– Отверстия, сэр? – Слуга тоже наклонился над сундуком. – Возможно, следы какой-то живности… Я имею в виду жуков, или что-то в этом роде. Которые точат дерево. – Живности? – повторил Пуаро. – Интересно… Он вновь пересек комнату. – Когда вы вошли сюда с сигаретами, что-то в этой комнате изменилось? Ну хоть что-нибудь? Может быть, были передвинуты стулья, стол или что-то в этом роде? – Странно, что вы заговорили об этом, сэр… Сейчас, когда вы об этом упомянули… да, изменилось. Экран, который защищает от сквозняка из спальни… он был немного сдвинут влево. – Вот так? – Пуаро быстро переставил экран. – Еще чуть-чуть… Вот сейчас точно. Раньше экран закрывал половину сундука. А сейчас он скрывал его почти полностью. – А почему вы думаете, что его подвинули? – Я не думаю, сэр. Еще одна мисс Лемон! – Мне кажется, – задумчиво продолжил Бёрджесс, – так майор освободил проход в спальню. На тот случай если б дамы захотели скинуть там свою верхнюю одежду. – Возможно, вы правы. Но может быть и другая причина. – Слуга вопросительно посмотрел на детектива. – Сейчас экран полностью закрывает сундук и ковер под ним. Если б майор Рич ударил мистера Клэйтона кинжалом, то кровь сразу же протекла бы в щели в днище сундука. Кто-то мог это заметить – точно так же, как это заметили вы на следующее утро. Поэтому экран и передвинули. – Мне это не пришло в голову, сэр. – А какое здесь освещение? Яркое или тусклое? – Сейчас покажу, сэр. Слуга быстро задернул шторы и зажег пару ламп. Они загорелись мягким желтоватым светом, настолько слабым, что при нем вряд ли можно было читать. Пуаро посмотрел на люстру на потолке. – Она не горела, сэр. Мы редко ее используем. Сыщик осмотрел комнату при этом мягком освещении. – Не думаю, чтобы можно было заметить какие-то пятна крови, сэр, – добавил Бёрджесс. – Свет слишком тусклый. – Вероятно, вы правы. Тогда зачем сдвинули экран? – Страшно даже подумать… – Слуга поежился. – Такой славный джентльмен, как майор Рич, и сделал такую ужасную вещь… – То есть вы не сомневаетесь, что это его рук дело? А почему он это сделал, а, Бёрджесс? – Ну, он же прошел войну. Его вполне могли там ранить в голову, правда? Говорят, что иногда это проявляется через много лет. Они внезапно трогаются умом и не соображают, что творят. А еще говорят, что чаще всего в таких случаях достается самым близким и дорогим. Как вы думаете, могло так быть? Взглянул на мужчину, Пуаро вздохнул. – Нет, – сказал он, отвернувшись, – все было не так. Как по мановению волшебной палочки, в руке Бёрджесса оказалась хрустящая банкнота. – Спасибо, сэр, но я, право… – Вы здорово мне помогли, – сказал Пуаро. – Показав мне эту комнату. Показав мне то, что в ней находится. Показав мне, что произошло в тот вечер. Невозможное возможно! Запомните это. Я сказал, что существуют только две вероятности, – и ошибся. Оказалось, есть еще и третья. – Он еще раз осмотрел помещение и поежился. – Откройте шторы. Пустите сюда воздух и свет. Комнате это необходимо. Ее необходимо проветрить. Думаю, пройдет много времени, пока она очистится от того, чем сейчас заражена, – от мучительных воспоминаний о ненависти. С открытым ртом Бёрджесс подал Пуаро шляпу и пальто. Казалось, он окончательно сбит с толку. Детектив, который обожал делать туманные заявления, быстрыми шагами спустился по лестнице. Когда он добрался до дома, то сразу же позвонил инспектору Миллеру. – Что случилось с чемоданом Клэйтона? Жена говорит, что он у него был. – Мы нашли его в клубе. Он оставил его у швейцара. А потом, по-видимому, забыл и ушел без него. – А что в нем было? – А вы как думаете? Пижама, чистая сорочка, туалетные принадлежности… – Логично. – А вы что ожидали там найти? Пуаро проигнорировал вопрос. – Что касается этого стилета, – сказал он. – Я предлагаю вам связаться с той женщиной, которая убирает дом миссис Спенс. Надо выяснить, не видела ли она в доме нечто похожее. – Миссис Спенс? – Миллер присвистнул. – Так вот куда вас занесло! Спенсам показывали стилет. Они не узнали его. – Спросите их еще раз. – Вы хотите сказать… – А потом расскажете мне, что они ответят. – Даже не могу себе представить, до чего вам удалось докопаться… – Перечитайте «Отелло», Миллер. И задумайтесь о действующих лицах. Мы пропустили одно из них. С этими словами детектив отключился. После этого он набрал номер леди Чаттертон. Линия оказалась занята. Пуаро попробовал чуть позже, но также безуспешно. Тогда он позвал Джорджа, своего лакея, и велел ему звонить до тех пор, пока ему не ответят. Ибо знал, что леди Чаттертон может болтать по телефону часами. Усевшись в кресле и осторожно сняв свои туфли из кожи ручной выделки, Пуаро пошевелил большими пальцами ног и откинулся на спинку. – Я становлюсь старым, – произнес он вслух. – И быстро устаю… – Тут его лицо просветлело. – Но серые клеточки – они все еще функционируют. Медленно, но функционируют… Да, Отелло. Кто же о нем заговорил? Ах да, миссис Спенс. Чемодан… экран… труп, похожий на тело спящего человека. Очень умное убийство. Продуманное и спланированное заранее… И, мне кажется, совершенное с наслаждением! В этот момент Джордж сообщил ему, что леди Чаттертон на линии. – Говорит Эркюль Пуаро, мадам. Я могу переговорить с вашей гостьей? – Ну конечно! А вы что, месье Пуаро, совершили чудо? – Пока нет, – ответил детектив, – Но возможно, оно уже на подходе… Наконец в трубке раздался голос Маргариты – негромкий и мягкий. – Мадам, когда я спрашивал у вас, не заметили ли вы чего-то необычного в тот вечер, вы нахмурились, как будто что-то вспомнили – а потом эта мысль вылетела у вас из головы. Может быть, речь шла о том, как стоял в ту ночь экран? – Экран?… Ах, ну да, конечно. Он был не совсем на своем обычном месте. – Вы в тот вечер танцевали? – Конечно. – И с кем чаще всего? – С Джереми Спенсом. Он отличный танцор. Чарльз тоже неплох, но не так эффектен. Он танцевал с Линдой, и время от времени мы менялись партнерами. Джок Макларен не танцует; он занимался пластинками и выбирал для нас мелодии. – А потом вы слушали классическую музыку? – Да. На том конце повисла пауза, а потом Маргарита спросила: – Месье Пуаро, а… к чему все это? У вас что… появилась надежда? – А вы никогда не задумывались, мадам, что ощущают люди, находящиеся рядом с вами? – Я… думаю, что да. – В голосе женщины послышалось удивление. – А я думаю, что нет. Я думаю, что вы этого совершенно не знаете. И мне кажется, что в этом трагедия вашей жизни. Только это трагедия для других, а не для вас. Сегодня при мне кто-то упомянул Отелло. Я спрашивал вас, ревновал ли вас ваш супруг, и вы ответили, что, скорее всего, да. Но сказано это было с большой долей пренебрежения. Вы сказали это так, как могла бы сказать Дездемона, совсем не подозревая об опасности, подстерегающей ее. Она тоже видела ревность, но не понимала ее сути, потому что сама никогда ее не испытывала, да и не могла испытать. Мне кажется, Дездемона совершенно не понимала силу чисто физической страсти. Супруга она любила романтической любовью, как любят героев, а своего друга Кассио любила совершенно невинно, как близкого ей человека. И мне кажется, что именно потому, что ей была неведома страсть, она и сводила мужчин с ума. Вы меня понимаете, мадам? Маргарита ответила после паузы. Ответила невозмутимым, приятным и слегка смущенным голосом: – Я не… я правда не понимаю, о чем вы… Пуаро вздохнул. – Я заеду к вам сегодня вечером, – сухо предупредил он.