Через несколько минут Пуаро появился в библиотеке и спросил, не может ли кто-нибудь обеспечить его маленькой картонной коробкой. – К сожалению, у меня с собой такой вещи нет, – пояснил он, – а мне надо положить в нее очень ценную улику. Из одного из ящиков в столе Трефьюзис выудил маленькую коробочку, и Пуаро оказался от нее просто в восторге. Он торопливо взбежал по лестнице вместе со своим найденным кладом и, столкнувшись на лестничной площадке с Джорджем, протянул ему коробку. – Внутри лежит нечто очень важное, – пояснил сыщик. – Поэтому, мой добрый Джордж, положите ее в ящик рядом с футляром для драгоценностей, в котором лежат мои запонки с жемчужинами. – Будет сделано, сэр, – сказал Джордж. – Смотрите не сломайте, – сказал Пуаро. – Обращайтесь с ней очень осторожно. В этой коробочке нечто, что поможет повесить преступника. – Не может быть, сэр, – не поверил Джордж. Пуаро заторопился вниз по лестнице и, схватив шляпу, быстро выбежал из дома. Вернулся он уже не с таким шумом. Верный Джордж, следуя указаниям, впустил его через боковую дверь. – Все в Башенной комнате? – поинтересовался Пуаро. – Да, сэр. Мужчины быстро обменялись несколькими словами, после чего Пуаро с триумфальным видом победителя вошел в комнату, где меньше месяца назад было совершено преступление. Здесь он осмотрелся. Все были на месте: леди Астуэлл, Виктор Астуэлл, Лили Маргрэйв, секретарь и Парсонс, дворецкий. Последний неловко топтался у двери. – Сэр, Джордж сказал, что я должен быть здесь, – сказал он, как только Пуаро вошел. – Это так, сэр? – Абсолютно правильно. Умоляю вас, останьтесь. С этими словами детектив вышел на середину комнаты. – Это было очень интересное дело, – медленно произнес он задумчивым тоном. – Интересное потому, что любой из вас мог убить сэра Рубена Астуэлла. Кому достанутся его деньги? Чарльзу Леверсону и леди Астуэлл. Кто последним видел его в живых? Леди Астуэлл. Кто сильно поссорился с ним в тот вечер? Опять же леди Астуэлл. – Послушайте, вы сейчас о чем? – воскликнула леди Астуэлл. – Я не понимаю, я… – Но с сэром Рубеном ругались не только вы, – печально продолжил Пуаро. – Кто-то еще вывел его из себя в тот вечер. Если предположить, что леди Астуэлл вышла от живого мужа без четверти двенадцать, а мистер Чарльз Леверсон вернулся домой через десять минут после этого, то у человека, находившегося на третьем этаже, было десять минут, чтобы незаметно спуститься вниз, совершить преступление и вернуться к себе в комнату. Тут с криком вскочил Виктор Астуэлл. – Какого черта?… – Он остановился, задохнувшись от ярости. – Однажды в ярости вы уже убили человека в Восточной Африке, мистер Астуэлл. – Я в это не верю, – выкрикнула Лили Маргрэйв. Со сцепленными руками она вышла вперед. На щеках у нее появилось два ярких пятна. – Это правда, Лили, – сказал Астуэлл. – Но есть кое-что, чего этот человек не знает. Тот, кого я убил, был колдуном, зарезавшим пятнадцать детей. Думаю, это меня оправдывает. Лили подошла к сыщику. – Месье Пуаро, – сказала она серьезным голосом, – вы ошибаетесь. То, что у человека взрывной характер, то, что он легко заводится и может наговорить бог знает что, вовсе не значит, что такой человек может убить. Я знаю это, знаю, и говорю вам, что мистер Астуэлл на такое не способен. На лице Пуаро появилась загадочная улыбка. Он взял девушку за руку и нежно похлопал по ней. – Вот видите, мадемуазель, – голос детектива звучал очень мягко, – у вас тоже появилась интуиция. Значит, вы верите в мистера Астуэлла, да? – Мистер Астуэлл хороший человек, – негромко ответила Лили, – а еще он человек честный. Он не имеет никакого отношения к деятельности «Золотых копей Мпалы». Он в высшей степени хороший человек, и я… я обещала выйти за него замуж. Виктор Астуэлл подошел к ней и взял за руку. – Как перед Богом, месье Пуаро, – сказал он, – я не убивал брата. – Я это знаю, – ответил детектив. Он осмотрел сидевших в комнате. – Послушайте меня, друзья. В гипнотическом трансе леди Астуэлл вспомнила, что в ту ночь видела выпуклость на шторе. Все головы повернулись к вдове. – Вы хотите сказать, что за шторой прятался грабитель? – воскликнул Виктор Астуэлл. – Вот это отличное решение! – Конечно, – согласился Пуаро. – Правда, речь идет о другой шторе. Он повернулся и показал на ту, что скрывала винтовую лестницу. – Накануне своего убийства сэр Рубен пользовался спальней. Он позавтракал в постели, и мистер Трефьюзис явился к нему, чтобы получить свои инструкции. Не знаю, что он оставил в комнате, но что-то он там оставил. Пожелав сэру Рубену и леди Астуэлл спокойной ночи в ночь убийства, мистер Трефьюзис вспомнил об оставленной вещи и поднялся по лестнице, чтобы забрать ее. Не думаю, чтобы муж с женой заметили это, потому что к тому моменту ссора зашла слишком далеко. И как раз в этот момент мистер Трефьюзис стал спускаться по лестнице. То, что они говорили друг другу, были вещи настолько личные и интимные, что мистер Трефьюзис попал в очень сложное положение. Ему было ясно: супруги уверены, что он давно вышел из комнаты. Боясь навлечь на себя гнев сэра Рубена, он решил остаться там, где стоял, и выбраться из помещения позже. Так что это он спрятался за шторой, а леди Астуэлл, выходя из комнаты, подсознательно заметила контуры его фигуры. Когда она вышла, Трефьюзис попытался незаметно скрыться, но сэр Рубен случайно повернул голову и увидел своего секретаря. Будучи уже не в лучшем расположении духа, он набросился на него и обвинил в том, что тот намеренно подслушивал его и шпионил за ним. Messieurs et Mesdames[68], я глубоко почитаю психологию. И во время расследования искал вовсе не мужчину или женщину с дурным характером, потому что каждый дурной характер имеет свой предохранительный клапан. Тот, кто лает, не кусается. Так что искал я человека с хорошим характером, человека терпеливого и умеющего владеть собой, человека, который в течение девяти лет исполнял роль спящей собаки. Нет напряжения большего, чем то, которое нагнетается в течение девяти лет, и нет чувства обиды сильнее, чем то, которое копится с годами. Девять лет сэр Рубен издевался и терроризировал своего секретаря, и девять лет этот человек хранил молчание. Но всему наступает конец. Всегда приходит день, когда струна не выдерживает и лопается. Что и случилось в ту ночь. Сэр Рубен вновь садится за стол, но его секретарь, вместо того чтобы покорно и униженно выйти за дверь, берет тяжелую деревянную дубинку и бьет человека, который столько лет издевался над ним. Пуаро повернулся к Трефьюзису, который, казалось, превратился в соляной столб. – С вашим алиби все было очень просто. Мистер Астуэлл считал, что вы у себя в комнате, но никто не видел, как вы туда ушли. И вы как раз выбирались из комнаты после того, как ударили мистера Рубена, когда услышали звук и бросились в свое убежище, за штору. Вы стояли там, когда в комнату вошел Чарльз Леверсон, и вы стояли там, когда в комнате была Лили Маргрэйв. Много времени прошло, прежде чем вы прокрались по затихшему дому и добрались до своей спальни. Вы будете это отрицать? Трефьюзис стал заикаться: – Я… я н-никогда… – Понятно. Давайте заканчивать. Две недели я ломал эту комедию, показывая вам, как сеть медленно сжимается вокруг вас. Отпечатки пальцев, следы, обыск в вашей комнате с мастерским изменением положения вещей… С помощью всего этого я вселил ужас в вашу душу – по ночам вы лежали с открытыми глазами и пытались вспомнить, не оставили ли где-то отпечаток пальца или след… Снова и снова прокручивали в голове события той ночи, думая, что вы тогда сделали или оставили недоделанным, – и таким образом я довел вас до состояния, в котором вы совершили ошибку. Сегодня, когда я поднял что-то на лестнице, где вы прятались в ту ночь, я увидел страх в ваших глазах. А потом я устроил большое шоу с маленькой коробочкой, проинструктировал соответствующим образом Джорджа и уехал. Пуаро повернулся к двери. – Джордж? – позвал он. – Я здесь, сэр. – Слуга вышел вперед. – Расскажите этим леди и джентльменам, каковы были мои инструкции. – Я должен был спрятаться в шкафу в вашей комнате, сэр, положив предварительно коробочку туда, куда вы велели. Сегодня, в половине третьего, в комнату вошел мистер Трефьюзис и забрал ее… – А в коробочке, – продолжил Пуаро, – лежала обыкновенная булавка. Я… мне всегда проще говорить правду. Я действительно поднял ее сегодня утром на лестнице. Как там у вас, англичан, говорится? «Если видишь ты булавку, подними ее скорей, день твой сложится удачней всех в году счастливых дней!» Вот мне сегодня и сопутствует удача – я нашел убийцу. Он повернулся к секретарю. – Теперь вы поняли? – мягко спросил он. – Вы сами себя выдали. Неожиданно Трефьюзис не выдержал. Рыдая, он опустился на стул, закрыв лицо руками. – Я был вне себя, – простонал он. – Вне себя! Боже, эту травлю и издевательства невозможно было выдержать. Годами я ненавидел и проклинал его. – Я это знала! – воскликнула леди Астуэлл. Она вскочила, переполненная чувством триумфа. – Я знала, что это сделал вот этот человек! – И вы были правы, – согласился с ней Пуаро. – Можно по-разному называть эти вещи, но факт остается фактом: ваша «интуиция» вас не подвела, леди Астуэлл. С чем я вас и поздравляю! Четыре и двадцать черных дроздов Эркюль Пуаро обедал со своим приятелем Генри Боннингтоном в ресторане «Галант Эндевор» на Кингс-роуд в Челси. Мистер Боннингтон был большим поклонником «Галант Эндевор». Ему нравилась расслабляющая атмосфера заведения, подаваемая еда, которая была «настоящей» и «английской», а вовсе не «какой-то неразберихой на тарелке». Ему нравилось рассказывать людям, обедавшим с ним, где имел обыкновение сидеть Огастес Джон[69], нравилось обращать их внимание на имена знаменитостей из мира изобразительного искусства в книге почетных гостей. И хотя сам мистер Боннингтон был начисто лишен художественной жилки, он умел гордиться способностями других. Молли, благожелательная официантка, приветствовала мистера Боннингтона как старого друга. Она гордилась тем, что помнила предпочтения в еде всех своих постоянных клиентов. – Добрый вечер, сэр, – сказала Молли, когда два джентльмена уселись за угловой столик. – Сегодня вам повезло: у нас индейка, фаршированная каштанами, – ваша любимая, не так ли? А еще у нас сегодня изумительный стилтон[70]. С чего начнете, с супа или с рыбы? Мистер Боннингтон задумался. Он предупредил Пуаро, изучавшего меню: – Никаких ваших французских штучек. Добрая, хорошо приготовленная английская еда.