: – Ей звонили на пейджер, когда вы бывали вместе? – Да, единственным недостатком нашей игры был этот маленький пейджер. Николь вечно приходилось перезванивать этому типу. – Он проверил пальцами спицы и пренебрежительно воскликнул: – Ба! Что она могла получить от него? Скучные и однообразные отношения. Иногда я думал о том, что она испытывает с ним, ведь он слишком молод и не понимает, что главное – уметь доставить женщине наслаждение… Какое преступление против любви – он с моей Николь! Его она терпела. А со мной наслаждалась. – Вы считаете, это Джулиан Бриттон ей звонил? – с нескрываемым удивлением спросил Линли. – Он вечно хотел знать, когда они встретятся, когда поговорят, когда обсудят планы. Она порой говорила: «Милый, как замечательно, что ты позвонил мне сейчас. Я только что думала о тебе. Клянусь, думала. Хочешь, скажу тебе, о чем я думала? Хочешь, скажу тебе, что бы я сделала, если бы мы сейчас оказались вместе?» А потом она начинала рассказывать. И ему этого вполне хватало. Скромные запросы. Хорошенькое удовлетворение.