– В самую точку, мадам, – сказал он. – Миссис Крессуэлл не является выгодоприобретателем. – Ну в точности как мистер Нэйсмит, – мисс Марпл кивнула. – Мисс Гриншоу сказала миссис Крессуэлл, что все оставит ей, – и таким образом избавилась от необходимости выплачивать ей ежемесячное жалованье, а потом оставила все деньги кому-то другому. Уверена, что она была очень довольна собой. И неудивительно, что она ликовала, убирая завещание в «Тайну леди Одли». – Счастье, что миссис Оксли подсказала нам, где спрятано это завещание, – заметил инспектор, – а то нам пришлось бы долго его разыскивать. – Да, викторианское чувство юмора, – пробормотал Раймонд Уэст. – Так, значит, она в конце концов оставила деньги своему племяннику, – решила Луиза. Инспектор покачал головой. – Нет, – сказал он. – Она не оставила их Нату Флетчеру. Здесь давно уже ходят слухи – я в округе человек новый и получаю эти слухи только из вторых рук, – что когда-то мисс Гриншоу и ее сестра одновременно запали на симпатичного инструктора по верховой езде, который в конце концов достался сестре. Так что она не стала оставлять деньги своему племяннику… – Инспектор Уэлч потер подбородок. – Она все оставила Альфреду. – Садовнику? – удивленно переспросила Джоанна. – Да, миссис Уэст. Альфреду Поллаку. – Но почему? – воскликнула Луиза. – Выскажу предположение, – вмешалась мисс Марпл. – Она думала, что Альфред Поллак будет гордиться этим домом, может быть, даже захочет в нем жить, в то время как ее племяннику дом ни к чему, и он продаст его, как только ему представится такая возможность. Он ведь актер, не так ли? И в какой же пьесе он играет сейчас? «Вот и позволяй этим старушкам отклоняться от темы», – подумал инспектор Уэлч, но ответил на вопрос вполне цивилизованно: – Мне кажется, мадам, что в этом сезоне они играют пьесы сэра Джеймса Барри[85]. – Барри, – задумчиво произнесла мисс Марпл. – «Что знает каждая женщина», – произнес инспектор и покраснел. – Это название пьесы, – быстро добавил он. – Сам я не большой любитель театра, но жена видела ее на прошлой неделе. Ей понравилось. – Барри написал несколько очаровательных пьес, – сказала мисс Марпл, – хотя должна сказать, что когда мы с моим старым другом, генералом Эстерли, ходили смотреть его «Маленькую Мэри», то не знали, куда спрятать глаза от стыда. Инспектор, совершенно очевидно не знакомый с пьесой «Маленькая Мэри», недоуменно посмотрел на нее. – Когда я была девушкой, инспектор, – пояснила мисс Марпл, – в обществе считалось неприличным употреблять слово «живот». Казалось, инспектор окончательно перестал понимать происходящее. Мисс Марпл продолжила чуть слышно перечислять названия пьес: – «Замечательный Крихтон» – умно. «Мэри Роуз» – очаровательная пьеса. Помню, я на ней плакала. «Куолити-стрит» мне не очень понравилась. А потом у него есть еще «Поцелуй для Золушки»… Ну конечно! У инспектора Уэлча не было времени на разговоры о театре, и он предпочел вернуться к причине своего визита. – Весь вопрос в том, знал ли Альфред Поллак, что старая леди написала завещание в его пользу? Сказала ли она ему об этом? Понимаете, в Борхэме есть клуб лучников, – добавил он, – и Альфред Поллак его член. Он отлично стреляет из лука. – Но в таком случае дело абсолютно ясное, – решил Раймонд Уэст. – И с запертыми женщинами тоже все понятно – он хорошо знал, где именно в доме они находятся. Инспектор посмотрел на писателя и произнес с глубокой тоской: – У него алиби. – А мне всегда казалось, что алиби – вещь довольно подозрительная, – заметил Раймонд. – Может быть, сэр, – согласился инспектор Уэлч, – но в вас говорит писатель. – Я не пишу детективы, – парировал Раймонд Уэст, приходя в ужас от одной этой мысли. – Проще всего сказать, что алиби вызывают подозрение, – продолжил инспектор, – но, к сожалению, нам приходится иметь дело с фактами. – Он вздохнул. – У нас есть трое подозреваемых. Три человека, которые во время убийства оказались поблизости. И в то же время самое странное – то, что, кажется, ни один из них не мог его совершить. Про домоправительницу я уже говорил; племянник, Нат Флетчер, в момент убийства мисс Гриншоу был в нескольких милях отсюда – заправлял машину и выяснял в гараже дорогу. Что же касается Альфреда Поллака, то шесть человек засвидетельствуют под присягой, что он вошел в «Гуся и пса» в двадцать минут первого и провел там час, закусывая своим обычным хлебом с сыром и попивая пиво. – То есть намеренно фиксируя свое алиби, – с надеждой в голосе добавил Раймонд Уэст. – Возможно, – согласился инспектор, – но если и так, то это ему удалось. Последовало долгое молчание. Затем Раймонд повернул голову туда, где, выпрямившись, сидела задумавшаяся мисс Марпл. – Слово за вами, тетя Джейн, – сказал он. – Инспектор в недоумении, сержант в недоумении, Джоанна в недоумении, Луиза в недоумении… Но для вас, тетя Джейн, все должно быть кристально ясно. Я угадал? – Я бы так не сказала, – ответила мисс Марпл. – Ничего еще не ясно. И убийство, дорогой Раймонд, это не игрушки. Не думаю, чтобы несчастная мисс Гриншоу желала своей смерти, особенно в результате такого жестокого убийства. Отлично спланированного и вполне хладнокровного. Так что над этим не стоит шутить. – Прошу прощения, – смутился Раймонд. – Я вовсе не такой черствый, каким кажусь. И иногда веду себя легкомысленно лишь потому, что хочу избавиться от ужаса происходящего. – Да, мне кажется, таков современный подход, – согласилась мисс Марпл. – Все эти войны и шутки по поводу похорон. Да, возможно, я не подумала, когда обвинила тебя в черствости. – Но ведь мы же ее почти совсем не знали, – заметила Джоанна. – И это тоже верно, – заметила мисс Марпл. – Ты, милая Джоанна, ее совсем не знала. Я тоже совсем ее не знала. Все, что знал о ней Раймонд, – результат короткой беседы в тот день. А Луиза знала ее всего два дня. – Ну хорошо, тетя Джейн, – сказал Раймонд, – поделись с нами своими мыслями. Вы не возражаете, инспектор? – Вовсе нет, – вежливо ответил тот. – Так вот, дорогие мои, все сходится на том, что у нас есть три человека, которые имели – или думали, что имеют, – мотивы убить старую леди. И три очень простые причины, по которым эти трое не могли совершить убийство. Домоправительница не могла, потому что была заперта в комнате и потому что ее хозяйка четко указала на мужчину как на своего убийцу. Садовник был в «Гусе и псе», а племянник – в гараже. – Прекрасно изложено, мадам, – заметил инспектор. – А так как убийца-чужак представляется совершенно невозможным, то на чем мы стоим? – Именно это и хотел бы знать инспектор, – не выдержал Раймонд Уэст. – Часто случается, что человек смотрит на вещи не под тем углом, – продолжила мисс Марпл извиняющимся тоном. – Если мы не можем изменить того, что делали эти люди или где они находились в момент убийства, тогда, вероятно, можем что-то сделать со временем убийства? – Вы хотите сказать, что и мои часы, и настенные показывали неправильное время? – уточнила Луиза. – Нет, моя дорогая, – сказала мисс Марпл. – Я совсем о другом. О том, что, может быть, убийство произошло не тогда, когда вы думаете. – Но я же все видела собственными глазами! – воскликнула Луиза. – Вот меня и заинтересовало, моя дорогая, не могли ли вас использовать именно для того, чтобы вы его увидели? И я задала себе вопрос, знаете ли: в чем была действительная причина принять вас на работу? – Что вы хотите этим сказать, тетя Джейн? – Знаете, дорогая, все это выглядит немного странно. Мисс Гриншоу не любит бросаться деньгами – и в то же время с удовольствием берет вас на работу, соглашаясь на выдвинутые вами условия. И вот я подумала: может быть, вас специально поместили в этой библиотеке на втором этаже, прямо перед окном, для того чтобы вы могли стать ключевой свидетельницей – как человек неангажированный, с безупречной репутацией, – которая сможет четко зафиксировать время и место убийства? – Но вы же не хотите сказать, – Луиза не поверила собственным ушам, – что мисс Гриншоу предвидела, что ее убьют? – Я хочу сказать, дорогая, что вы плохо знали мисс Гриншоу. И ведь совсем необязательно, не правда ли, что мисс Гриншоу, которую вы увидели, явившись в дом, была тем же человеком, которого Раймонд видел за несколько дней до этого? Да, да, я все знаю, – остановила мисс Марпл Луизу еще до того, как та успела что-то сказать, – на ней были надеты довольно специфическое платье со старинным растительным орнаментом и соломенная шляпа. И еще у нее были неухоженные волосы. То есть она полностью соответствовала тому, как ее описал нам Раймонд в прошлый уик-энд. Но ведь вы не будете отрицать, что эти две женщины были приблизительно одного возраста, роста и размера? Я сейчас о домоправительнице и мисс Гриншоу. – Но домоправительница толстая! – возразила Луиза. – И у нее громадный бюст. Мисс Марпл закашлялась. – Но, моя дорогая, я же… в наши дни… сама видела в магазинах, где их без всякого стеснения выкладывают на витринах… То есть сейчас любая может сделать себе бюст какого угодно размера и формы. – Что ты хочешь сказать, тетя? – задал прямой вопрос Раймонд. – Я просто подумала, что за последние два дня, что Луиза там работала, одна женщина могла сыграть обе роли. Вы же сами говорили, Луиза, что редко видели домоправительницу, за исключением тех коротких моментов, когда она приносила вам ваш кофе. Мы же часто видим в театре, как артист уходит со сцены, а через несколько мгновений появляется уже в другом образе. Так что я уверена, что и здесь смена образа могла происходить очень просто. А прическа под маркизу могла быть обыкновенным париком, который легко снимается и надевается. – Тетя Джейн! Вы что, хотите сказать, что мисс Гриншоу была мертва уже до того, как я начала там работать? – Не мертва, нет; я думаю, ее держали под действием наркотиков. Это довольно просто для такой беспринципной женщины, как ее домоправительница. Она приняла вас на работу и попросила позвонить племяннику и пригласить его на ланч на определенное время. Единственным, кто мог бы догадаться, что мисс Гриншоу – вовсе не мисс Гриншоу, был Альфред. Но вы сами помните, что в первые два дня вашей работы в доме на улице шел дождь и мисс Гриншоу никуда не выходила. Альфред же никогда не заходил в дом из-за своей вражды с домоправительницей. А в последнее утро он убирал подъездную дорогу, пока мисс Гриншоу работала на альпийской горке… я бы хотела взглянуть на эту горку… – Вы хотите сказать, что мисс Гриншоу убила миссис Крессуэлл? – Я думаю, что, принеся вам кофе, домоправительница заперла вашу дверь, а потом перетащила бессознательную мисс Гриншоу в гостиную. Затем она переоделась в «костюм мисс Гриншоу» и вышла к альпийской горке, так, чтобы вы смогли увидеть ее из окна. В нужное время заковыляла к дому, держа в руках стрелу так, как будто та воткнулась ей в горло. Позвала на помощь, не забыв подчеркнуть при этом «он застрелил меня», чтобы отвести подозрение от домоправительницы – то есть от себя самой. А еще прокричала что-то в окно домоправительницы, как будто увидела ее. После этого, оказавшись в гостиной, перевернула столик с фарфором, бегом поднялась на второй этаж, натянула свой парик маркизы и несколько мгновений спустя высунулась из окна и сообщила вам, что ее тоже заперли. – Но ее действительно заперли, – напомнила Луиза. – Я знаю. И вот как раз здесь на сцене появился полисмен. – Какой полисмен? – Вот именно – какой полисмен? Инспектор, не могли бы вы сказать мне, как и когда появились на месте преступления? Было видно, что инспектор слегка озадачен. – В двенадцать двадцать девять нам позвонила миссис Крессуэлл, домоправительница мисс Гриншоу, и сообщила, что ее хозяйку убили. Мы с сержантом Кэйли немедленно бросились в машину и прибыли на место преступления в двенадцать тридцать пять. Мисс Гриншоу была мертва, а две леди заперты в комнате. – Вот видите, моя дорогая, – обратилась мисс Марпл к Луизе, – полицейский констебль, которого вы видели, вовсе не был констеблем. Вы же не стали задумываться, кто он – и никто бы не стал, – а просто посчитали человека в форме представителем закона. – Но кто… почему…