Может, они поменялись одеждой, пока стояли под деревьями? Но зачем? Викарий пожал плечами. Все было очень непонятно. И, медленно идя через лес, он отправился к себе домой. Глава VII На следующий день, отслужив вечернюю службу, Вестерхэм поехал в «Буковую ферму», куда его пригласил Гарфорт. Вполне естественно, что разговор за столом затронул происшествие в Копплсуике и, главным образом, поимку самозваного музыканта. – Мне кажется странным, – заметил Гарфорт, – что у него хватило ума улизнуть от полиции целого округа, и все же он так сглупил, что попался в самую очевидную ловушку. – Вы имеете в виду, что он пришел за своей сумкой в Мэрилебонскую камеру хранения? – спросил Вестерхэм. – Вот именно. Это было довольно глупо, не так ли? – Да, но существует немало примеров, когда очень хитрые преступники совершали подобные промахи. – Знаю. И все же мне хочется увидеть этого человека и послушать, что он скажет. Это произойдет на возобновленном дознании. – На нем он обязан что-то говорить? – спросила Диана. – Нет, – ответил ее отец, – если только сам захочет. Увидим. – Завтра я должен отправиться в Сидбери, чтобы опознать его, – вставил Вестерхэм. – Я думаю так: до этого момента нам нужно придержать свои мысли. В конце концов, это может оказаться вовсе не тот человек. – Папа, ты не думаешь, что это именно он? – спросила Диана, положив локти на стол и уперевшись подбородком в руки. – Выглядит все именно так, но мы пока не знаем наверняка. – Но допустим, что это он, – продолжила девушка. – Как тогда докажут, что это он убил мистера Нейланда? – Ну, все с первого взгляда выглядит очевидным, не так ли? – Да, но никто не видел, как он сделал это. – Этого и не требуется. Очень редко бывают свидетели непосредственно убийства. Почти всегда приходится иметь дело с косвенными уликами. Хотя мы не можем сказать наверняка, что свидетелей не было. – То есть? Гарфорт налил себе вина, отпил его и откинулся на спинку стула. Он смотрел на дело с профессиональной точки зрения и говорил о нем соответственно. – Насколько мы знаем, в то время в лесу мог быть кто-то еще, так ведь? Девушка побледнела. Пальцами она перебирала хлебные крошки на скатерти. – Папа, почему ты так думаешь? – спросила она. А Вестерхэм не мог не заметить легкой дрожи в ее голосе. – Я не говорил, что так думаю, – ответил Гарфорт. – Я лишь предположил такую возможность. Может быть и другая версия, – со смешком продолжил он. – Этот человек сам может оказаться свидетелем. – Как? Свидетелем собственного преступления? – удивился Вестерхэм. Барристер через стол обратился к гостю, словно к свидетелю, дающему судебные показания: – Вестерхэм, вы должны помнить, что мне приходится частенько напоминать присяжным: в Англии закон считает человека невиновным, пока не будет доказано обратное. В этом отношении наш кодекс отличается от прочих, и это не только дает преимущество тому, кого судят, но и обеспечивает беспристрастность тех, кто его судит. Теперь исходите из того, что с точки зрения закона этот человек невиновен. Вполне разумной линией защиты было бы предположить, что некто убил Нейланда, а наш музыкант видел убийство и, так сказать, с перепугу испарился. – Но кто еще мог совершить убийство? – спросил викарий. – Ах, мы должны доказать, что в лесу был кто-то еще. И, как я только что сказал, возможно, так оно и было. Диана взяла яблоко и теперь медленно чистила его. Не поднимая глаз, она сказала: – Допустим… ну, что там был еще один человек, но никто об этом не знает… и… этот… – Да, продолжай, – улыбнулся ее отец. – И этот музыкант… будет признан виновным в убийстве… из-за того, что он не сможет доказать, что он не делал этого… и что он и в самом деле невиновен? – Боюсь, его повесят. Да, что-то еще? – Да, – продолжила Диана. – Допустим, там был еще кто-то, помимо… Гарфорт со смехом прервал ее: – Ди, ты слишком усложняешь, а дело и без того достаточно странное. Я лишь предположил, что в лесу был еще только один человек, а ты придумала целую толпу. Итак, что ты хотела сказать? – Ну, – теперь она говорила очень быстро, словно стремясь задать свой вопрос как можно скорее. – Допустим, так и было. И он знал об этом еще одном человеке – и ничего не сказал. Что тогда? – Маловероятно. Но все, что я могу сказать, что в таком случае я могу посокрушаться над совестью этого человека, то есть если он знал, что музыкант не совершал убийства, или даже если он допускал такую вероятность. К тому же подобное молчание относится к преступным и наказуемо, если только будет раскрыто. – Но все это время ты считаешь, что все это должен был сделать музыкант, не так ли? – нетерпеливо спросила Диана, подняв взгляд. – Выглядит все именно так, не правда ли, мистер Гарфорт? – вставил викарий. – О, конечно, я с этим согласен, – ответил барристер. – Все указывает на него. Но я ведь смотрю на вещи с юридической точки зрения и не могу высказать определенного мнения. Как я говорил, я хочу послушать этого человека. – Интересно, почему он сначала устроил ограбление, – задумчиво сказала Диана. – Ограбление? А, ты имеешь в виду то, что он забрал шкатулку? Ди, это не «ограбление». С точки зрения закона, ограбление – это проникновение в ночное время, после девяти часов. А в данном случае, имела место кража. О, кстати… И он пустился в рассказ о хитром ограблении – как раз этим делом он недавно занимался. – …В конце концов, если люди хранят такие ценности в доме, то кто виноват? Я так не поступаю. Вещи, которые не хочется терять, я предпочитаю хранить в банке. Ди, этим вечером ты слишком молчалива. Девушка слегка вздрогнула. – Не хотите выпить кофе снаружи? – спросила она. – Жаль тратить такой славный вечер в помещении. Так что они переместились на террасу, выходившую в сад. Настроение Дианы улучшилось. Тема разговора сменилась, и теперь они обсуждали гольф, теннис и тому подобные предметы. Через какое-то время наступили сумерки, и Вестерхэм решил, что пора уходить. Когда он прощался, ему показалось, что Диана как-то по-особому пожимала его руку. Ему бы хотелось перемолвиться с ней парой слов наедине, но такой возможности не представилось. Пока он ехал домой, на его душе было неспокойно. Он пытался развеять подозрения, появившиеся в пятницу, но безуспешно. Отчего она задавала те вопросы, и почему встревожилась, когда ее отец упомянул о возможности того, что в лесу мог быть еще кто-то? Как Вестерхэм не старался, ему не удавалось выбросить из головы эти мысли, и спать он лег обеспокоенным. На утро он отправился в Сидбери – там была назначена встреча с полицией. Но сначала он хотел обналичить чек в банке. У кассы стояло несколько человек, а среди них и Диана Гарфорт. Один из кассиров передал ей маленький запечатанный пакет и, пододвинув к ней бухгалтерскую книгу, сказал: – Мисс Гарфорт, распишитесь? Нам нужна расписка. Она обмакнула перо в чернила, расписалась в указанном месте, сунула сверток в сумку и, обернувшись, оказалась лицом к лицу с Вестерхэмом. – Вы уже здесь? – Да, приехала на поезде. – Почему вы вчера не сказали? Я бы с радостью подвез вас. – Большое спасибо; я и не подумала об этом. – Тогда позвольте подвезти вас обратно? Как вы знаете, я должен побывать в полиции, но я не думаю, что задержусь там надолго. А поезда в Копплсуик не будет до двенадцати. – Ужасно мило с вашей стороны, и я бы с радостью. Но я отправляюсь в Лондон – на экспрессе. – Она взглянула на часы. – Извините, – с улыбкой кивнула она и вышла. Вестерхэм обналичил чек и отправился в полицейский участок. Суперинтендант принял его в своем кабинете, куда викария провел констебль. – Мистер Вестерхэм, мы не задержим вас, это всего лишь формальность. Думаю, все уже подготовлено, так что идите со мной. Семь или восемь человек выстроились в ряд под присмотром сержанта полиции. – Теперь, сэр, посмотрите, сможете ли вы опознать человека, который играл в оркестре в Копплсуике в прошлый четверг. Вестерхэм внимательно осмотрел ряд лиц. И очень быстро принял решение. Сделав шаг вперед, он указал на третьего человека в ряду – темноволосого, выглядевшего иностранцем субъекта с маленькими усами. – Суперинтендант, это тот человек. Я узнал его – нет никаких сомнений. Он чувствовал огромную значимость этих простых слов. Он понимал, что, вероятно, эти слова будут использованы для того, чтобы отправить иностранца на виселицу. Но он также знал, что ошибки быть не может.