— Вот как? Значит, Софья Петровна тебе покровительствует? А мы то все гадали, как ты фрейлиной стала! — развеселилась Дарья. — Ну, Настасья, далеко пойдешь! Смотри, как бы замуж за Гришку нашего выходить не пришлось! Тебя тогда точно девки наши со свету сживут! Она весело рассмеялась собственной шутке, Настя в ответ лишь грустно улыбнулась. Заметив это, фрейлина оборвала свой смех. — Ты чего такая смурная? — За Глашу беспокоюсь, — ответила Настя, желая сменить тему разговора. — Что если её в казармах кто обидит? — Значит, сама дура! — Дарья пристально посмотрела на Настю. — Что ты с ней, как курица с цыпленком! Она ж крепостная! — Выросли мы вместе. Её мать моей кормилицей была… и потом все нянчилась. — А, ну разве… — Дарья опять зевнула. — Тогда не денется никуда девка твоя. Вернется. Или дядя её приведет. Вообще не понимаю, за какой надобностью ты ее с собой взяла? — Нельзя ей было оставаться. Сосед у нас… до таких девок охоч. — До таких девок все охочи! Подол задрал и вся недолга, это ж не с благородной дело иметь! — заметила фрейлина. — Так что, думаешь, за ней идти надо? — испугалась Настя. — В казармы? Ты с ума сошла! И себя погубишь, и девку свою не спасешь. Сиди здесь. Вернется она жива-здоровехонька. — С чего ты уверена? — Так её ж с денщиком Белова видели! Почитай, амуры у них случилися! Настя вздохнула: — Амуры, твоя правда. — Ну, так все уже знают, что она с ним, а с людьми Белова никто связываться не будет. Григорий когда шибко злой, так и прибить может ненароком! — И что же, все так и оставить? — Если не хочешь девку свою замуж отдавать, поговори сама с Беловым, пусть денщика своего прижмет! Настя задумалась. Ей не хотелось лишний раз встречаться с Григорием, но с другой стороны… — Наверное ты права, — наконец протянула девушка, заметив, что Дарья выжидающе смотрит на нее. — Надо к нему гонца послать. — Вот еще, выдумала! Григорий завтра в наше время на караул заступит. В офицерской будет. Это от фрейлинской недалеко. Там все и выяснишь! — А ты откуда знаешь, что он на карауле будет? — опешила Настя. — Ой, Настасья, вот сразу видно, деревенская ты! — рассмеялась Дарья. — При дворе все про всех знают! Тем более Головина за Беловым почитай месяц бегала, проходу не давала. Мы уже все его дежурства выучили! Она вновь отвернулась к зеркалу и внимательно посмотрела на цветок в волосах. — Нет, уберу от греха подальше. Лопухину вон, государыня по щекам отхлестала, цветок с локонами срезала, а потом и вовсе в Сибирь отправила! До сих пор аресты идут. При упоминании об арестах, Настя невольно вздохнула. Мысли вернулись к отцу. Каково сейчас Платону Збышеву в остроге сидеть? О тюрьме Настя имела весьма слабое представление. Знала лишь, что там темно и сыро. Впрочем, Елисавета Петровна дала понять новой фрейлине, что с отцом особо лютовать не будут. Может, и не так все плохо. К тому же, следовало признаться в этом и самой себе, отцу было даже полезно побывать в остроге. Глядишь, и выпивать станет меньше. — Что-то ты совсем загрустила, — заметила Дарья, выпутав розу из прически. — Пойдем во дворец! Там обед должны сготовить, государыня блан-манже заказывала, значит и нам достанется! Только плащ захвати — вдруг дождь будет! Настя нерешительно посмотрела на фрейлину. — Даш, ты иди, а я потом схожу… — Из-за девки своей переживаешь? — догадалась фрейлина. — Да. Я ж никогда руку на слуг не поднимала, окромя пьяниц беспробудных, а тут… — Настя закрыла лицо руками. — Господи, за что мне все это? — Ты это что, опять плакать решила? — ахнула Дарья. — Нашла из-за кого! Так, пойдем! Поешь, там все и образуется. Фрейлина буквально потащила Настю за собой ко дворцу. Глаша появилась как раз после обеда. Вернее, когда Настя вернулась, крепостная была уже в комнате, тихо сидя на сундуке, который так и остался стоять у стены. При виде хозяйки, девка вскочила с сундука, где сидела и с мольбой посмотрела на барыню. — Анастасия Платоновна, простите… — тихо произнесла она. — Глаша, это ты меня прости, — оборвала её Настя. Девушки еще раз взглянули друг на друга и всхлипнув, кинулись друг другу в объятия. — Пойдем отсюда, — предложила Настя, когда слезы поутихли. — Не ровен час, Лизетту разбудим. — Да её из пушки не добудиться, — фыркнула Глаша. — Вы б Настасья Платоновна, тоже прилегли! Говорят, дежурство у государыни тяжкое! — Ты же знаешь, что я не усну, — возразила Настя. — Особенно сейчас. — Хотите, я вам чай заварю? — не дожидаясь ответа, Глаша вскочила и захлопотала: достала из сундука мешочек с травяными сборами, заварила чай. Про Василия больше не говорили. Чай действительно успокоил Настю. Глаша расплела хозяйке волосы и долго расчесывала их, пока ту окончательно не сморило. Проснулась Настя от шума. Она открыла глаза и долго пыталась сообразить, который час. Дни были пасмурные и почти сливались с такой же светло-серой летней ночью, которую все называли «белой». Лизетта уже поднялась и теперь сидела за небольшим столиком, распивая чай. Судя по запаху, один из Настиных травяных сборов. Девушка бросила быстрый взгляд на стол, стараясь определить, какой именно, но в тусклом свете ей плохо было видно мешочки, разложенные Глашей на столе. — Проснулась? — услышав шорох, Лизетта обернулась. — А я вот, похозяйничать решила, чай заварить из трав. А то у государыни все кофей да вино… — Ты что, сама? — ахнула Настя, подскакивая к столу. Девушка слегка побледнела: некоторые сборы она делала сама, вкладывая в них свою магию, чтобы усилить действие трав. И если Лизетта взяла один из этих, то последствия могли быть самые непредсказуемые. — Конечно сама, девка твоя куда-то выбежала. Или ты против? Быстро пробежав глазами по холщовым мешочкам, Настя выдохнула. На столе лежали лишь обычные укрепляющие силы сборы. — Нет, только в следующий раз лучше спрашивай, — сказала она. — Тут травы разные. Не дай бог, потом как живот прихватит, и будешь вместо фрейлинской в кустах восседать. Она быстро собрала мешочки, оставив на столе всего один, с самым простым сбором. Лизетта с опаской покосилась на чашку. — Да ты пей, — Настя улыбнулась. — Эти безобидные. Она тоже налила себе душистый отвар. Фрейлина придвинула ей блюдце с сушками. — Вот, держи! У меня нянюшка так любила чаевничать. Говорила — попьешь чай, и все проблемы уйдут… — Спасибо, — Настя вгрызлась в сушку. — Вкусная! — Я их у бабки Нюши на рынке беру. Моя Манька бегает, когда время есть. Потом Глаше твоей покажет, у кого. — Манька? — переспросила Настя. — Девка моя, горничная. Я её сейчас в услужение к Голициной отправила. Уж больно Манька ей приглянулась. Оно и понятно: прически такие делает, ни один куаффюр не сравниться, а мне деньги нужны. Настя кивнула головой. Она была наслышана, что многие дворяне отдавали своих крепостных в услужение или на заводы, получая за них ежемесячно причитающийся заработок. — Так что мне должны из дома скоро новую прислать, — продолжала Лизетта. — А пока можно я твоей Глашей попользуюсь? Настя задумчиво помешала ложечкой свой чай. Ей не нравилась бесцеремонность соседки, но и наживать врага на новом месте девушке не хотелось. Достаточно было одной Марфы. А ведь еще был Белов, всеми силами старавшийся исполнить приказ Елисаветы Петровны. — Знаешь, Глаша у меня девка своенравная, как бы конфуза не случилось. Ты мне лучше говори, что надо, я ей поручать буду, если она не будет мне самой нужна, — осторожно предложила Настасья. — Да? ну ладно, почитай и договорились! — Лизетта слегка натянуто улыбнулась, явно разочарованная ответом соседки. Они еще немного поговорили ни о чем, пока в дверь не постучалась Дарья. — Вы идете? — она заглянула в комнату. — Куда?