И он поведал ей выдуманную историю о своем первом столкновении с троицей, а она внимательно выслушала его. – Как интересно, – наконец обронила мадам. – Нет, они всего лишь сказали, что ты – плохой человек, тебе нужны мои деньги и что у тебя дурная – какое же слово они употребили? – репутация. Знаешь, я очень сильно рассердилась, особенно когда они сказали мне, что у тебя есть жена, чему я, конечно же, не поверила, потому что ты не стал бы меня обманывать. Завтра он придет снова, этот сеньор Гонсалес, – я и вправду позабавилась благодаря ему, когда перестала злиться. Ты пригласишь меня на обед, чтобы я рассказала тебе, о чем он со мной говорил, да? Гэрри был раздосадован, мало того – сильно встревожился. Он смог легко вычислить и распознать человека, предпринявшего в отношении него столь сокрушительные действия; и, убедившись в своей правоте, Лексфилд решил, что станет впредь десятой дорогой обходить тех, кто жил под знаком серебряного треугольника. У него достало здравого смысла сообразить – было бы верхом неблагоразумия настраивать их против себя, и он искренне надеялся, что они проявили куда меньше усердия в слежке за ним, чем он – в установлении их личностей. Гарри сменил тему и, несмотря на присутствие свидетельницы, превратился в самого пылкого и нежного возлюбленного, пустив в ход все свое искусство обольщения. Перед ним маячил приз, превосходивший его самые смелые мечты. Его ближайшей задачей стали двадцать тысяч фунтов, доставшиеся леди в виде дивидендов. Мадам Веласкес уже продемонстрировала ему свою полную беспомощность в денежных вопросах, хотя он и подозревал, что она достаточно умна и проницательна. О финансовом рынке Гэрри Лексфилд мог рассуждать долго, пространно и со знанием дела. Это был его конек; в то же время, именно с ним и были связаны все его постоянные неудачи. Не родился еще тот вор, который не испытывал бы гордости по поводу своей проницательности и ловкости в денежных вопросах, вот и Гэрри в своей пока еще недолгой, но уже бесчестной жизни время от времени выходил на рынок с катастрофическими для себя последствиями. Он проводил мадам и ее молчаливую спутницу до авто и вернулся к себе, после чего в тиши и уединении собственной квартиры хорошенько обдумал новую грозную опасность – интерес, проявляемый «Тремя Благочестивыми» к его деятельности. Встал он, по обыкновению, поздно и все еще пребывал в пижаме, когда зазвонил телефон. Голос привратника уведомил его о том, что для него поступил междугородный звонок, в данный момент это означало восхитительную Веласкес. – Я только что встречалась с Гонсалесом, – раздался в трубке ее взволнованный голос. – Он явился, когда я еще завтракала. По его словам, завтра тебя арестуют из-за чего-то, что ты натворил в Австралии. Кроме того, сегодня он подаст запрос на блокировку операций с твоими деньгами, которые ты хранишь в банке. – Он хочет заблокировать мой счет? – быстро спросил Гэрри. – Ты уверена? – Безусловно, уверена! Они отправятся к судье домой и получат у него ордер. Следует ли мне приезжать на ланч? – Разумеется, к часу пополудни, – быстро ответил он и взглянул на маленькие часы на каминной полке: они показывали половину двенадцатого. – Насчет твоих инвестиций: думаю, я смогу уладить вопрос с ними уже сегодня. Захвати с собой чековую книжку. Ему не терпелось закончить разговор, и в конце концов он довольно грубо оборвал его, с размаху швырнул трубку на рычаги и, чуть ли не бегом ворвавшись в спальню, принялся одеваться. Его банк находился на Флит-стрит, дорога туда показалась ему бесконечной. К тому же Флит-стрит соседствовала с Домом правосудия, а это вряд ли могло согревать ему душу. Как знать, ведь приказ судьи, вынесенный вне судебного заседания, уже мог вступить в законную силу. Просунув чек под латунной решеткой кассового окошка, Гэрри затаил дыхание, глядя, как полоска бумаги была передана бухгалтеру для подтверждения. После чего, к его невероятному облегчению, кассир выдвинул ящик стола, достал оттуда пачку банкнот и отсчитал сумму, выписанную на чеке. – До превышения кредита у вас осталось всего несколько фунтов, мистер Лексфилд, – сказал он. – Знаю, – отозвался Гэрри. – После обеда я намерен депонировать довольно большой чек, и потому прошу вас озаботиться специальным разрешением. И только тут он сообразил, что к этому времени уже наверняка начнет действовать приказ судьи. Ему придется найти другой способ депонировать чек мадам Веласкес. Но испытанное им облегчение оказалось настолько велико, что Гэрри даже не мог изъясняться связно. Имея при себе немногим менее девяти тысяч фунтов, он поспешил обратно на Джермин-стрит, куда и прибыл одновременно с мадам Веласкес. – Какой он смешной, этот кабальеро! – проговорила она со своим неподражаемым акцентом. – Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Подумать только, он сказал мне, что завтра тебя здесь уже не будет! Вот ведь глупость, не правда ли? – Это шантаж, – беззаботно заявил в ответ Гэрри. – Можешь выбросить этого Гонсалеса из головы. Я только что заявил на него в Скотланд-Ярд. А теперь давай поговорим об акциях… Они вынуждены были подождать десять минут, прежде чем им подали ланч, и это время провели в жарких препирательствах. Она принесла с собой чековую книжку, но при том побаивалась собственной смелости. Не исключено, подумал он, что визит Гонсалеса и впрямь пробудил в ней подозрения. Она оказалась не готова вложить сразу все свои двадцать тысяч фунтов. Он предъявил ей все бумаги и балансовые ведомости, что собирался продемонстрировать еще давеча, и растолковал – а уж в этом он был большой мастер, – на чем зиждется надежное финансовое положение компании, одной из самых солидных в Южной Африке, в которую предлагал ей вложить деньги. – Эти акции, – внушительно изрек он, – в течение следующих двадцати четырех часов поднимутся в цене, по меньшей мере на десять процентов. Я придержал для тебя партию, но к обеду должен их выкупить. Мое предложение заключается в следующем: сразу же после ланча ты выписываешь на мое имя открытый чек; я же покупаю акции и перевожу их на тебя. – Но почему я не могу купить их сама? – с самым невинным видом поинтересовалась она. – Потому что это вопрос приватных договоренностей, – терпеливо объяснил ей Гэрри. – Сэр Джон разрешил мне приобрести партию в качестве большого личного одолжения. К радости Лексфилда, она приняла его заверения и даже выписала чек на 12 с половиной тысяч фунтов прямо за обеденным столом, и у него едва достало терпения, чтобы досидеть до конца ланча. Владельцы меблированных комнат, в которых он ненадолго поселился, не баловали своих постояльцев большим разнообразием блюд, но недолгое ожидание перед тем, как им подали десерт, превратилось для него в настоящую пытку. Она еще раз подняла вопрос о своих инвестициях, очевидно, обуреваемая сомнениями, и вновь напомнила о Гонсалесе и его предостережениях. – Быть может, мне лучше подождать еще один день… а? – Моя дорогая девочка, это было бы крайне глупо! – воскликнул Гэрри. – Мне начинает казаться, что тот тип всерьез напугал тебя сегодня утром! Однако я заставлю его пожалеть об этом! Он сделал вид, будто собирается встать из-за стола, но мадам удержала его. – Прошу тебя, не торопись, – взмолилась она, и он с большой неохотой подчинился. Банк закрывался только в три часа; у него еще будет время, чтобы доехать до Дувра на авто и успеть на пароход, отплывающий в пять. Но банк располагался в Сити, и потому ему нужно иметь хотя бы небольшой запас времени. Он, извинившись, отлучился ненадолго, разыскал камердинера, которого нанял ради такого случая, и оставил тому несколько простых указаний, требующих, правда, незамедлительного исполнения. Вернувшись, Гэрри обнаружил, что мадам Веласкес изучает балансовую ведомость. – Наверное, я глупа, потому что ничего не понимаю в этих вопросах, – сказала она, внезапно подняв голову. – Что это было? – спросила, когда внизу громко хлопнула дверь. – Это мой камердинер; я отправил его с пустяковым поручением. Она нервно рассмеялась. – Я, что называется, сижу как на иголках, – сказала она и передала ему чашечку кофе. – А теперь, Гэрри, дорогой, расскажи мне еще раз, что значит «экс-дивиденд». Он подробно объяснил суть этого термина, и мадам Веласкес слушала с чрезвычайным вниманием. Она все так же пристально смотрела на мужчину, когда его вдруг охватило тревожное волнение, за которым последовал приступ удушья, и он даже попробовал вскочить на ноги, но тут же рухнул обратно на стул и беспомощно скатился на пол. Мадам Веласкес взяла его полупустую чашечку кофе, не спеша отнесла ее на кухню и вылила содержимое в раковину. Отправив камердинера по делам, он избавил ее от больших хлопот. Перевернув бесчувственного мужчину на спину, женщина со знанием дела обыскала его и наконец обнаружила пухлый конверт, в который Гэрри вложил собственные банкноты. Тут с улицы постучали. Без малейших колебаний она вышла из комнаты и отворила входную дверь. На пороге стоял тот самый молодой гвардеец, который столь любезно представил ей мистера Лексфилда. – Все в порядке, слуга ушел, – сказала она. – Вот твои две сотни, Тони, и большое тебе спасибо. Тони ответил ей широкой улыбкой. – У меня зуб на него, потому что он принял меня за олуха. Эти австралийские мошенники… – Сейчас не лучшее время для болтовни; ступай, – резко оборвала она его. Вернувшись в столовую, леди сняла с Гэрри воротничок и галстук и, подложив ему под голову подушку, распахнула окно. Минут через двадцать он должен прийти в себя, а к этому времени наверняка вернется и его камердинер. Она нашла чек, который выписала ему, сожгла его в пустом камине и, в последний раз оглядевшись по сторонам, была такова. У здания аэропорта ее поджидал высокий мужчина. Она увидела, как он жестом показал водителю такси остановиться. – Я получил ваше послание, – язвительно сообщил ей Манфред. – Надеюсь, охота была удачной? Я должен вам пять сотен фунтов. Женщина, смеясь, покачала головой. Она по-прежнему оставалась смуглой, прелестной бразильянкой – пройдет еще несколько недель, прежде чем смоется искусственный загар. – Нет, благодарю вас, мистер Манфред. Я занималась любимым делом, за которое мне же еще и заплатили. А меблированный домик, что сняла в деревне, обошелся мне не слишком дорого… ну, хорошо, будь по-вашему. – Она приняла у него банкноты, которые он протягивал ей, и спрятала их в сумочку, одним глазком поглядывая на ожидающий самолет. – Видите ли, мистер Манфред, Гэрри – мой старый знакомый, пусть и заочно. Я ведь действительно отправила свою сестру в Монте-Карло поправить здоровье. Она тоже нашла его. Манфред понял все. Он подождал, пока самолет поднялся в небо и растаял в дымке вдали, а затем поехал на Керзон-стрит с чувством глубокого удовлетворения. В вечерних газетах не было ни строчки об ограблении на Джермин-стрит, что, впрочем, вполне понятно. У мистера Гэрри Лексфилда тоже имелось чувство собственного достоинства. 11. Машинистка, которая видела то, чего не видят другие Примерно раз в шесть месяцев Раймонд Пуаккар терял покой и начинал рыться по углам дома, открывая коробки и сундуки со сданными в архив делами, либо листал старые подшивки. За несколько дней до примечательного инцидента, получившего название «убийство на Керзон-стрит», он появился в столовой с кипой старых бумаг, которые водрузил на ту часть стола, что еще не была накрыта к обеду. Леон Гонсалес поднял голову и застонал. Джордж Манфред даже не улыбнулся, хотя в душе покатывался со смеху. – Очень жаль, что я доставляю вам столько огорчений, мои дорогие друзья, – извиняющимся тоном заявил Пуаккар, – но эти бумаги необходимо привести в порядок. Я нашел пачку писем, написанных еще пять лет назад и относящихся ко времени начала деятельности нашего агентства. – Сожгите их, – посоветовал Леон, уткнувшись в свою книгу. – Они ведь вам больше никогда не пригодятся! Но Пуаккар ничего не ответил. Он с истым рвением перебирал один документ за другим, прочитывая их так, как это делают близорукие люди, и откладывал в сторону. Одна стопка уменьшалась, зато другая, соответственно, росла. – Полагаю, когда вы закончите, то вернете их на прежнее место? – осведомился Леон. Пуаккар не ответил. Он читал письмо. – Какое странное послание. Что-то я не припомню, чтобы видел его раньше, – сказал он. – О чем же оно, Раймонд? – полюбопытствовал Джордж Манфред. Пуаккар прочел: – «…Кому: “Серебряному Треугольнику”. Лично. В собственные руки. Джентльмены! Ваши имена упоминались в связи с одним обстоятельством в том смысле, что вы надежные агенты, которым можно поручить дело сугубо конфиденциального свойства. Я был бы рад, если бы вы навели справки и выяснили для меня перспективы нефтяной компании “Персиан Ойл Филдз”; а также провели пИреговоры по поводу продажи принадлежащих мне 967 акций. Я не желаю обращаться к обычному биржевому маклеру из-за того, что в этой прАфессии слишком много акул. Кроме того, не могли бы вы подсказать мне, где можно продать акции компании “Окама Бискуит” (американские)? Прошу вас уведомить меня об этом. Искренне ваш,