Он прямиком отправился в меблированные комнаты на Керзон-стрит и встретил мистера Граслея, когда тот выходил из своей квартиры. – Привет! Надеюсь, вы пришли не за тем, чтобы поведать мне об очередном убийстве? – полюбопытствовал этот весельчак и громко расхохотался. – Случилось кое-что более тяжкое, нежели убийство, – ответил Леон, в тоне голоса которого было нечто такое, что моментально стерло улыбку с губ мистера Граслея. Гонсалес последовал за ним в кабинет и собственноручно закрыл дверь. – Мистер Флейн, насколько я понимаю? – осведомился он и заметил, как кровь отхлынула от лица собеседника. – Ума не приложу, что вы имеете в виду, – громко запротестовал тот. – Меня зовут… – Вас зовут Флейн, – мягко перебил его Леон. – Несколько лет назад вы заподозрили, что отец Эйлин Фаррер, которого вы обокрали, на самом деле намного богаче, нежели вы полагали. Поэтому вы разработали довольно-таки неуклюжую, но, следует признать, дьявольскую схему для того, чтобы сохранить право собственности на имущество, принадлежащее Эйлин. Будучи человеком недалеким, в чем я абсолютно не сомневаюсь, вы решили, что если отец был помешанным, то и дочь запросто можно упрятать в сумасшедший дом. Я не знаю, где вы взяли своего негра и обученную собаку, зато мне прекрасно известно, откуда у вас деньги на аренду «Орфеума». Заодно я хочу сказать вам еще кое-что, мистер Флейн, а вы можете передать это своей жене, которая, полагаю, выступает в роли вашей сообщницы. Слово «переговоры» пишется через «е», а «профессия» – через «о». Оба слова встречаются в письмах, отправленных вами мисс Фаррер. Антрепренер шумно засопел, а рука, потянувшаяся к окурку сигары, задрожала. – Вам придется доказать все это, – рявкнул он. – К несчастью, вы правы, – грустно заметил Леон. – В старые добрые времена, когда «Четверо Благочестивых» были не столь законопослушны, как сегодня, вам не пришлось бы представать перед судом присяжных: полагаю, мы с моими друзьями открыли бы крышку канализационного люка на Керзон-стрит и просто сбросили вас туда. 12. Тайна мистера Дрейка Бог любит троицу – такого мнения придерживался Леон Гонсалес. Только что, например, состоялась его вторая встреча с Корнелием Маланом. В прошлый раз в роли третьей стороны выступал мистер Роос Малан, бородатый брат Корнелия. Но теперь Роос был мертв – хотя в данный момент Леон об этом еще не догадывался. С этим жизнерадостным, подвижным и ясноглазым человеком никогда не случалось дорожных аварий. Тот факт, что он до сих пор еще жив, подтверждал это со всей очевидностью, хотя он не испытывал удовольствия от поездки, если спидометр его большого спортивного авто показывал менее семидесяти миль в час. По странному стечению обстоятельств в тот раз он ехал со скоростью куда меньше тридцати, когда его занесло на покрытой мокрым снегом пустынной дороге в Оксфорде и заднее колесо угодило в канаву глубиной четыре фута. То, что авто не опрокинулось, следовало считать настоящим чудом. Выбравшись из салона, Леон огляделся. Приземистая фермерская усадьба за ограждавшей ее каменной стеной показалась ему знакомой. Усмехнувшись, он перепрыгнул через ограждение и зашагал по непаханому полю к постройкам. Хрипло залаяла собака, но людей нигде не было видно. И когда он постучал в дверь, то ответа не получил. Даже летом Корнелий обходился минимумом слуг, так что едва ли их сыскалось бы достаточное количество сейчас, в не приносящие прибыли дни поздней осени. Гонсалес обошел дом по периметру, миновал неухоженный, заросший сорняками сад, однако так и не обнаружил признаков жизни. И вдруг не далее чем в дюжине ярдов от него откуда ни возьмись появился широкоплечий гигант. Казалось, он возник буквально из-под земли. На мгновение Леон растерялся, но потом сообразил, что человек вылез из колодца. Корнелий Малан был повернут спиной к незваному гостю. Леон увидел, как тот наклонился, и услышал скрежет железа и лязг запираемого замка. Но вот здоровяк отряхнул колени, потянулся и, развернувшись, двинулся прямо на Леона. При виде незнакомца широкое румяное лицо Корнелия побагровело еще сильнее. – Эй ты! – в ярости взревел было он, но потом узнал своего визитера. – А! – сказал он. – Детектив! В отличие от его погибшего брата, который с трудом говорил по-английски, в речи Корнелия совершенно не чувствовалось акцента. – Что вам нужно, а? Или нашелся кто-нибудь еще, кто думает, будто бедный Роос обманул их? Ну так он мертв, и вы от него больше ничего не добьетесь. Однако Леон смотрел на то, что находилось за его спиной, и гигант, очевидно, угадав, о чем он думает, быстро сказал: – Это плохой колодец, там полно газов. Его надо засыпать… – А пока вы благополучно запираете его на ключ, – улыбнулся Леон. – Прошу прощения, что вторгаюсь в пределы вашей благословенной Аркадии, мистер Малан, но моя машина угодила в канаву и мне нужна помощь, чтобы вытащить ее оттуда. Сперва на лице хозяина возник непонятный испуг, но он рассеялся, едва Леон объяснил цель своего визита. – Да я своими руками могу вытащить автомобиль из любой канавы, – хвастливо заявил он. – Вот увидите. Шагая по полю рядом с Леоном, мужчина буквально излучал дружелюбие. – Мне нравятся лондонцы, а вы, мистер как-вас-там, в особенности. Вы похожи на того адвоката, что обманул меня и моего бедного брата в Почефструме так много лет назад, что я уже и позабыл, как его звали. Бедный Роос! Это вы и подобные вам загнали его в могилу! Инспекторы налогов и бог знает чего еще. А мы с ним – простые бедные люди, и нам нечего возразить им. Между тем, когда они подошли к машине, он обнаружил, что сил его явно недостаточно, и потому им пришлось вернуться на ферму, где из какого-то таинственного места Малан извлек двух голодных, если судить по их виду, работников, которые, вооружившись досками и веревками, все-таки освободили «бентли» из канавы. К этому времени Корнелий Малан уже вполне походил на себя прежнего. – Это будет стоить вам один фунт, друг мой, – заявил он. – Я лично не могу позволить себе платить тем парням за сверхурочную работу. Я беден как церковная мышь, а теперь, когда Роос мертв, кто знает, вдруг мне придется посадить себе на шею еще и это ленивое отродье нашей сестры… Леон торжественно извлек фунтовую банкноту и протянул ее старому скряге. Вернувшись на Керзон-стрит, он поведал друзьям о своем приключении. – Готов держать пари, мы встретимся с ним и в третий раз, – сказал он. – Странно, но факт. Когда-нибудь я все же соберусь написать книгу о законах совпадений – у меня набрался уже колоссальный объем информации. – Добавьте к ним вот это, – коротко обронил Пуаккар и толкнул к нему по столу письмо. Леон разгладил лист; первое, что бросилось ему в глаза, был адрес в Оксфордшире. Быстро взглянув на его окончание, он увидел, что оно подписано «Леонора Малан». Манфред с улыбкой наблюдал за Гонсалесом. – Вот работа, которая придется вам по душе, Леон, – сказал он. Тот принялся читать письмо. «…Уважаемые господа! Некоторое время назад вы приезжали в город, чтобы повидать моего дядю, который, как я с сожалением должна сообщить вам, уже скончался. Вы не могли бы принять меня в среду утром для разговора о его деньгах? Не думаю, что вы сможете помочь мне, хотя окончательно подобную вероятность исключать нельзя». Оно было подписано «Леонора Малан», а ниже содержался постскриптум. «…прошу вас не говорить моему дяде Корнелию о том, что я написала вам». Леон задумчиво поскреб подбородок. – Леон и Леонора, – усмехаясь, пробормотал Манфред. – Уже одного этого хватит на целую главу о совпадениях. В среду утром, дождливым и ветреным, к ним пожаловала мисс Малан, а вместе с ней и некий молодой человек, которому предстояло стать четвертым и самым большим совпадением из всех. Костлявого тощего мужчину лет тридцати, с неправильными чертами лица и бегающими глазками она представила как мистера Джонса, бывшего управляющего своего покойного дяди. Сама же Леонора Малан была поразительно красива. Именно такое впечатление сложилось у Леона при первом же взгляде на свою гостью. Он ожидал увидеть невысокую, коренастую и невзрачную особу – собственно, подобный образ вызывало у него имя Леонора. Но дама оказалась типичной представительницей бурского населения Южной Африки. Он бы догадался об этом, даже если бы не знал, к какой национальности принадлежали оба ее дяди. Ему уже доводилось иметь дело и с печально известным Джаппи и с не менее вздорным Роосом – впрочем, теперь-то и не таким вздорным, поскольку бедняга отправился к праотцам. Словом, Леон был приятно удивлен, ведь эта стройная ясноглазая девушка с персиковой кожей служила живым опровержением порочности предвзятого мнения. Она вошла вместе с ним в небольшую светлую гостиную, одновременно служившую нашей троице конторой и приемной, и опустилась на стул, который придвинул ей Пуаккар, прежде чем, в соответствии со своей ролью дворецкого, степенно выскользнул из помещения, бесшумно и уважительно прикрыв за собой дверь. Она подняла на Леона глаза, в которых плясали смешинки, и улыбнулась. – Вы ничего не сможете сделать для меня, мистер Гонсалес, однако мистер Джонс счел, что я должна повидать вас, – сказала она, метнув доверчивый взгляд на своего невзрачного спутника, один вид которого приводил Гонсалеса в содрогание. – Начало не слишком многообещающее, не так ли? Полагаю, вы спрашиваете себя, зачем же в таком случае я отнимаю у вас время? Но, видите ли, сейчас я в буквальном смысле хватаюсь за соломинку… – Я очень уж внушительная соломинка, – рассмеялся Леон. Тут заговорил мистер Джонс. Голос у него оказался хриплым и резким. – Дело вот в чем. Леонора претендует на восемьдесят с чем-то тысяч фунтов. Я знаю, что они были здесь перед тем, как старик откинул копыта. Завещание у тебя с собой, Леонора? Та быстро кивнула и со вздохом приоткрыла сумочку, машинально потянувшись к потрепанному портсигару, но тут же отдернула руку и со щелчком захлопнула саквояж. Леон, взяв коробку, в которой хранил сигареты, предложил одну девушке. – Вы знакомы с моим дядей? – поинтересовалась она, доставая сигарету. – Бедный дядя Роос часто говорил о вас… – В весьма нелестных тонах, как я подозреваю, – заметил Леон. Она кивнула. – Да, он недолюбливал вас. Точнее, боялся, поскольку из-за вас потерял много денег. Роос Малан фигурировал в одном из самых банальных дел, коими когда-либо доводилось заниматься Леону. Вместе со своим братом Корнелием он был преуспевающим фермером в Южной Африке. Но потом на территории их хозяйства обнаружили золото, поэтому они внезапно превратились в очень богатых людей; оба переехали в Англию и осели на двух уединенных ранчо в Оксфордшире. Именно Роос удочерил ребенка их умершей сестры, по поводу чего не переставал стонать и жаловаться весь остаток жизни, ведь, подобно своему брату, принадлежал к числу тех скупердяев, коим жалко потратить фартинг даже на самих себя. Тем не менее оба брата были расчетливыми биржевыми игроками; пожалуй, порой даже слишком расчетливыми. Тот самый случай, когда алчность пересилила осторожность, и заставил Леона пересечься с орбитой их интересов. – Дядя Роос, – продолжала девушка, – был вовсе не так плох, как вы о нем думаете. Разумеется, он отличался невероятной скупостью в том, что касалось не только денег, но даже продуктов, которые съедались на ферме; и жить с ним было нелегко. Но иногда он бывал сама доброта, поэтому я чувствую себя свиньей, претендуя на его несчастные деньги. – На его счет можешь не беспокоиться, – нетерпеливо начал было Джонс. – Вы обнаружили, что этих несчастных денег попросту нет? – перебил его Леон, вновь просмотрев письмо, которое она прислала ему. Девушка кивнула. – Ничего не понимаю, – сказала она.