– Так я и познакомилась с Джоном. Он тоже воевал в пустыне. Два года назад написал мне из Парижа… отметил, что у него есть кое-какие бумаги, принадлежавшие бедному Франку. Он забрал их… с его тела, после того как брата убили. Естественно, папа пригласил Джона приехать, и мы стали хорошими друзьями, хотя отец не слишком одобряет… нашу связь. – Ненадолго сделав паузу, она быстро продолжила: – Говоря откровенно, отец крайне неодобрительно относится к нашему браку, и вообще, сам факт того, что мы собираемся пожениться, пока остается тайной. Видите ли, мистер Гонсалес, я относительно богатая женщина: моя мать оставила мне крупную сумму денег. Джон тоже разбогатеет. Во время войны, попав в плен, он обнаружил большие залежи золота в Сирии, о чем и написано на браслете. Джон спас жизнь одного араба, и в знак благодарности тот рассказал ему о том, где находится эта жила, и написал об этом на маленьком золотом медальоне по-арабски. В конце войны Джон потерял подарок и ничего не знал о его дальнейшей судьбе, пока не прочел заметку в «Ивнинг геральд» о вашей находке. Разумеется, при мысли о том, что кто-нибудь может опередить его и расшифровать надпись, Джон ужасно огорчился, и я предложила ему нанести вам визит и попросить вернуть браслет; но он не пожелал и слышать об этом. Более того, стал нервничать и беспокоиться еще сильнее, и тогда я составила свой безумный план. У Джона есть знакомые в криминальном мире – будучи полицейским, он ежедневно имеет с ними дело и помогает им встать на путь исправления. Человек, который приходил сюда со мной сегодня ночью, – один из них. Я сама нашла его и предложила проникнуть в дом, чтобы забрать браслет. Мы знали, что вы храните его под кроватью… – Вы уверены, что это вы, а не майор Рутланд, придумали всю эту историю со взломом? И вновь она заколебалась: – В общем, он в шутку предложил ограбить ваше жилище. – И то, что на дело должны отправиться именно вы? – задал прямой вопрос Леон. Она отвела глаза. – В шутку… да. Он сказал, никто не причинит мне вреда, а я всегда могу сказать, будто это был розыгрыш. Да, это глупо с моей стороны, мистер Гонсалес; если мой отец узнает обо всем… – Вот именно, – обронил Леон. – Можете больше ничего не говорить – по поводу кражи со взломом. Сколько у вас денег в банке? Девушка удивленно взглянула на него. – Почти сорок тысяч фунтов, – ответила она. – В последнее время я продала много ценных бумаг… Они не приносили большого дохода… Леон улыбнулся. – И вдруг вы узнали о том, что можно сделать вложение и получше? Она быстро поняла, к чему он клонит. – Вы ошибаетесь, мистер Гонсалес, – заявила холодно. – Джон всего лишь позволяет мне вложить тысячу фунтов в его геолого-разведочный синдикат, потому что и сам не знает, сколько денег ему понадобится – тысяча или восемь сотен. Он не позволит мне инвестировать ни пенни больше. Завтра вечером Джон уезжает в Париж, чтобы снарядить экспедицию; затем вернется, мы поженимся и отправимся следом. Леон задумчиво взглянул на нее. – Завтра вечером… вы имеете в виду, уже сегодня? Она бросила быстрый взгляд на часы и рассмеялась. – Да, конечно, уже сегодня. – Затем подалась к нему через стол и заговорила искренне и горячо: – Мистер Гонсалес, я много слышала о вас и ваших друзьях, поэтому уверена, что вы не выдадите нашу тайну. Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы пришла к вам еще вчера и попросила вас отдать мне медальон – и даже заплатила бы за него кругленькую сумму, чтобы успокоить Джона. Но сейчас, пожалуй, уже поздно, да? Леон кивнул. – Даже слишком поздно. Я сохраню его на память, как сувенир. Тот предприимчивый джентльмен, коему принадлежит авторство статьи, сообщил вам, что он стал частью моей коллекции историй – а я никогда не расстаюсь с ними. Кстати, когда вы передаете чек? Губы ее искривились в презрительной усмешке. – Вы по-прежнему считаете Джона мошенником? Я отдала ему чек еще вчера. – На тысячу или восемьсот фунтов? – Это он решит сам, – отозвалась она. Леон, кивнув, поднялся на ноги. – Не смею более задерживать вас. Кража со взломом, мисс Мартин, явно не ваш конек, и я бы настоятельно советовал вам избегать этого ремесла в дальнейшем. – Вы не передаете меня в руки закона? – улыбнулась она. – Пока нет, – ответил Леон. Распахнув перед ней дверь, он встал в халате на пороге, провожая девушку взглядом. Она перешла на другую сторону улицы, к стоянке такси, и села в последнее авто. А он запер дверь и вернулся в постель. Будильник разбудил его в семь часов утра. Леон проснулся в прекрасном настроении, потому что ему предстояла как раз та работа, какую он любил больше всего. Утром Гонсалес позвонил в туристическое агентство и заказал билет в Париж. Визит в контору верховного комиссара по делам Южной Африки и ознакомление с архивными записями полиции Кейптауна он посчитал напрасной тратой времени. Но поскольку человеком он был добросовестным, то весь день провел в окрестностях «Северного и Южного банка» на Треднидл-стрит. И в три часа пополудни его бдительность была вознаграждена. Из кэба появился майор Джон Рутланд, вошел внутрь и вышел обратно за несколько минут до того, как большие двери закрылись. Майор выглядел чрезвычайно довольным собой – симпатичный малый, стройный, с коротко, по-военному, подстриженными усиками. Манфред вернулся домой после полудня, однако Леон ничего не стал говорить ему о попытке кражи со взломом. Пообедав, он поднялся к себе в комнату, достал из комода автоматический пистолет, тщательно смазал затвор и зарядил его. Вынув из небольшой коробки глушитель, прикрутил его к стволу. Сунув оружие в карман пальто, Гонсалес отыскал свой саквояж и сошел вниз, где и столкнулся в холле с Джорджем. – Уезжаете, Леон? – Меня не будет пару дней, – ответил он, и Манфред, не имевший привычки задавать ненужные вопросы, отворил ему дверь. Леон отвернулся в угол купе первого класса, когда мимо него прошли майор Рутланд с девушкой. За ними в качестве третьего лишнего следовал высокий мужчина с худым лицом и седыми волосами – военный врач, судя по его виду. Леон наблюдал всю картину краем глаза, и, когда поезд тронулся, перед ним еще раз мелькнула девушка, махавшая рукой уезжавшему возлюбленному. Ночь выдалась темной и ветреной; прогноз погоды, написанный мелом от руки на доске в вокзальном зале, обещал не слишком приятную переправу, и, ступив в полночь на борт парома, Леон обнаружил, что палуба так и ходит у него под ногами даже в относительно спокойных водах гавани. Он быстро просмотрел список пассажиров. Майор Рутланд занял отдельную каюту; вскорости Леон обнаружил ее. Она располагалась на корме, но назвать это помещение роскошным было никак нельзя, поскольку корабль оказался старым. Подождав, пока к нему подойдет помощник казначея, чтобы забрать билет, Леон сказал: – Боюсь, я потерял его, – и заплатил за проезд. На самом деле билет из Дувра до Кале был у него в кармане, однако майор Рутланд сел на паром, идущий не в Кале, а в Остенде. Он видел, как помощник казначея вошел в отдельную каюту, и заглянул в нее через окно. Майор возлежал на софе, надвинув козырек фуражки на глаза. После того, как служащий забрал у него билет и удалился, Леон выждал еще полчаса; в иллюминаторе каюты погас свет. Гонсалес неспешно прогулялся по кораблю: последние огни Англии еще мерцали в юго-западной части горизонта. На палубе не было пассажиров: те немногие, что поднялись на борт корабля, предпочли укрыться внизу, потому что судно немилосердно качало. Минула еще четверть часа, и тогда Леон повернул ручку отдельной каюты, вошел внутрь и обвел ее лучом своего маленького фонарика. Очевидно, майор предпочитал путешествовать налегке: здесь имелось лишь два небольших саквояжа и больше ничего. Леон вынес их на палубу и, подойдя к поручням, выбросил за борт. Туда же отправилась и фуражка майора. Сунув фонарик в карман, он вернулся в каюту и осторожно потряс спящего мужчину за плечо. – Я хочу поговорить с вами, Коннор, – едва слышно прошептал он. Тот моментально проснулся. – Кто вы такой? – Идемте наружу: мне надо поговорить с вами. «Майор Рутланд» вышел вслед за ним на тускло освещенную палубу. – Куда вы идете? – спросил он. Кормовая палуба предназначалась для пассажиров второго класса, и она тоже пустовала. Они подошли к поручням, погруженным в кромешную тьму. – Вы знаете, кто я такой? – Не имею ни малейшего представления, – последовал холодный ответ. – Меня зовут Гонсалес, а вас, разумеется, Юджин Коннор, или Бергстофт, – сказал Леон. – Одно время вы служили офицером… – он назвал известный полк. – В пустыне вы перебежали на сторону врага, выполняя соглашение, заключенное в Каире. Вас объявили погибшим, но на самом деле противник использовал вас в качестве шпиона. Именно вы виновны в катастрофе у Эль-Масджида… Не пытайтесь достать пистолет, иначе ваша жизнь оборвется преждевременно. – Ладно, – переводя дыхание, отозвался его собеседник. – Что вам нужно? – Во-первых, мне нужны деньги, которые сегодня днем вы получили в банке. Подозреваю, что мисс Мартин дала вам пустой чек, и у меня еще более сильные подозрения – вы указали в нем почти всю сумму, которой она располагает, что и обнаружит завтра утром. – Грабеж, значит? – Коннор хрипло рассмеялся. – Деньги, и поживее! – процедил сквозь зубы Леон. Коннор почувствовал, как в живот ему уперлось дуло пистолета, и потому повиновался. Гонсалес, приняв у него толстую пачку банкнот, сунул ее в карман. – Полагаю, вы отдаете себе отчет, мистер Леон Гонсалес, что навлекли на себя крупные неприятности? – начал Коннор. – Я так и думал, что вы расшифруете надпись… – Я расшифровал ее без особого труда, если вы имеете в виду золотой медальон, – сказал Леон. – Там написано: «…англичанину Коннору разрешается проход в наше расположение в любое время дня и ночи. Кроме того, ему следует оказывать всяческое содействие». Пропуск был подписан командующим Третьей армии. Да, мне известно об этом. – Когда я вернусь в Англию… – начал было его противник. – Вы не намерены возвращаться в Англию. Вы женаты. Вы сочетались браком в Дублине и, скорее всего, не первый раз прибегаете к двоеженству. Сколько здесь денег? – Тридцать или сорок тысяч – но можете не рассчитывать, что мисс Мартин подаст на меня в суд. – Никто не собирается подавать на вас в суд, – негромко ответил Леон. Он быстро огляделся по сторонам: палубы были пусты. – Вы предали свою родину – если она у вас когда-либо была; вы отправили на смерть тысячи людей, которые являлись вашими товарищами. Это все. Из ствола вырвался язык пламени; раздался негромкий хлопок, колени Коннора подогнулись, но, прежде чем он повалился на доски палубы, Леон подхватил его под руки и без особых усилий перевалил через поручни за борт, в темные воды… Туда же отправился и пистолет. Когда на горизонте показалась гавань Остенде и стюард зашел в каюту майора Рутланда, чтобы забрать его багаж, то обнаружил, что тот исчез вместе со своим владельцем. Пассажиры часто проявляют скупость и сами выносят свои вещи на палубу, чтобы не платить за услуги носильщика. Стюард лишь пожал плечами и думать забыл об этом случае. Что до Леона Гонсалеса, то он провел день в Брюсселе, отправил наличными 34 тысячи фунтов мисс Лоис Мартин, не приложив к переводу никакой записки, сел на поезд до Кале и тем же вечером вернулся в Лондон. Манфред поднял голову, когда его друг вошел в столовую. – Хорошо провели время, Леон? – осведомился он.