Алиса Нейланд – Видите? – спросил Вестерхэм, когда Рингвуд прочел письмо. – Ну, конечно, сэр! Теперь все предстает совсем в другом свете. Вы имеете в виду, что Берт стоял там в обуви хозяина? – Да. Во всяком случае я пришел к такому выводу. И, как видите, это согласуется и с папиросной бумагой, и с тем, что я заметил на ярмарке. Полагаю, это можно проверить не только с помощью письма мисс Нейланд. – Да, думаю, да. У меня есть обувь мистера Нейланда, которую он носил в день смерти. И я сравню ее с обувью Берта – всей, которую мы сможем найти в сумке Берта и в его комнате. – Отлично. Действуйте. Это подводит меня к другому вопросу. Заглянув в свои записи, я обнаружил, что когда во время концерта я выскользнул из дома – без четверти шесть – от дождя я укрылся в палатке. Там были официанты, упаковывавшие посуду. Пока я был там, вошел Берт и спросил, может ли он чем-нибудь помочь. Я тогда заметил, но не придал значения тому, что его плечи промокли от дождя. Но если он только что вышел из дома, как он сказал на дознании, он бы не промок настолько сильно. Так что собрав все кусочки пазла воедино, я понял, что он, должно быть, только что вернулся из леса: идя по лужайке, он вполне мог промокнуть до нитки. Это позволило мне установить время убийства (как раз перед шестью), а еще одна улика навела меня на мысль, как оно произошло. – И как же? – Конечно, это лишь предположение. Но все сходится. Я поделюсь с вами своими мыслями, но для этого придется отвлечься от темы. Я уже говорил суперинтенданту, что, по моему мнению, Джеймс Берт – вовсе не Джеймс Берт; он – Джаспер Бич, человек, связанный с О'Каллиганом из Сан-Мигеля. – Мистер Вестерхэм, как вы пришли к такому выводу? – Несколькими путями. Отчасти из-за рассказа сеньора Валдиза – он говорил о Биче, и я перейду к этому через минуту-другую; а отчасти из-за того, что только это может объяснить мотив преступления. На прошлой неделе я обедал у мисс Нейланд – я помогал ей разобраться с делами брата. И когда Берт обслуживал меня за столом и наклонился ко мне, я заметил, что тем утром он не брился, а это было очень неосторожно с его стороны, ведь его щетина была светлой, тогда как его волосы были черными. Как бы то ни было, подумав обо всем этом, вчера я съездил в Лондон и навел справки в конторе «Блю Даймонд». Они смогли рассказать мне, что на «Пеликане» Берт впервые работал стюардом – как вы помните, на этом судне Нейланд вернулся домой. В Рио им не хватало стюарда, и они взяли его там. Также они смогли рассказать, что впоследствии выяснилось: Берт был подозрительным типом и поступил в стюарды, чтобы сбежать из Южной Америки в общем и из Сан-Мигеля в частности. Полагаю, вы сможете подтвердить это, связавшись с полицией Рио. – Мистер Вестерхэм, завтра я должен буду поговорить с этими людьми из «Блю Даймонд». – Хорошо. Так, на чем же мы остановились? Теперь мы можем реконструировать события. Вспомните, Гарсиа торжественно поклялся убить Бича, как только встретит его. И Бич знал об этом. Думаю, были и другие люди, имевшие зуб против Бича, но не было никого, кого бы он боялся сильнее. Итак, Гарсиа прибыл на прием в саду, об этом мы знаем все. Его борода была никудышной маскировкой, и Нейланд вскоре узнал его. И можете быть уверены – Бич также узнал его, вероятно, вскоре после того, как музыканты ушли в палатку пить чай. Бич испугался за свою жизнь, ведь он подумал, что Гарсиа преследовал его. Может быть, он держал кинжал при себе, может быть, он сбегал за ним в дом – но, в любом случае, кинжал был при нем, когда он последовал в лес за Гарсиа и Нейландом. Думаю, он дошел только до прудов. Вероятно, он ждал там – за известным деревом, – чтобы посмотреть, что произойдет после того, как Гарсиа и Нейланд вернутся, ведь, как вы помните, они ушли дальше в лес. Бич скрутил папиросу, при этом обронив клочок бумаги. Затем он увидел, как Нейланд возвращается обратно, вернее, он увидел, как возвращается только один человек, притом одетый в зеленый камзол. Вспомните, что там, под деревьями, было темно и мрачно, так что вполне естественно, что он ошибся и принял Нейланда за Гарсиа. И он полагал, что на кону стоит его жизнь. Или он, или Гарсиа. Так что на самом деле это преступление зародилось еще в Южной Америке, а не в Англии. Бич повторил сделанное им в Сан-Мигеле: притаился и подождал, пока Нейланд не окажется на тропинке между прудами, стоя спиной к нему, а затем… – Да, понимаю, – вставил детектив, – он бросился вперед и заколол Нейланда. – Ничего подобного. Он оставался на своем месте. – Как же он тогда убил его? – Довольно просто. Он метнул кинжал – через пруд. – Ух! – присвистнул Рингвуд. – Мистер Вестерхэм, почему вы так решили? – По двум причинам. Во-первых, Валдиз рассказал, что именно таким методом он убил одного из сыновей Гарсиа, а во-вторых, потому что я видел, как он демонстрировал свое умение метать ножи. – Как? – Ну, это было не метание ножей как таковых, но по сути это одно и то же. На ярмарке. Там были соревнования в дартс – дротик за два пенса, а если человек наберет нужную сумму очков, то получает пачку сигарет. Я видел, как Берт три раза бросил дротик, и все три раза он попадал в наилучшие сектора. Таким образом он и выиграл те сигареты, о которых я упоминал. Тогда я не придал этому значения; то есть обратил лишь внимание на его необычайное мастерство, но не более. А вот когда Валдиз рассказал об убийстве посредством метания но­жа… ну, я сложил два и два и получил четыре. – Сэр, так вот почему вы сделали то движение рукой – там, у озер? – Да. Мне бы не следовало его делать. Это был внезапный импульс, и сейчас я не могу представить, что мной двигало. – Мистер Вестерхэм, не удивительно, что он обозвал вас «чертом»! – восхищенно воскликнул детектив. – Я и сам начинаю думать, будто в вас есть что-то сверхъестественное. – Вовсе нет, – ответил викарий. – Просто я привык ничему не верить на слово, все подмечать и смотреть в корень. Подумайте над произошедшим, и вы увидите, что все довольно просто – нужно просто собрать кусочки в единое целое. Я не претендую на звание Шерлока Холмса, и мои дедукции – всего лишь здравый смысл. В них нет никакой гениальности. Кроме того, у меня был мотив. Конечно, я хотел добраться до убийцы бедняги Нейланда, а также я хотел вытащить кое-кого из тяжелого положения. Детектив на мгновение задумался. – Вы имеете в виду мисс Гарфорт? – предположил он. – Да. Вам, может быть, известно, что мы с ней помолвлены. Естественно, что я хотел освободить ее из очень неприятного положения – а также помочь ее семье. – Понимаю, сэр. Я присутствовал при том, как О'Каллиган делал свое заявление, и я знаю, что он не пощадил бы ее, дойди дело до суда. Он слишком жесток. Но нам придется отпустить его, ведь, насколько я понимаю, против него у нас ничего нет. Как и против Гарсиа. Да, сэр, я не думаю, что теперь имя мисс Гарфорт будет замешано во всем этом. И я хочу поздравить вас, мистер Вестерхэм. – Большое спасибо. – И еще одно, – добавил Рингвуд, – я не очень понимаю один момент. – Да? – Почему во вчерашнем письме вы попросили вручить вам и Берту (или Бичу) повестки, а затем проследить за ним? – Ох, во-первых, я подумал, что это может развеять любые его подозрения в том, что вы действуете против него по моему наущению. Я знал, что он очень хитер, и, уйдя от меня вчера вечером, он мог прокрутить все в своей голове и догадаться о моей маленькой уловке, призванной получить его отпечатки на том бокале. Но зная, что его вызывают в качестве свидетеля, он, вероятно, посчитал бы себя свободным от подозрений. Однако в то же самое время я полагал, что убедившись в том, что ему придется давать показания против Гарсиа, он поспешит покинуть Копплсуик. Потому я и предложил установить слежку за ним. – Мистер Вестерхэм, теперь я понимаю. Хотя я все еще не вполне поспеваю за вашей мыслью. Почему оказавшись в статусе свидетеля, он должен был скрыться? – Потому что он еще не оказывался лицом к лицу с Гарсиа – и не осмеливался рисковать. Несколько раз он спрашивал: считаю ли я, что ему потребуется выступать в суде, и это заставило меня задуматься. Вспомните, он и Гарсиа еще ни разу не оказывались лицом к лицу. Во время возобновленного дознания, когда Гарсиа был здесь, Берт приложил все усилия, чтобы оказаться подальше. Он боялся оказаться узнанным. И вы говорили ему (как говорили и мне), что когда Гарсиа предстанет перед магистратом, Берт не потребуется ни в первый, ни во второй раз. Думаю, его план состоял в том, чтобы оставаться здесь до последнего. Можете понимать это так: Берт, вернее Бич, был в отчаянии. Из Сан-Мигеля он спасся бегством, и у него был очень плохой послужной список. Он хотел найти укрытие на длительное время – пока все не уляжется. Вероятно, поэтому он и согласился на предложение Нейланда стать его дворецким. Здесь, в тихой деревне, он мог безопасно затаиться. Даже после того, как он убил Нейланда, для него было безопаснее оставаться в «Радостном саду», так как сам по себе факт его внезапного отъезда пробудил бы подозрения. Но он решил улизнуть до того, как ему придется свидетельствовать на суде против Гарсиа. Как я уже говорил, он не смел так рисковать! – Теперь ему придется оказаться лицом к лицу с Гарсиа, – улыбнулся Рингвуд. – Только теперь их положение поменяется: свидетелем будет Гарсиа, а Бич – обвиняемым. Теперь, сэр, можно ли взглянуть на ваши записи по делу? – Конечно. Вот они, записанные по порядку. Я с удовольствием предоставлю их вам. Но сначала нам лучше вместе просмотреть их. Прежде чем двое мужчин закончили, прошло какое-то время, а затем зазвонил телефон Вестерхэма. Он взял трубку и слушал, его глаза блестели от интереса. Положив трубку, он сказал Рингвуду: – Как я и думал, звонил суперинтендант, и он не терял времени. Гарсиа опознал Берта как Бича, и это было событием! Гарсиа бросился на него и схватил за горло прежде, чем все поняли, что происходит – им пришлось потрудиться, чтобы разнять их. Также суперинтендант рассказал, что они устроили задержанному головомойку – в буквальном смысле. Когда они окончили, вода в тазу стала черной. – Хм! Тогда все сходится, – сказал Рингвуд и взглянул на часы. – Я хочу успеть на поезд в Сидбери, но сначала я должен заскочить в «Радостный сад» и осмотреть комнату этого малого. – Я пойду с вами, – вызвался викарий. – Мисс Нейланд будет лучше узнать новости от меня. Не думаю, что Бич попрощался с ней перед тем, как улизнуть с черного хода… Да, входите! – В приемной констебль Фрум, сэр, – объявила вошедшая служанка. – Он хочет поговорить с мистером Рингвудом. – Проведите его сюда, – велел Вестерхэм. Вошел Фрум, он был в форме и с шлемом под мышкой. – Да? – спросил Рингвуд. – Что у вас? – Сержант, можно поговорить с вами? – Фрум выразительно посмотрел на Вестерхэма. – Это касается Берта? – спросил Рингвуд. – Да. – Тогда все в порядке. Вы можете говорить при мистере Вестерхэме. Полисмен снова взглянул на викария, но тем не менее выполнил приказ. Он вынул свой блокнот. – Отчет, сэр, – сказал он. – Продолжайте, – кивнул Рингвуд. Констебль Фрум прочистил горло и прочитал: – Этим утром я был на службе и следовал инструкциям. Я стоял на главной дороге в Копплсуик, возле почты. В семь минут второго ко мне подошел Джордж Аллен, помощник садовника из «Радостного сада», и сказал, что у него есть сообщение, касающееся убийства мистера Феликса Нейланда, которое произошло пятого августа, ultimo.[14] Я, конечно, уведомил его о правах. Аллен заявил, что после убийства он был опрошен детективом-сержантом Рингвудом, и что сержант спрашивал, не заметил ли он чего-нибудь подозрительного в тот день, тогда он ответил: «Нет». Видел ли он оркестрантов или мистера Нейланда идущих к лесу? Видел ли он, как кто-либо идет туда, в то время как в холле продолжался концерт? На эти вопросы он также ответил: «Нет». Затем Аллен сделал следующее заявление: «Я еще не говорил сержанту Рингвуду того, о чем хочу сказать сейчас. Отвечая на его вопросы, я говорил лишь то, о чем меня спрашивали. Мне не приходило в голову, что увиденное мной могло быть важным. Теперь же мне сказали (он отказался уточнить, кто именно просветил его) … теперь же мне сказали, что я был бы лжецом если бы не сообщил то, о чем меня не спрашивали (это его точные слова, сержант). Теперь я скажу об этом. В день приема у мистера Нейланда я работал на поле, где были припаркованы автомобили. Это поле было сопредельным… – Не могу представить, чтобы Джордж использовал такие слова, – улыбнулся викарий. – ...было сопредельным с лесом и лужайкой за домом. Как раз перед шестью часами (он знал время, поскольку вскоре услышал бой церковных часов)… перед шестью часами я стоял у изгороди, отделявшей поле от лужайки. Начался ливень, и я укрылся под деревом. Я видел, как из леса выбежал человек, направлявшийся к дому. Это был Джеймс Берт, дворецкий из «Радостного сада». Я не придавал значения данному инциденту… Викарий снова улыбнулся напыщенной фразе. – …зная, что Берт находился на приеме в силу свой службы. Так что я не сообщил об этом сержанту Рингвуду. Вот и все, о чем я хочу сказать. Констебль Фрум закрыл блокнот; он стоял, чопорно выпрямившись – типичный представитель полиции, которая временами действует чрезмерно рутинно, но несмотря на частую критику, всегда упряма и настойчива. – Таково заявление Джорджа Аллена, – сказал он. Детектив-сержант Рингвуд обратился к Вестерхэму: – И, думаю, оно все и решит! ***