Светало, когда воины охраны прохода на рудники, лениво позевывая, спустились вниз, к огромным решеткам, выкованным из меди и запиравшим проход. У решеток стояли несколько массагетских воинов, за которыми тянулись сотни унылых пленников в колодках и потрепанной одежде. – Открывай, сонные тетери! – весело кричал один из конвоиров стражникам. – Принимай пополнение! – Откуда? – лениво поинтересовался толстый стражник. – Сакасены. Наш повелитель уже завоевал большую часть их страны. Пленных столько, что у каждого из нас будет по рабу и бабе. – А вы, часом, баб не привели? – оживились стражники. – Нет. Но во второй партии будут обязательно. – Давай проходи! – Шевелись, мухи дохлые! – Пошли! – Пошли, скоты двуногие! Защелкали бичи. – А че, неплохие рабы. – Не худые. Здоровяки. Усталые, правда, все. – Здесь отдохнут с киркой и долотом, – лениво перебрасывались фразами стражники, рассматривая, как колона пленных сакасенов втягивается в долину. – Эх, скорее б баб пригнали, – вздохнул один из стражников и испуганно округлил глаза. И было отчего. Одетые на шеи пленников деревянные колодки, по краям которых были зажаты руки рабов, начали распадаться прямо на глазах. А из них пленники вынимали короткие мечи, с которыми кидались на стражников. Прежде, чем последние, обленившиеся за долгие годы несложной службы, смогли что-либо понять, их вырезали без каких-либо потерь для себя. Боевой клич воинов сакасенов потряс окрестные горы, а через открытые ворота в Оранжевую долину с громкими криками ворвалась конница. Рабы тохары радостно заревели в ответ и начали метать кирки, молотки, долота, а то и просто куски руды, в охранников и надсмотрщиков. Большинство массагетов погибли в первые же минуты. Немногие сбежали только для того, чтобы вместо тохар их зарезали сакасены. Воины выполняли строжайший приказ Иргара: ни одни массагет не должен уйти живым из Оранжевой долины. Так как обязанности всех были распределены заранее, то работа закипела споро. Пока одни вылавливали и добивали уцелевших охранников, надсмотрщиков, служащих рудников, другие сбивали цепи с тохарских воинов, третьи вооружали и сводили их в отряды. Здесь всем руководили Мавак и Нотарай. Специальная группа воинов, под командованием Тивары, нашла и освободила Прта-таваха, брата повелителя тохар. Обрадованному свободой вождю тохар Иргар рассказал о предстоящей битве. Как загорелись глаза у Прта-таваха, когда он узнал, что сможет отомстить массагетам за все унижения и долгие годы рабства. Весь остаток дня и всю ночь отряды тохар размещались в горах длинного восточного прохода, что узкой лентой извивался среди могучих скал, и более короткого и прямого западного. Отряды же сакасенов вернулись из гор на равнину. Солнце выкатило из-за горизонта, осветив верхушки гор и тысячи людей, которые сворачивали лагерь на глазах у передовых сотен армии вождя Шира. – Повелитель! – сотник передового отряда остановил коня перед сыном владыки Кадфиза. – Мы настигли сакасенов. Они у восточного прохода. – Аспака, – Шир повернулся к вестовому, – скачи к Артрамушу и передай мой приказ. Пусть ведет свою армию через западный проход. Он должен выйти на равнины востока раньше сакасенов, а я погоню Иргара восточным проходом. – Слушаюсь, повелитель! – вестовой развернул коня и ускакал. – Парнакпарс, Пахлудар, выдвигайтесь со своими отрядами к горам. Гоните сакасенов к восточному проходу. Не дайте уйти им на просторы степей… – Кажется, они клюнули! – сказал Мавак, который гарцевал на великолепном скакуне, в боевом облачении вождя сакасенов, рядом с Иргаром, наблюдая за передвижениями массагетских отрядов. – Будем надеяться, что у них хватит ума двинуть армию вождя Артрамуша западным проходом, а не гнаться всем скопом за нами через восточный проход, – поддержал разговор вождь Санобар, один из тех, кто был отбит Иргаром из плена. Сам же Иргар спокойно смотрел, как его воины втягиваются в восточный проход. Он знал, что если не случится нечто не предвиденное, то самое позднее, через неделю, владыка Кадфиз свернет наступление на сакасенов и кинется спасать собственную страну, а потом его ждет большая война с тохарами, которая даст сакасенам несколько лет мирной передышки и позволит оправиться от потерь. У входа в горный проход стоял Уграк с десятком офицеров и наблюдал, чтобы воины сакасены не создавали хаоса и неразберихи, не устраивали свар, не спорили, кому идти первым, а кто подождет, не замедляли передвижения войска в виду неприятеля, когда все решали скорость и слаженность действий. Однако, по большому счету, надобности в присутствии уже десятитысячника не было. Сорок дней непрерывных боев в ходе рейда по вражеским тылам, когда все решали скорость и четкость в выполнении команд, избавили армию от ленивых, неорганизованных, строптивых, склочников, нерадивых, бестолковых и неудачников. Они все погибли или оказались в руках массагетов, которые жестоко возмещали на них все зло за свои неудачи и рейд неуловимого Иргара. Поменялись и многие командиры подразделений. Дни, когда Иргар, не зная людей, назначал десятских, сотников и тысяцких на глазок, миновали. Суровые будни войны наглядно показали, кто есть кто на самом деле, кто способен руководить людьми, а кто попал в командиры по воле случая. Бестолковые погибли, неспособных сместили. Из лучших воинов и освобожденных из плена составили новый командирский корпус, в котором все занимали посты в зависимости от способностей. При назначении на должность не помогали ни родословная, ни связи, ни былые заслуги. В армии Иргара все определялось способностями, и как ты показал себя в ходе рейда. Проявил себя с лучшей стороны – будь командиром, не справился с возложенными обязанностями – вернись в рядовые. Давно уже вернулись в сотники тысяцкие Гондофарн, Вахшуман, Ариапайса. Их тысячи возглавили новые люди. Зато сотник Уграк стал десятитысячником, а сотник Ширманак – пятитысячником. И то, что было просто невозможно в обычной армии сакасенов, чтобы безусый юнец командовал умудренными жизнью мужами – у сакасенов испокон веков юности и задору предпочитали возраст и седины – становилось реальностью в армии сына владыки. Безусый Такшака, сын старейшины Спака, которому едва исполнилось пятнадцать, вел за собой сотню бывалых воинов, и не просто вел, а его сотня считалась одной из лучших в войске. Вот что значили природный талант и правильное воспитание отцом сына. Именно поэтому ни суматохи, ни шума, ни споров, ни отставших от своей части воинов. Отряд за отрядом входили в проход, согласно, поставленным задачам и объявленному на военном совете порядку. Далеко в степи всадники Тивары уже завязали перестрелку с передовыми сотнями врага. Они шли в атаку, давали издали залп из своих тугих луков, и тут же уходили к горам на своих быстрых конях. Массагеты дружно отвечали. Но ветер был не в сговоре с ними, и большинство стрел падали, не долетев до сакасенов. Гнаться же за дерзким противником командиры и воины передовых отрядов массагетов не торопились. Еще свежи были в памяти события десятидневной давности, когда во время столкновения армий у кочевья Анаксарета несколько сот нетерпеливых и бездумно храбрых воинов армии Артрамуша сломали строй и ринулись в отчаянную погоню за стрелками Тивары. Им дали догнать, а затем … расстреляли в упор и порубили в правильном конном строю прежде, чем им на помощь пришли дисциплинированные части армии. У кочевья вождя Анаксарета воины Иргара напомнили воинам владыки Кадфиза опрометчиво забытый последними закон войны. Сломавшие строй – бараны для бойни, не более, перед противником, атакующим правильными боевыми порядками. И сегодня, в этот приятный, теплый рассвет, все попытки Тивары и его быстрых сотен спровоцировать еще несколько десятков неразумных на глупые, самоубийственные поступки, не имели успеха. Массагеты четко держали строй, подтягиваясь всей армией к восточному проходу. И зачем спешить? Враг прижат к горам. Это не степи, где можно спастись лихим маневром. Здесь один путь – в горы, а там… там догоним и воздадим за все: разрушенные селения, сожженные кочевья, убитых соплеменников. Так рассуждали массагеты и, не торопясь, теснили воинов Тивары к горам Восходящего солнца, в восточном проходе которых уже скрылась большая часть армии Иргара. – Не очень торопитесь. Наступайте уверенно и не спеша! – рассылал вестовых командирам тысяч вождь Шир. – А своему окружению разъяснял. – Надо дать время Артрамушу обойти сакасенов по западному проходу, благо эти глупцы выбрали не тот проход. – А глупцы ли они? – вдруг высказался десятитысячник Скидура, правая рука Шира. – Они что, знают местные горы? Или пленники из наших рассказали врагу все о горных проходах? – спросил Шир, косясь на десятитысячника скептическим взглядом. – Твоя правда, повелитель! – согласился Скидура, такой же лихой рубака, как и сын владыки, но посредственный военачальник. – Повелитель! – перед командующим армией предстал вестовой. – Тысяцкий Амайака докладывает. Сакасены в горном проходе. Они завалили камнями вход и оставили заслон для его защиты. – Вход взять, не щадя сил! Не дать сакасенам далеко уйти! Передай Амайаке, что я даю ему на штурм четверть стражи, не более! – Есть! – вестовой развернул коня и погнал к передовой тысяче, чьи лучники уже завязали перестрелку с воинами заслона, которыми руководил сотник Гондофарн. – Скидура, поезжай к Амайаке и проследи, чтобы он не топтался у завала, и чтобы наши воины не мешали друг другу при входе в проход. – Слушаюсь, повелитель! – ответил десятитысячник и с десятком вестовых и телохранителей умчался к месту боя. – Что ж, достойные, будем двигаться вперед! – предложил Шир своей свите и тронул поводья своего великолепного степного красавца. Верховный правитель народа массагетов, стройный, подтянутый, несмотря на свои шестьдесят лет, мужчина, не торопясь, шел по лагерю своих воинов, куда он только что прибыл из главной ставки. Золоченые доспехи закрывали тело владыки от шеи до пят. На голове позолотой сверкал стальной, рогатый шлем, украшенный павлиньими перьями. На груди выделялась массивная золотая цепь с большим солнечным кругом на золотой пластине, искусно сделанном мастерами массагетов – символ царской власти. Справа и слева от владыки Кадфиза шли его младший сын семнадцатилетний Герай, ближайшие советники и друзья. Два десятка вооруженных до зубов рослых телохранителя замыкали шествие. Встречные воины, которые суетились подле шатров, при виде своего повелителя спешно уступали дорогу и громко стучали мечами или боевыми топорами о щиты, или низко кланялись, если под рукой у них не оказывалось оружия. Владыка улыбался в предвкушении предстоящего. Настроение у него было превосходное. Вчера вечером он получил известие от вождя Артрамуша, что Иргар – эта беспокойная болячка – загнан в горы Восходящего солнца отрядами Шира, сына владыки. Утром ему доложили, что вождь сакасенов Тургар, который доставлял столько хлопот на западном фланге наступления, наконец-то, разбит и едва ушел сам с каким-то десятком всадников. А спустя еще час младший сын владыки Герай самолично доставил отцу известие, что воины его отряда разгромили кочевья вождя Арвы, одного из последних сподвижников Ардара, и среди прочих захватили девушку редкой красоты. И если Герай не доставил пленницу отцу сразу, то только потому, что хорошо помнил гнев своей матери Фрии на его старшего брата, когда тот привез отцу из похода двух юных наложниц. Не желая повторять ошибку Шира, Герай привез всего лишь известие о пленнице, среди прочих важных сообщений. Если же отец сам вытребует пленницу и уложит в свою постель, то при чем здесь Герай? Кадфиз, который помнил громкий скандал между царственной Фрией и Широм, не обижался на сына за его маленькую хитрость, и слушал его с интересом. – Мой повелитель, говорят, эта девушка была наложницей самого Ардара, – добавил Герай, после того, как владыка изъявил желание посмотреть на красавицу. – Тогда это вдвойне интересно, – владыка застегнул золотой фибулой плащ, который ему подал верный и бессменный личный телохранитель повелителя воин Патак. – Ардар славится красотой своего гарема. Все отмечают, что у Ардара отменный вкус и развито чувство прекрасного. Мне не терпится взглянуть на пленницу. – Твое слово, повелитель, и ее немедленно привезут. – Зачем же так. Это слишком долго. Лучше я сам отправлюсь в твой лагерь. За одним посмотрим, как у тебя с продовольствием и снаряжением. Сдается мне, сын мой, что ты не все договариваешь, и у тебя не все так благополучно в отряде, как ты докладываешь. – Это поклеп завистников, мой повелитель, – смутился Герай. – Ну, ну, сын мой, не вешай носа, – владыка Кадфиз покровительственно похлопал по плечу младшего из своих детей. – Ошибки и упущения бывают у всех. Главное, чтобы они вовремя устранялись. Это было два часа тому. Сейчас же владыка пешком через весь лагерь шел к шатру сына, в котором поместили ценную невольницу, подальше от похотливых глаз воинов. Зоркий глаз владыки подмечал все. Неровные линии шатров. Мусор подле некоторых из них. Неопрятный вид многих воинов. Грязные пятна на доспехах и оружии. – Мой сын хороший воин, – думал владыка о Герае, – но ему не хватает твердости настоящего правителя. Ничего, научим. Молодо – зелено. С возрастом пройдет. Воины личной гвардии Герая, которые охраняли шатер своего командира, звоном оружия приветствовали повелителя всех массагетов. Владыка остановился, залюбовался видом рослых, сильных воинов. Кожаные доспехи подогнаны точно по размеру. Металлические части начищены и сверкают на солнце так, что больно смотреть. – Кто их командир, Герай? – спросил Кадфиз, любуясь воинами и состоянием их оружия. – Сотник Вонон, мой повелитель. – Назначь сотника главным инспектором по отряду, а разгильдяя и неряху Гавишмара разжалуй в десятские и отправь в разведывательный отряд. Он любит грязь – пусть с ней и общается. – Слушаюсь, мой повелитель. – Девушка сама в шатре? – Нет, с ней две наши девушки. Из воительниц тысяцкого Санбара.