С первых дней учебы Воронова увлекла тема борьбы с наркоманией. Преподаватель кафедры философии Панов предложил ему написать научную работу о социологии наркомании Дальневосточного региона. В поисках материалов для работы они познакомились с оперативниками отдела по борьбе с наркоманией Управления уголовного розыска краевого УВД. Опера, как бы в шутку, предложили в обмен за статистические данные выполнить несколько мелких поручений. Воронов, не задумываясь, согласился. Целый месяц после учебы он развозил повестки, доставлял свидетелей, проверял адреса, устанавливал данные подозреваемых. К апрелю 1987 года Виктор был своим человеком в отделе и даже имел собственный ключ от кабинета оперативников. – После школы к нам пойдешь? – спрашивал его начальник отдела Федореев. – Конечно! – охотно заверял Виктор, хотя работать в уголовном розыске не собирался. – Набирайся опыта, Витя! Я для тебя постараюсь штатную единицу выбить. 22 апреля после занятий Воронов приехал в отдел. На месте был только старший оперуполномоченный Владимир Демидов, признанный мастер агентурной работы. О себе Демидов как-то сказал: «Я получаю физическое удовольствие, когда добываю необходимую информацию». Демидову было чуть за 30. Выглядел он как безобиднейший интеллигент в очках, но те, кто попадался ему на крючок, с первых же минут ощущали стальную хватку и признавали его превосходство. – Что-то давно тебя не было видно! – поприветствовал Воронова Демидов. – Руководство к московской проверке готовится, – соврал Воронов. – Нагружать стали так, что головы не поднять. Демидов, выпускник Омской высшей школы милиции, пустился в воспоминания, как во время его учебы готовились к проверке. Дождавшись, пока опер вволю наговорится, Воронов приступил к делу. – В адресное позвоню? – спросил он. Демидов кивнул: «Звони». Его даже не заинтересовало, чей адрес хочет узнать Воронов. Если бы вместо Демидова в кабинете был кто-то другой из оперативников, то Виктор выдал бы заранее заготовленную историю: познакомился с девушкой, а адрес узнать забыл. Воронов позвонил в краевое адресное бюро, назвал пароль и сообщил анкетные данные Жигулиной, которые переписал из протокола допроса. Сотрудница адресного бюро не нашла необходимую карточку. – У нас такой нет! – сообщила она. Виктор озадаченно почесал подбородок. Такого развития событий он не ожидал. – Сколько ей лет? – спросил Демидов. – Двадцать девять. – У тебя ее данные за какой год? За 1979-й? Она давно замуж вышла и сменила фамилию. Под старой фамилией ты ее в адресном не найдешь. Если хочешь отыскать эту женщину, то начни поиск с исходной точки, с того места, где она в последний раз была прописана. Виктор поблагодарил за подсказку и поехал в ЖКО, обслуживавший микрорайон, где ранее проживала Жигулина. Ему повезло – паспортистка была на месте. – Я из краевого уголовного розыска! – веско сказал Воронов и предъявил служебное удостоверение. – Мне нужна картотека на 43-й дом. Паспортистка мельком глянула в раскрытую книжицу и выставила на стол коробку с поквартирными карточками. Если бы она заинтересовалась, почему слушатель школы представляется сотрудником уголовного розыска, Воронов бы пояснил: «Стажировка!» Но, как правило, граждане удостоверения не читали, вернее, не успевали прочитать. Представившись сотрудником милиции и предъявив удостоверение в раскрытом виде, Виктор давал посмотреть на него только несколько секунд. За это время гражданин успевал увидеть аббревиатуру «МВД СССР» и фото человека в форме. Тактике предъявления удостоверения Воронова научил Демидов. – Вспомни фильм «Бриллиантовая рука». Милиционер предъявляет Мордюковой удостоверение, не раскрывая его, демонстрирует одни корочки. Никогда так не делай. Это вызывает подозрение – мало ли что в удостоверении написано. Быть может, оно вовсе не твое, или это удостоверение «ударника коммунистического труда». С гражданами надо быть предельно открытым. Что успеет узнать самый внимательный гражданин из твоего удостоверения за несколько секунд? Только ту информацию, которая бросается в глаза. Все европейцы читают слева направо, то есть беглое изучение удостоверения человек начнет с левой стороны. Там он увидит твою фотографию в форме и крупные буквы «МВД СССР». По законам психологии первая реакция гражданина – доверие к тебе как к представителю власти. Далее гражданин бросает взгляд на правую сторону удостоверения, где сказано, что ты всего-навсего слушатель высшей школы МВД СССР. Казалось бы, могут возникнуть вопросы, но их не будет. Психологически настроившись на беседу с сотрудником милиции, гражданин успеет увидеть и мысленно зафиксировать только ту информацию, которая соответствует ранее полученной. Он прочтет слова, которые мгновенный взгляд успеет обработать: «Хабаровск», «МВД СССР», сержант милиции. Все! Он даже до твоей фамилии не дойдет. Если ты будешь вести себя уверенно и властно, то попросить еще раз предъявить удостоверение духа ни у кого не хватит. – Вова, откуда ты все знаешь? – восхитился Воронов. – В Омске был сильный преподавательский состав, много практиков. Если на занятиях ворон не ловить, можно всему научиться. Как показал опыт, служащих государственных учреждений и различного рода контор содержание удостоверения не интересует. «Из милиции? Что надо? Пожалуйста!» Воронов быстро нашел карточку Валентины Жигулиной. В 1980 году она вышла замуж и сменила фамилию, став Осокиной. В том же году выписалась на новый адрес. Выйдя на улицу, Воронов вновь позвонил в адресное бюро из телефона-автомата и узнал местожительство Осокиной. На другой день он был в новом ЖКО, где поднял картотеку на квартиру, в которой была прописана Осокина. Вместе с ней проживали муж, 1956 года рождения, и сын четырех лет. В этом ЖКО удача улыбнулась Виктору: при прописке Осокина указала место работы – краевая библиотека. Если бы Жигулина-Осокина оставалась проживать по прежнему месту жительства, то для установления ее места работы пришлось бы побегать. Не откладывая дело в долгий ящик, Воронов вернулся в центр города, на тихой улице нашел старинный двухэтажный особняк, в котором располагалась библиотека. От нее пешком прогулялся до краевого УВД, своим ключом открыл кабинет Демидова. Сел за телефон. – Алло, краевая библиотека? Это из милиции. У вас работает гражданка Осоковская Валентина? Нет? Только Осокина есть? Где-где? В отделе редких изданий? Сколько ей лет? О нет, нашей гражданочке скоро на пенсию. Извините за беспокойство! Телефонный разговор, учил Демидов, должен быть коротким, чтобы собеседник не успел задать ненужные вопросы. Если бы он присутствовал при звонке Воронова, то остался бы доволен: легенда, краткость – все было на месте. – Ну что же, Валентина, начнем с тебя! – сказал вслух Воронов. В пятницу, около 16 часов, Виктор пришел в краевую библиотеку, отыскал отдел редких изданий, состоящий из одной комнатки с единственным рабочим столом. Заведующая отделом выглядела так, как, по мнению Воронова, и должна была выглядеть сотрудница библиотеки: одетая во что-то серое, неприметное, с гладко зачесанными назад волосами, в очках с толстыми линзами. – Вам кого? – удивилась женщина. – Если вы – Валентина Осокина, то вас. Меня интересует одно очень редкое издание. Книга издана в единственном экземпляре. Вот ее наименование. Воронов протянул небольшой листочек бумаги, на котором печатными буквами было выведено: «Автор – Буглеев. Название произведения – «Оргии в квартире сестер Дерябиных». Год издания – 1979. Издательство «Прокуратура Индустриального района г. Хабаровска». Библиотекарша побелела, сжала губы. – Я изучил данную книгу вдоль и поперек, – продолжил Виктор. – Я заочно знаю всех участников произведения и их действия в этой небольшой пьесе. Я знаю такие анатомические подробности самой младшей участницы, которые постороннему человеку знать не надо. Смею заметить, что вы выглядите в этой пьесе наилучшим образом. – Что вы хотите от меня и кто вы такой? – прошептала Осокина. – Меня зовут Виктор, я представляю одну могущественную организацию, упоминать наименование которой лишний раз не стоит. Ознакомьтесь с одним документом. Воронов вынул из кожаной папки первый лист допроса Валентины Жигулиной. – Подпись узнаете? – строго спросил он. – Это ваша подпись? Надеюсь, дальнейшие комментарии не требуются? Я пришел не из праздного любопытства, а поговорить на серьезную тему, которая заинтересовала мое руководство. – Если вы все знаете, то чем я могу помочь? – Меня интересует ваше, именно ваше видение того, что происходило в квартире Дерябиных. Излишне натуралистические протоколы допросов Буглеева не могут передать внутренней атмосферы в квартире. Следователь Буглеев увлекся интимной стороной дела и не смог отразить отношения между участниками этих давних событий. – Зачем это вам? – начала приходить в себя библиотекарша. – У моего руководства есть все основания полагать, что гражданин Долматов осужден незаконно. Расследование судьбу Долматова не облегчит, но поможет нам выявить тактические упущения в работе следственных органов. От вас требуется рассказ в произвольной форме о том, как вы были приглашены к Дерябиным и что там происходило, с вашей точки зрения. Были ли какие-то намеки, что Екатерина Дерябина хочет сфальсифицировать обвинение и посадить Долматова за преступление, которое он не совершал. – Буглеев заверил, что вина Долматова доказана, и никакие увертки ему в суде не помогут. – Давайте не будем вдаваться в юридическую сторону дела и анализировать доказательства. Меня интересуют не они, а взаимоотношения в коллективе, случайно сложившемся восемь лет назад. Осокина задумалась. Виктор не торопил. Начало разговора складывалось благоприятно, так что форсировать события не стоило. – Почему вы пришли сюда, а не вызвали меня к себе… на работу? – спросила она. – Вы хотите получить повестку? – «удивился» Воронов. – Я собирался оставить наш разговор в тайне и не выносить на всеобщее обсуждение интимные подробности… Но как хотите! Я могу выписать повестку, и тогда вам придется объясняться с руководством, что вы натворили и почему вас вызывают не в милицию, а в более солидную организацию. – Нет-нет! – спохватилась Осокина. – Я не это хотела сказать. Я ценю ваше чувство такта, но сейчас неподходящее время для разговора. Мне надо ехать за ребенком в детский сад, а потом еще полчаса добираться до дома… – Библиотекарша вновь задумалась. – Если я предложу вам встретиться в субботу в общежитии, в комнате моей подруги, это не будет выглядеть вызывающе? Домой к себе я вас пригласить не могу. Муж уехал в командировку, соседи любопытные, вместо откровенного разговора я буду нервничать. – Я готов встретиться где угодно. – От меня не потребуется подписывать какие-либо документы? – Я занимаюсь реконструкцией событий, а не восстановлением справедливости. Законность – это по части моих боссов, а мой удел – встречаться с людьми и добывать сведения. По результатам нашей встречи я даже справку выводить не буду. В общем отчете укажу ваше мнение, без ссылки на фамилию источника. Конфиденциальность прежде всего! Осокина назвала адрес и время встречи. Воронов попрощался и поехал в школу. По пути он попытался просчитать риски, которые может принести предстоящая встреча, и решил, что ничем особенно не рискует. «Если меня задержат в общежитии, я скажу, что познакомился с Осокиной на улице, она предложила встретиться в уединенной обстановке. Я согласился. Почему бы мне не познакомиться поближе с хорошенькой женщиной? Ах, у нее муж есть? Не знал. Мои сочувствия ему». На ужин Воронов не успел. Заботливый Рогов принес из столовой яйца, хлеб, масло. Вскипятив чай, Виктор подкрепился, стал обдумывать дальнейший план действий. – Ты во сколько думаешь прийти? – спросил Рогов. – Завтра в школе дискотека. Можем познакомиться с кем-нибудь. – Рад бы развеяться, да не могу! Завтра у меня важная встреча. – Ворон, ты скоро чокнешься с этим Делом! Сожги его и забудь. – Не могу. Оно засосало меня, как трясина, как жернова. Пока я не размотаю этот клубок, не успокоюсь. 13 По субботам, после занятий, в школе была генеральная уборка. Курс Воронова отмывал четвертый этаж учебного корпуса и лестничный пролет до первого этажа. Виктор хотел в эту субботу увильнуть от мытья полов, но не удалось. Оттирая ступеньки, он считал минуты до окончания уборки. Наконец Трушин скомандовал: «Готово! Можете расходиться». Воронов рванул в общежитие. За пару минут он переоделся в гражданскую одежду, сунул удостоверение в карман и призадумался: «А стоит ли его брать? Осокина считает, что я из КГБ. Если она задумает провокацию, то ее сообщники обыщут меня и не поймут, кто я такой на самом деле. Пока они будут строить предположения, я приглашу их прогуляться до управления КГБ и там установить мою личность. Ни один псих в КГБ не пойдет. Отсюда вывод – удостоверение надо оставить». Всю дорогу до места встречи Воронов ощущал себя «раздетым», настолько он привык иметь удостоверение под рукой. Только у крыльца девятиэтажного панельного общежития он заставил себя забыть о пустом кармане. Осокина встретила гостя одетая в домашний халат. Неформальный характер встречи должны были подчеркнуть распущенные волосы и минимум косметики. Комната гостиничного типа, в которой они встретились, была небольшой. В ней поместились только диван, шкаф, стол у окна и холодильник в углу. С первого взгляда Воронов не смог определить, чем занимается хозяйка комнаты и на какое время она покинула жилище. Осокина в комнате подруги вела себя уверенно. Она вскипятила чай, разлила его по чашкам, выставила на стол вазочку с печеньем. Виктор, чтобы сразу перейти к делу, стал задавать интересующие его вопросы, и вскоре беседа превратилась в допрос. – Катя Дерябина всегда была симпатичной девушкой, – начала Осокина. – Знаете поговорку «Если у девушки есть что показать в восьмом классе, то в десятом у нее есть что рассказать»? У Кати было что показать в восьмом и было о чем рассказать в десятом. Она всегда пользовалась успехом у парней и даже у мужчин. Материально она стала обеспеченной после седьмого класса, до этого я каких-то изысканных вещей у нее не замечала. Весной 1974 года погиб отец Нечаевой Марины. Он был начальником треста или управления, которое занималось лесозаготовками, а отец Кати был его заместителем. Нечаев поехал с инспекцией в Чегдомын, там его задавило бревнами на складе лесной продукции. Вместе с ним погибли корейский генерал и еще несколько человек. Начальником треста стал отец Кати. Поговаривали, что в ту поездку должен был отправиться Дерябин, но он заболел, и пришлось поехать Нечаеву. С тех пор отец Кати помогал семье Нечаевых. Марина иногда неделями жила у них дома. Как-то отец Кати выпил и говорит: «У меня три дочери. Две умные, а третья – дура!» Третья – это Катя. Отец ее не любил и считал, что она ему не родная дочь. Марина рассказывала, как пьяный Дерябин требовал у жены признаться, с кем из его друзей она ее нагуляла. Она действительно внешне не похожа ни на отца, ни на мать, ни на сестру, а вот с Мариной ее сходство просто поразительное. Когда они на дискотеке знакомились с парнями, никто не верил, что они не сестры. В этом сходстве была бы интрига, но отец Нечаевой до 1968 года работал на лесозаготовках в Томской области и отцом Кати быть никак не мог. Их внешнее сходство – обычная случайность, не более.