– Ладно, заканчивай веселье, – проворчала она. – Что у нас в сухом остатке? – У нас две жертвы с идентичными признаками убийства. Только одной удар ножом пришелся по ключице. Обе были знакомы с Осетровым, что дает нам право рассматривать его как подозреваемого. К тому же он подался в бега, что подозрение только усиливает. К тому же некто, напавший на тебя с целью совершить убийство, приехал в твой двор на его машине. То есть на машине, до сих пор оформленной на него. – Это лишь предположение, – вяло отмахнулась Анна и осторожно тронула полоску пластыря на лбу. – Тот, кто приехал на его машине, мог просто сидеть и наблюдать, как на меня нападают. Любоваться, так сказать. Мог вообще мимо ехать. Мог и маршрут совпасть, как в ситуации с Паршиной. Твоя Алла думала, что Паршина за мной следит. А она просто ездила привычной дорогой. Меня в этой связи другой вопрос интересует: кто ездит на этой машине сейчас? Доверенность была выдана на Паршину Лидию. Она мертва. Кто катается на тачке? – По закону, никто не может, кроме хозяина. Если только… Гена смотрел на нее удовлетворенно-проникновенно. Вот нравилось ему, что все сходилось на Осетрове. Убей нравилось! – Если только он не оформил генеральную доверенность еще на кого-нибудь. А? – Оформил и промолчал. Почему? Что за фокусы? Ей было очень неприятно, что человек, которому она позволила написать свой портрет, с которым общалась довольно тесно, вдруг оказался таким лжецом. И это она еще не спешила его в убийцы записывать. Тогда вообще… – Что с обыском в его доме? – Обыск в доме Осетрова состоится примерно через полчаса, – взглянул Гена на свои наручные часы. – Почему именно через полчаса? – не поняла она. – Потому что именно столько времени нам понадобится, чтобы доехать до коттеджного поселка, где он построил себе дом по собственному проекту. Едем? – А ордер? – Уже у меня. Пока ты с Якушевым расставляла точки с запятыми, я его получил. – А группа? Эксперты и… – Все уже в машине, ждут команды. – Едем, – скомандовала Аня, вскакивая с места. Они доехали даже раньше, не через полчаса, а через восемнадцать минут. Воспользовались служебным положением и включили мигалку. Гена пригласил понятых из соседей. Аня пошла по участку. В дом еще успеет. Ей надо сначала здесь, на улице, осмотреться. Обычный участок. В меру ухоженный, в меру зеленый. Где-то срочно требовалось прополоть сорняки – газон паршивел. Где-то нужен был полив. Полог огромного красного зонта покрылся пылью. Хозяин давно не складывал его, не промывал из зеленого резинового шланга. Тот валялся в дальнем углу у забора, свиваясь неправильными восьмерками. Он всегда так валялся, Аня помнила. Осетров признался, что каждый раз сворачивать шланг для него обременительное и нудное занятие. К тому же лишенное смысла. Шланг все равно будет размотан на следующий день. Аня тогда его про себя поддержала. Она бы точно не стала этого делать. И на даче навсегда избавилась от шлангов, устроив систему полива по часам из труб. Она ходила и ходила и все не могла понять, что ищет. – Эй, ребята, – громко позвала она, встав возле груды досок – большой, почти достающей ей до груди. На ее зов прибежали Гена и Ольховцев – он присоединился к ним по дороге, закончив все дела в кофейне «Страус». – Что случилось? – обеспокоенно глянул на нее бывший муж. – Это надо разобрать, – указала она пальцем на доски, набросанные кучей кое-как. – В доме что-то нашли? – В самом доме ничего важного. Все чисто, почти стерильно, – доложил Ольховцев. – Джип в гараже. Тоже вычищен до блеска. – В мастерской есть интересные вещи. – Гена встал перед кучей досок, озабоченно потирая подбородок. – Твой портрет, например. Когда же ты успела ему попозировать, подполковник Смирнова? – Я знала, что он писал мой портрет. Но я не позировала. Он писал с моей фотографии. – И ты разрешила? – уточнил он с неприятным выражением лица. – Разрешила. – Зачетно, Ань! – фыркнул Гена со злостью. – Ты позволила фигуранту писать свой портрет. – Он мог сделать это и без моего разрешения! – огрызнулась она. – Но фотографировать-то ты себя ему позволила! – еще злее выпалил он. – И Аллу Иванову он тоже фотографировал, – неожиданно вставил Ольховцев. – Это я и на записях видел. И официант подтвердил. На телефон фотографировал. И насколько мог слышать официант, Осетров уговаривал Аллу на портрет. – Ее портрета нет, – хмуро глянул на Ольховцева Гена. – Как нет и набросков с пурпуром. В котором он якобы перепачкал руки. – Когда бы он успел? – округлил глаза Ольховцев. – Только вчера фото сделал в кафе. Потом его сразу к нам в отдел, а потом он сбежал. – Ага, при этом успел убить Иванову, сбрить ей волосы, измельчить их… – он пнул нижнюю доску. – Что мы тут должны найти, подполковник? – Что-то, что не дает мне покоя. Раскидывайте… Они нашли эту машинку! Не слишком большая: семьдесят на семьдесят сантиметров, она уместилась в картонную коробку из-под какой-то бытовой техники. Не разобрали какой – название давно стерлось. Но вот в том, что машинка была для утилизации садового мусора, сомнений не возникло. – А вот и волосы. Чудом остались. На барабан намотались, – бубнил эксперт Рома, выкладывая тонкие белые волосы в герметичный контейнер. – Это волосы Аллы! – ахнул шепотом Гена, и его затрясло. – Сволочь! Гад! Найду… Ты видела эту машину, Ань, в его саду, да? Видела раньше? – Нет. Не видела, хотя и гуляла по саду. – Тогда почему заставила нас эту свалку разгребать? – Потому что ее раньше здесь не было, – она пожала плечами и глянула на Рому, сидевшего перед садовым инвентарем на корточках. – Что с отпечатками пальцев, Роман? – А вот отпечатков-то и нет, товарищ подполковник. Ни единого. Машинку тщательно вымыли. Наверное, из того вон шланга. Аня в три шага оказалась у забора, схватила конец шланга с навинченным краном. – Шланг сухой! Роман, взгляни потом. Эксперт кивнул согласно, собирая что-то в пробирку. – Что там еще? Кровь? – нахмурилась Аня так, что ранка на лбу заныла. – Вода. Капли воды, которой обмывали это замечательное устройство. Решил собрать. Мало ли где ее обмывали. Может, из-под крана, может, из шланга… – Он как раз подошел, присел и рассматривал теперь шланг через лупу. – Если и из шланга, то точно не из этого. Этим не пользовались минимум неделю. Сообщу о результатах после анализа. – Роман, в доме следы замытой крови имеются? – Не обнаружено, – ответил тот меланхолично. – Ну хоть что-то есть? – спросила Аня, бросив взгляд исподлобья в сторону Гены. Тот все еще стоял столбом возле садового инвентаря и не сводил взгляда с барабана, на который намотались волосы Аллы. Кулаки сжаты, щеки бледные, губы крепко сжаты. Что творилось сейчас в его душе, можно было только догадываться. Винил ли он себя в том, что так несвоевременно ушел от Аллы? Считал ли, что она осталась бы жива, не уйди он посреди ночи? Когда-нибудь он непременно об этом ей расскажет. Но Гена высказался уже через минуту. И сказал совсем не то, что Аня предполагала. – Алла была помешана на своих чувствах, – проговорил он, когда Аня повела его в мастерскую осмотреть все снова и вместе. – К тебе? – Да. Это было что-то ненормальное. Поэтому она и за тобой следить начала. – Он не смотрел на нее, он глядел себе под ноги, будто боялся споткнуться. – Я тут подумал… А что, если она начала и за Осетровым следить? И их встреча в кофейне не случайна? Может, видела вас как-то вместе. Может, из новостей что-то узнала. И решила за ним проследить. Что-то обнаружила и… Черт! Он все же споткнулся и встал, уткнувшись лбом в стену на пороге мастерской художника. Плечи его пару раз вздрогнули. – Прости, Ань! Жалко ее! И гадко от себя… Знаешь почему? – Потому что оставил ее? – Она уже ходила по мастерской, внимательно рассматривая образцовый порядок. – Нет, не поэтому. – Он глянул на нее и шагнул следом. – Потому, что засыпал вчера на наших простынях почти счастливым… В отдел они возвращались на разных машинах. Аня так захотела. – Вот я так и знала, что подобная фигня произойдет! – вспыхнула она, сразу как он признался. – Как у тебя все просто, Сидоров! Разбил мне сердце, потом разбил его Алле, отряхнулся – и все, уже готов к новым отношениям. Зашибись! – Отношения-то, к слову, старые, – поправил он ее, отворачиваясь. – Тех отношений больше нет! – довольно грубо оборвала его Аня. – И нас с тобой тех – прежних – больше нет тоже. Ты очень старался, чтобы так было. И теперь… Твоя девушка в морге, убита, а ты пытаешься все наладить со мной. Да, Сидоров, согласна: от тебя в самом деле гадко… До конца дня они больше не пересеклись ни разу. Она работала с уликами. Писала отчет. Докладывала Якушеву. А он сначала опрашивал соседей Осетрова, которые ничего, как водится, не видели и не слышали. А потом поехал на квартиру к погибшей Паршиной. Очень ему хотелось поговорить с ее подругой – Аленой. И узнать ответ на один-единственный вопрос: почему она врет?