Он схватился за голову. – Господи, Ник… Тебе необходимо поговорить с кем-нибудь. Давай я подыщу доктора, психиатра. Мы никому ничего не скажем. Это будет наш секрет. А когда ты поправишься… – Джулиан, – она завладела его руками, – со мной все в полном порядке. Плохо было бы, если бы я придавала какое-то значение отношениям с теми мужчинами. Плохо было бы, если бы я считала, что найду там истинную любовь. Если бы я стремилась отомстить или причинить боль кому-то или выдумывала всякие небылицы, то меня следовало бы прямо сейчас отвезти в сумасшедший дом. Но все совершенно не так. Мне нравится так жить, потому что мне хорошо платят, потому что я могу порадовать мужчин своим телом. Хотя мне кажется глупостью то, что они платят мне за сексуальные утехи, ведь я вполне согласна… Тогда он ударил ее. Пусть Бог его простит, но он ударил ее, отчаявшись заставить замолчать. Он со всего размаха ударил ее кулаком по лицу, и ее голова откинулась назад и стукнулась об оконное стекло. Потом они долго сидели, глядя друг на друга: она – прижимая пальцы к тому месту, где отпечатались на лице костяшки его кулака, а он – обхватив этот кулак второй рукой и слыша в голове отзвук этого удара, пронзительный, как визг тормозов при попытке остановить машину на обледеневшей дороге. Они сидели в полном молчании. Никто из них не произнес ни слова. Ни единого слова извинения за то, что он сделал, и ни единого слова оправдания тому, что она сделала с их отношениями, предпочтя такой образ жизни. Наконец Джулиан все-таки сделал еще одну попытку. – С чего это началось? – хрипло спросил он. – С чего-то же все это началось, Ник. Нормальные люди так не живут. – Ты хочешь сказать, у нормальных людей нет гадких семейных тайн? – беспечно спросила она, все еще прижимая пальцы к щеке. Ее голос остался прежним, но взгляд изменился, словно она вдруг увидела в нем другого человека. Враждебно настроенного человека, подумал он. Его охватило безмерное отчаяние, сравнимое лишь с глубиной его любви к ней. – Нет, Джулс. У меня нет никаких подходящих оправданий. Никто не виноват. Некого и судить. Просто случайные встречи побудили меня начать другую жизнь. Именно так, как я рассказала тебе. Сначала эскортные услуги, потом легкие шалости и забавные ощущения, а потом уж… – Она улыбнулась. – Вот так все и началось. И в тот миг до него вдруг дошло, кем она стала. – Ты, должно быть, презираешь всех нас. Всех мужчин. Наши желания. Наши действия. Завладев его рукой, она разжала все еще сжатый кулак. Поднесла его руку к губам и поцеловала причинившие ей боль костяшки пальцев. – Вы такие, какими вас создала природа, – сказала она. – Джулиан, для меня ничего не изменилось. Однако он не смог принять простоту этого утверждения. Даже сейчас он отвергал его. И осуждал ее действия. Ему пришло в голову, что нужно во что бы то ни стало убедить ее изменить это решение. Она обязательно образумится, считал он. И ей обязательно помогут, если потребуется. А вместо этого ее убили. Кое-кто мог бы сказать, что жизнь достойно отплатила ей за то, что она предложила жизни. Джулиан в странном оцепенении беспорядочно запихивал в рюкзак горное снаряжение. Нахлынувшие помимо его воли воспоминания назойливо кружились в его голове хором противоречивых голосов. Желанное облегчение наступило с появлением отца, который медленно подошел к нему по коридору первого этажа как раз в тот момент, когда Джулиан запихивал рюкзак в огромный старый сундук, разделенный деревянными перегородками. В одной руке Джереми Бриттон сжимал стакан, что неудивительно, а в другой – что как раз вызывало удивление – набор каких-то буклетов. Он сказал: – А, вот ты где, мой мальчик. Не уделишь ли минутку внимания твоему отцу в столь знаменательный день? Слова он произносил совершенно отчетливо, что заставило Джулиана с интересом взглянуть на отцовский стакан. По цвету жидкости его содержимое могло быть джином или водкой. Но, учитывая изрядный объем стакана и привычку Джереми, не скупясь, наливать выпивку почти до краев, а также и то, что жидкость в нем плескалась уже на дне, а слова он по-прежнему не проглатывал, приходилось сделать вывод об отсутствии в стакане крепких спиртных напитков. Что, в свою очередь, означало… Джулиан мысленно встряхнул головой, отгоняя наваждение. Господи, нет, такого решительно не может быть. – Конечно. Отводя взгляд от стакана, он поборол сильное желание принюхаться к его содержимому. Но Джереми подметил его заинтересованный взгляд. Он с улыбкой поднял стакан и сообщил: – Вода. Старая добрая «аш-два-о». Я почти забыл, как она прекрасна на вкус. Вид его отца, пьющего воду, был сродни видению Вознесения на Небеса во время прогулки по окрестным холмам. – Обычная вода? – пораженно спросил Джулиан. – Лучшая в своем роде. Ты когда-нибудь замечал, мой мальчик, что вкус воды, добытый из родных источников, гораздо приятнее того, что нам предлагают в бутылках? Я имею в виду фирменную воду, разлитую по бутылкам, – с усмешкой добавил он. – «Эвиан», «Перье». Ну, ты понимаешь. – Он поднес стакан ко рту и сделал хороший глоток. Причмокнул языком и повторил просьбу: – Уделишь немного времени старому отцу? Мне хочется посоветоваться с тобой, дружище. Озадаченный и изумленный произошедшей с отцом переменой, совершенно необъяснимой ни с какой точки зрения, Джулиан настороженно последовал за ним в гостиную. Там Джереми устроился на своем обычном месте, предварительно развернув к себе второе кресло. Он жестом предложил Джулиану сесть напротив, и его сын неловко опустился в кресло. – А разве ты не заметил за ланчем? – спросил Джереми. – Чего не заметил? – Воду, что же еще? Кроме воды, я ничего не пил. Неужели не заметил? – Извини. Видимо, задумался о делах. Но я очень рад, папа. Ты молодец. Великолепно. Джереми кивнул, явно довольный собой. – Всю прошлую неделю, Джули, я вынашивал одну идею. И вот результат. Мне надо пройти курс лечения. Я давненько начал подумывать об этом… Ох, даже не помню, с каких пор. Но по-моему, сейчас самое время. – Ты намерен бросить пить? Отказаться от выпивки? Хочешь отказаться от алкоголя? – Да, пора и о душе подумать. Я одурманивал себя лет тридцать пять. И пришел к убеждению, что стоит попытаться провести следующее тридцатипятилетие в абсолютной трезвости. Отец и раньше делал подобные заявления. Однако, как правило, он делал их в пьяном угаре либо в состоянии тяжкого похмелья. На сей раз случай был совершенно иной. – Ты хочешь вступить в Общество анонимных алкоголиков? – спросил Джулиан. Филиалы общества имелись в Бэйкуэлле и Бакстоне, в Мэтлоке и Чапел-эн-ле-Фрит. Джулиан звонил во все эти города, справляясь о расписании собраний, они присылались в Бротон-мэнор, а потом выбрасывались за ненадобностью. – Вот об этом я и хотел с тобой посоветоваться, – сказал Джереми. – Как лучше всего мне навсегда разделаться с этой бесовской привычкой. И вот что я надумал, Джули. – Он развернул веером буклеты и разложил их на коленях Джулиана. – Тут рекламируют разные лечебницы. Отрезвляющие санатории. Они обеспечивают полный курс лечения в течение месяца, двух или даже трех при необходимости. Там рекомендуется надлежащая диета, тренировки, регулярные сеансы у психиатра. В общем, человек постоянно варится в этом котле. Но это надо пережить для начала. А усвоив азы нового образа жизни, можно пойти и в Общество анонимных алкоголиков. Загляни в эти буклеты, мой мальчик, и скажи мне, что ты думаешь о моей идее. Джулиану не надо было никуда заглядывать, чтобы сказать, что он думает. Лечение в частных клиниках стоит бешеных денег. Он сумеет оплатить его только в том случае, если устроится на хорошо оплачиваемую работу, бросив на произвол судьбы Бротон-мэнор и продав своих гончих. Иначе говоря, если он пошлет отца в такую лечебницу, то может поставить крест на мечтах о возвращении родового поместья к жизни. Джереми с надеждой следил за ним. – Я знаю, мой мальчик, что на сей раз смогу справиться. Я совершенно уверен. Но ты же понимаешь, как это бывает. Для начала нужна небольшая помощь. Я одолею это дьявольское искушение, вытравив его из себя до капли. – А ты не думаешь, что тебе будет достаточно помощи Анонимных алкоголиков? – спросил Джулиан. – Ведь, понимаешь, папа, чтобы отправить тебя в такую клинику… Конечно, мне очень этого хочется, и я могу выяснить условия нашей страховки. Но я все же полагаю, что они не захотят платить… Наши страховки оплачивают лечение распространенных заболеваний, понимаешь? Конечно, если ты хочешь, чтобы я оставил… – Ему не хотелось бросать дела в поместье. И острое чувство вины за такое нежелание когтистой лапой раздирало его душу. Но он переборол себя. Перед ним все-таки сидел его отец. – Я могу, конечно, прекратить работы в поместье и подыскать приличную работу. Джереми подался вперед и поспешно убрал все буклеты. – Нет-нет, этого я не хочу. Черт побери, Джули. Я этого не хочу. Мне хочется, чтобы ты вернул былую славу Бротон-мэнору. Я не могу отрывать тебя от нашего общего дела, сынок. Нет. Я как-нибудь обойдусь. – Но если ты считаешь, что тебе нужна лечебница… – Нужна. Конечно нужна. Я мог бы изрядно подлечиться и подготовиться к трудностям. Но раз у нас нет денег – видит бог, я верю тебе, сынок, – то, значит, их у нас нет, и покончим с этим вопросом. Возможно, когда-нибудь… Джереми сунул буклеты в карман куртки и устремил грустный взгляд в камин. – Деньги, – пробормотал он. – Черт меня подери, вечно все упирается в эти проклятые деньги. Тут дверь гостиной отворилась, и вошла Саманта. Как будто угадала, что настало время ее реплики. Глава 18 – Простите, любезные, вход только для членов клуба. Такими словами встретили Линли и Нкату у конторки на лестничной площадке в Уондсуорте. Ступени лестницы уходили в темную глубину, где, очевидно, скрывался вход в клуб «Стокс», охраняемый в дневное время почтенной матроной, развлекающейся вышивкой гарусом по канве. За исключением оригинального наряда, который состоял из облегающего черного кожаного платья с серебристой молнией, спускающейся до талии и выставляющей напоказ обвислые груди с непривлекательной дряблой кожей, охранница походила на чью-то бабушку – и, вероятно, была ею. Подвитые седые волосы были уложены в прическу, словно для воскресной церковной службы, а на кончике носа скромными полумесяцами восседали очки. Она глянула поверх этих очков на двух детективов и добавила: – Если только вы не желаете вступить. Желаете? Что ж, тогда ознакомьтесь. Она всучила каждому из них по буклету. «Стокс», прочитал Линли, являлся частным клубом для дискриминированных взрослых людей, предпочитающих развлечения, связанные с господством. За умеренную годовую плату тут обеспечивался доступ в мир, где их самые тайные фантазии могли стать возбуждающей реальностью. Под легкие закуску, выпивку и музыкальное сопровождение, в окружении восторженных единомышленников, они могли становиться свидетелями или участниками осуществления самых сокровенных грез человечества. Руководство клуба брало на себя обязанность тщательно хранить личную и профессиональную конфиденциальность членов клуба, обеспечивая неукоснительное выполнение любых их желаний преданным персоналом. «Стокс» был открыт для посещения с полудня до четырех утра, с понедельника по субботу, включая официально установленные нерабочие дни. А воскресенье отводилось на отправление культовых обрядов. «Кому же посвящены их культовые обряды?» – подумал Линли, но не спросил. Он сунул буклет в карман пиджака и, приветливо улыбнувшись, сказал: – Благодарю вас. Надо подумать, – после чего показал свое удостоверение. – Полиция. Нам нужно поговорить с вашим барменом. Мадам Черное Кожаное Платье, в общем-то, не была Цербером, но назубок выучила свои реплики. – У нас частный клуб, только для членов, сэр, – заявила она. – И в любом случае, у нас никто не нарушает общественного порядка. Никто не пройдет мимо меня, не предъявив членский билет, а желающие вступить в клуб должны принести с собой удостоверение личности с указанной в нем датой рождения. Мы принимаем в клуб только совершеннолетних, половозрелых людей, а наем служащих производится лишь после проверки их благонадежности в полиции. Пока она переводила дух для продолжения монолога, Линли успел сказать: – Мадам, если бы мы хотели прикрыть ваше заведение… – Вы не имеете права. Как я сказала, у нас частный клуб. С нами сотрудничает профессиональный адвокат, поэтому мы знаем свои права. Линли призвал на помощь терпение. – Очень рад за вас. Я полагаю, обычные люди плохо разбираются в данных вопросах. Но поскольку вы здесь сидите, вы, вероятно, должны знать, что если бы мы хотели прикрыть ваше заведение или просто попытались бы сделать это, то едва ли стали бы предъявлять вам при входе наши удостоверения. Мы с коллегой работаем в Отделе уголовных, а не секретных расследований.