В небе сияло солнце, в кустах чирикали птички. Грейс вдруг замерла на месте. Наклонив голову, она внимательно наблюдала за муравьиной дорожкой, огибающей урну. – Чем мы теперь займемся? – спросил я. Она подняла голову. – Хочешь, достанем травки и пойдем в Вашингтонский парк? Я засмеялся. – Думал, ты уже никогда не предложишь. – Пошли, укурок. Она схватила меня за руку, и мы пошли. Спустя квартал она попыталась освободить свою руку, но я не пустил. – У тебя такие крошечные ручки. На углу, пока мы ждали зеленого светофора, она все же вытянула свою руку из моей и подняла ее кверху. – Крошечные, но страшные и костлявые. – А мне нравятся. Зеленый наконец загорелся, и я снова поймал ее ладонь. – Пошли, скелет. – Смешно. Но всю остальную дорогу она больше не отнимала своей руки. Мы зашли в Стариковский приют, и я захватил свою камеру. Грейс взяла одеяло и самый тощий косяк, какой я видел в своей жизни. Уже на выходе, когда мы проходили мимо стойки, Дарья, комендант общежития, спросила: – Куда это вы направляетесь? – В парк, – ответила Грейс. – А ты что тут делаешь? Закинув в рот остаток рыбной палочки, Дарья сказала: – Сегодня заселяется куча народу. Меня совсем задергали. Лучше уж просто сидеть тут. Между прочим, Грейс, я хотела с тобой поговорить. Играть на виолончели по ночам – это слишком. В первые дни, когда почти никого не было, еще куда ни шло, но теперь… – Я живу прямо за стенкой и не имею ничего против, – встрял я. Грейс обернулась и сделала мне предупреждающий знак: – Не надо. Все нормально. Дарья, я больше не буду. Мы вышли на улицу. – Эта Дарья выглядит, как мужик, правда? Как Дэвид Боуи или кто-то в этом роде? Грейс скорчила рожицу. – Да, но Дэвид Боуи сам похож на женщину. – Верно. Может, тебе стоит разучить несколько его песен, Дарье на радость. – Может, я и разучу. В парке она расстелила одеяло возле большого платана и села на него, прислонившись спиной к стволу. Я улегся рядом на живот, лицом к ней. Под моим взглядом она подпалила косяк, затянулась и передала его мне. – Думаешь, нас тут не заловят, когда мы курим вот так, в открытую? – Нет, я все время сюда хожу. – Одна? – Тут тусуется куча народу с музыкального факультета. – Она сделала глубокую затяжку, и вдруг, взглянув вверх, подавилась и закашлялась, выпустив изо рта клуб дыма. – О, черт! – Что такое? Обернувшись, я увидал мужчину тридцати с лишним лет, идущего в нашу сторону. У него были штаны цвета хаки и заметно поредевшие волосы. – Кто это? – спросил я, хватая и быстро туша косяк. – Это Дэн – в смысле, профессор Порнсайк. Один из наших преподов. – Ты зовешь его Дэн? – Он сам так велел. Наверно, ему не нравится его фамилия. – Его можно понять. Она нервно стряхнула траву с колен и выпрямилась. Я повернулся на бок, подпер голову рукой и посмотрел Грейс в лицо. С той малости, что мы успели выкурить, она была под кайфом, как птица в небе. Глаза ее сузились в щелку, и она улыбалась во весь рот. Я засмеялся. – Господи, да ты уже заторчала. Она попыталась сделать строгое лицо. – Заткнись! Но тут мы оба не удержались и закатились тихим, истерическим смехом. – Грейс, – окликнул ее Дэн, пока мы старались взять себя в руки. – Как приятно встретить тебя тут. У него были кустистые усы, которыми он смешно шевелил при разговоре. Я уставился на них и не заметил, как Грейс представила меня профессору. – Маттиас! – ткнула она меня в бок. – Простите, профессор, очень приятно познакомиться. – Я привстал и пожал ему руку. Он как-то странно мне улыбнулся. – И как же вы познакомились? – Он живет в соседней со мной комнате в Стариковском приюте, – пояснила Грейс. – Ясно. – В его выражении мелькнуло нечто, наводящее на мысль, что он слегка разочарован. – Ну что ж, я оставлю вас заниматься тем, что вы делали. – Он посмотрел прямо на Грейс: – Но, пожалуйста, никаких неприятностей. Грейс смотрела ему вслед и, казалось, так глубоко задумалась, что была где-то далеко. – А он к тебе неравнодушен, а? – я немного подвинулся на одеяле. – Не знаю, но мне точно нельзя ни во что вляпаться. Я и так хожу по тонкому льду. – Я выдернул нитку, торчащую из подола ее платья. Она рассеянно сказала: «Спасибо». – Всегда пожалуйста, – я несколько раз моргнул и начал зевать. Она похлопала себя по ноге: – Хочешь положить голову? – Я перекатился на спину и положил голову ей на колени. Она снова оперлась спиной на ствол и, расслабившись, рассеянно гладила рукой мои волосы. – Быстро мы подружились, – лениво протянула она. – Ага. Ты мне нравишься. Такая прикольная. – Я хотела сказать про тебя то же самое. – Тебя кто-то обидел? Ты поэтому ни с кем не встречаешься? У тебя ведь нет ничего с этим Порнсайком? Она засмеялась и начала шарить вокруг в поисках косяка. – А что? Ты бы стал ревновать? – Да нет, с чего бы? Это твоя жизнь. Пожалуйста, если тебе хочется целоваться с этим типом, в процессе глотая остатки еды, застрявшей в его дурацких усах. – Ха-ха. Да нет, нет у меня ничего с Порнсайком… фу, это мерзко! И нет, никто меня не обижал. Просто надо много заниматься, чтоб у меня были приличные отметки.