– На сегодня нами опрошены все сотрудники музея, так или иначе причастные к этому делу. – Волков умело вел джип по узкой, заставленной припаркованными автомобилями улице и попутно вводил своих спутников в курс дела. – Анна Ивановна Юдина, заведующая отделом археологии Восточной Европы и Сибири, в котором хранилась коллекция скифского золота, сама руководила подготовкой экспонатов к транспортировке. Все сотрудники и реставраторы, участвовавшие в упаковке, подтвердили, что экспонаты были помещены в специальные контейнеры согласно сопроводительной документации. Перекрестный опрос расхождений в показаниях не выявил. Экспертиза потожировых следов и отпечатков пальцев на коробках также не показала ничего примечательного. Волков глянул в зеркало заднего вида – выгнув шею под невероятным углом, Холмс увлеченно рассматривал проплывающие мимо купола Исаакиевского собора. Ватсон слушал внимательно, кивая и делая пометки в планшете. – Утром контейнеры забрала охранно-экспедиционная компания, и в сопровождении куратора выставки груз спецтранспортом был доставлен в аэропорт. А оттуда спецбортом – в Лондон. Мы внимательно проверили алгоритм действий охраны и службы доставки – никакой возможности для хищения груза во время транспортировки обнаружить не удалось. Лондонские коллеги со своей стороны заверили нас, что при сопровождении коллекции на территории Англии… – Стоять! – рявкнул Холмс. Реакция Волкова оказалась мгновенной. Тяжелый джип словно присел, и силой инерции машину протащило еще несколько метров. Ватсон взвыл на английском, когда его бросило на торпедо. – Что?! – Ватсон еще падал обратно на сиденье, удерживаемый ремнем, а Волков уже готов был выпрыгнуть на мостовую. В руке он держал пистолет. – Минуту, господа. – Холмс неторопливо спустил длинные ноги на тротуар и выбрался из машины. Не обращая внимания на изумленный мат на двух языках за спиной, Холмс вернулся назад, где между домов задыхался маленький скверик. На единственной скамейке сидел белобрысый мальчишка и безутешно рыдал. Из недр мальчишкиной куртки выглядывала мордочка енота, и вид у него был ошеломленный. Енот крутил головой, облизывался и обтирал лапами с ушей слезы мальчишки, которые сеялись на него сверху как редкий дождик. – Если будешь продолжать в том же духе, он простудится, – заметил Холмс, присаживаясь на скамейку и вытягивая ноги. Мальчишка замер и открыл рот. – Ты его намочил. Мальчишка потрясенно молчал. Холмс вздохнул: – Что не так с этим зверем? – Я… мне его некуда деть, – обрел дар речи пацан, извлекая енота из-за пазухи и демонстрируя его Холмсу. Енот застрекотал и засучил лапами, требуя вернуть его обратно. – В школе закрыли биологический кружок и разрешили разобрать животных по домам. Но мама… после родительского собрания она злится. Она не разрешила. Она сказала выкинуть его или отдать в зоомагазин. А я не могу его отдать! Там грязно и клетки маленькие, он погибнет! – Я не понял, почему мама огорчилась после того, как собирали родителей? Это такой праздник? Он не удался? – попытался предотвратить следующую волну рыданий Холмс. – Дядя, – после паузы серьезно спросил пацан. – Ты что, глупый? Или издеваешься? Мама мои оценки увидела! И англичанка ей нажаловалась… И еще классная… Мальчишка безнадежно махнул рукой и отвернулся. – О! – оценил положение Холмс. – Это, безусловно, многое объясняет. Они помолчали. Енот перелез на колени Холмса, ухватился лапками за его палец и примерился попробовать палец на зуб. – Пожалуй, у меня есть для тебя деловое предложение. – Холмс за шкирку приподнял енота, исследовал тушку со всех сторон и посмотрел на мальчишку. – Я возьму зверя себе. Ты можешь его навестить, если захочешь, вот моя визитка. Если твоя мама после следующего собирания родителей согласится, чтобы он жил у вас, я тебе его верну. Что скажешь? – Ты бы видел мои оценки! – Пацан горестно покачал головой. – Это невозможно! – Я так не думаю. – Холмс загрузил енота за отворот куртки и поднялся со скамейки. – Это только вопрос времени и усилий. Позвони, когда мама будет готова. – Ты рехнулся?! – Ватсон был мрачен и настроен решительно. – С этим вопросом тебе давно пора определиться, – заметил Холмс, садясь в машину. – Что?! Холмс! Ты собираешься таскаться с ЭТИМ?! – Ватсон задохнулся от возмущения. – Ты не можешь ЭТО принести к нам домой, Холмс! У нас в договоре написано – без животных, ты забыл? Что ты собираешься сказать Владлене Амбруазовне? Она выставит нас из квартиры! – Это Россия, Ватсон, будем импровизировать. Ты что-нибудь придумаешь. – Холмс откинулся на спинку сиденья. Енот высунул голову, поблескивая черными глазками и дергая носом. – Едем, Игорь. – Как его зовут? – безмятежно поинтересовался Волков, который наблюдал за спором, переводя глаза с одного на другого, как в теннисном матче. – Его зовут Енот, – ответил Холмс. – Логично, – согласился майор, запуская двигатель. * * * – Мы рады, что вы подключились к расследованию, мистер Холмс! Это уникальная коллекция, ее потеря поистине невосполнима! Мы очень на вас надеемся – британские коллеги чудеса про вас рассказывали. – Михаил Михайлович Петровский, директор Эрмитажа, шагнул им навстречу. – Если со своей стороны мы чем-то можем… – Во-первых, я не подключился к расследованию, я его возглавил, – прервал его Холмс, нетерпеливо скользнув взглядом по старомодно зачесанным назад седым волосам директора и дорогим очкам на породистом носу. – Во-вторых, вы действительно можете. Предоставьте мне, пожалуйста, возможность разговаривать со всеми, с кем я сочту нужным, и доступ во все помещения музея, какие мне понадобятся. Еще удобное кресло для меня и какое-нибудь для Ватсона. И яблоки – для енота. – Еноту нравятся яблоки, – пояснил Ватсон ошеломленному Петровскому. И поспешно добавил, увидев, как возмущение выпрямляет осанистую фигуру директора и проступает пятнами на барском лице: – Енот – элемент расследования. Такая методика. Э-э-э-э… британская. – Что ж, – произнес после паузы Михаил Михайлович. – Вам виднее. Мой секретарь обеспечит вас всем необходимым. – Чудно! – Холмс вручил енота Ватсону. – Ватсон, за тобой хозяйственная часть, найди нам приличный кофе. Майор, покажи мне обстоятельства дела на месте. И, прежде чем кто-нибудь успел опомниться, он выскочил из кабинета прочь. Волков, помедлив мгновение, припустил следом. Ватсон, кривовато улыбаясь, выдавил спиной дверь в приемную и неслышно прикрыл ее за собой. – Экспонаты, отобранные для выставки, складывали в эту комнату. Здесь их упаковывали и укладывали в контейнеры. – Волков наблюдал, как Холмс, обежав по периметру комнату, сунулся к окну. – На первом этаже – реставрационные мастерские и упаковочные. Сюда экспонаты удобно носить из хранилищ, расположенных в подвале. В этом крыле находятся хранилища лишь нескольких отделов, в том числе отдела археологии Восточной Европы и Сибири и истории русской культуры. Остальные – в другом крыле и в других зданиях. В коридоре и в служебных комнатах установлены камеры видеонаблюдения, все двери оборудованы контролем доступа. Карточки-ключи есть у сотрудников соответствующих отделов. У заведующих отделами, конечно, полный доступ во все помещения. С записями камер можешь ознакомиться, как и с результатами опроса сотрудников, осмотра места происшествия и экспертиз. – Дальше, – велел Холмс, выходя в коридор. – В конце рабочего дня, когда упаковка была почти закончена, в коридоре прорвало трубу системы отопления – вот этот стояк в углу. Тревогу поднял охранник дневной смены, Дмитрий Комаров, который делал обход. Ему ошпарило руку. Кипятком хлестало на полкоридора. Пока сантехники сюда добрались, пока перекрыли стояк, здесь было как в парной – на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Отключили контроль доступа в помещения и открыли двери, чтобы выпустить пар. – Волков кивнул, отвечая на задумчивый взгляд Холмса. – Тут была полная неразбериха. Одних сантехников человек пять – ситуация-то экстремальная, боялись, что вода пойдет вниз, в хранилища. Уборщицы вычерпывали воду, к ним присоединились другие служащие и сотрудники. Толпа народа, кто с ведрами, кто с инструментами. Но Комаров все время стоял в дверях и клянется, что никто чужой не входил. Напарник Комарова, который в операторской отслеживал ситуацию по камерам видеонаблюдения, его слова подтверждает. Даже сантехники из хозяйственного отдела музея – все друг друга знают. – Это хорошо, когда все друг друга знают… Что же приключилось с трубой? – Холмс провел рукой по стояку. – С чего вдруг? Что экспертиза? – Неприятная история. – Волков с досадой махнул рукой. – Сантехники утверждают, что расшатался вентиль на переходнике от стояка к батарее, его и сорвало. Сложно сказать, сам или помог кто. Техники заменили часть трубы вместе с вентилем. А старую выволокли во двор, выбросили в мусорный контейнер. Вот только мусор уже увезли – его всегда по утрам вывозят. О том, что золото исчезло, в Лондоне узнали только через сутки после прибытия. После транспортировки такой груз должен адаптироваться к местным условиям, прежде чем разрешается вскрыть контейнеры. Что-то связанное с давлением и перепадом температур. Так положено по музейному регламенту для обеспечения сохранности экспонатов. Через сутки найти старую трубу на наших свалках… Я отправил людей, они ищут, но… дело скорее безнадежное. – Ну, хорошо. – Холмс прошелся по коридору, снова заглянул в упаковочную. – Тут начался потоп, а тут – продолжали золото упаковывать? – Нет. – Волков помотал головой. – Когда свистопляска началась, они уже почти закончили. Заведующая Анна Ивановна распорядилась ящики снести вниз, в хранилище, здесь стало слишком влажно. Идем, спустимся туда. Они спустились на два пролета лестницы и оказались в огромном подвале. Конец длинного коридора терялся где-то вдали. По одну сторону шла глухая стена, по другую – редкие двери в хранилища разных отделов. – Ящики принесли сюда. – Волков указал на дверь. – Но в хранилище отдела археологии оказалось недостаточно места. Поэтому решили их пока оставить в хранилище отдела истории русской культуры. Майор открыл нужную дверь, и они вошли внутрь. От пола до высокого сводчатого потолка рядами выстроились стеллажи, полки и шкафы. Все пространство между ними было заставлено коробками, ящиками, контейнерами. Непонятные конструкции громоздились в углах. Понять их назначение и отношение к истории русской культуры для непосвященного человека не представлялось возможным. – А тут место, значит, нашлось? – спросил Холмс и потянул с полки длинный тугой рулон. Волков крякнул, отнял рулон и почтительно водрузил обратно: – Да. Неделю назад началась выставка живописи в Нижнем Новгороде, туда отправилась часть экспонатов. Ящики занесли, сотрудников Анна Ивановна отпустила, сама опечатала контейнеры, потом позвала куратора выставки, Владимира Ивановича. Тот опечатал своей печатью – и всё. Ящики оставались тут всю ночь. А утром золото поехало в Лондон, в Британский музей. – Ехало оно, ехало, но как-то не доехало… – пробормотал Холмс, внимательно озираясь вокруг, и обратил внимание на камеру видеонаблюдения. – Майор, мне нужна запись с этой камеры. Куда делся Ватсон? Самое время для кофе. * * * – Анна Ивановна переживает, конечно, ужасно! – Любочка не умолкала ни на минуту. – Она столько лет отдала музею, и эту коллекцию собирали при ней, буквально по крупицам! И тут такая трагедия… Да вы же видели ее, она заходила к нашему директору Михаилу Михайловичу, такая милая пожилая дама в серой пуховой шали. Ей вот-вот на пенсию, и, говорят, у нее со здоровьем не ладно – гипертония. Ждет квоту на бесплатную операцию, что-то серьезное с сердцем. Мы так за нее волнуемся! Наличие удобных кресел и кофейного аппарата предопределило выбор Холмса: его временный штаб разместится в приемной директора Эрмитажа. Общительность секретарши Любочки расценивалась им как неизбежный сопутствующий фактор. – Ирина Александровна! – приветливо заулыбалась Любочка миниатюрной брюнетке, заглянувшей в приемную. – Добрый день, господа! – Вошедшая окинула быстрым взглядом вскочившего Ватсона и невозмутимого Холмса. – Пожалуй, мне лучше зайти позже. – Э-э-э… зачем же… Ирина э-э-э… Александровна! – Ватсон скользнул в ее сторону. – Позвольте представиться, Джон Ватсон. А это – Шерлок Холмс. Мы… – О, тот самый! – заинтересованно протянула брюнетка, внимательно рассматривая Холмса. В глубине ее темных глаз скакали насмешливые бесенята. – О вас говорят… Енот кубарем скатился на диван с колен вставшего Холмса. Яблоко заскакало по полу, как теннисный мячик. – Больше сочиняют, полагаю, – ответил Холмс, принимая ее руку в свою. – В России меня еще недостаточно хорошо знают, чтобы делать какие-либо выводы. Не следует полагаться на первое впечатление. – Иногда все же стоит прислушаться к сиюминутным порывам, ведь в них проявляется интуиция, – мягко улыбнулась Ирина, глядя ему в глаза снизу вверх. Луч солнца из большого окна скользнул по вьющейся пряди и лизнул сбоку висок Ирины, углубляя тени от длинных ресниц. – Вот ваша почта, Ирина Александровна. – Любочка уже топталась за спиной Холмса. – Благодарю. – Глубокое контральто чуть дрогнуло, когда Ирина медленно убрала руку, забытую в ладони Холмса. – Всего хорошего, господа. Надеюсь, расследование будет увлекательным, мистер Холмс. Темно-синяя волна длинной юбки взметнулась над узкой щиколоткой, и тяжелая дверь приемной скрыла изящный силуэт. Ватсон сморгнул. Когда платье так сидит на женщине, совершенно не успеваешь заметить, было ли на женщине платье. – Джон, у тебя столбняк? – Холмс повалился обратно на диван. – Ирина Александровна – заведующая отделом истории русской культуры, – пояснила Любочка на безмолвный вопрос Ватсона. – Она знает о русской живописи все! Ведущие музеи мира приглашают ее как эксперта. И частные коллекционеры тоже. А иногда такие бандитские морды заявляются, что страшно становится… Она потрясающий специалист! Завистники, конечно, разное врут, но можно ли всякой ерунде верить! Ирина Александровна – самая молодая заведующая отделом в Эрмитаже, у нас в науке все не быстро, знаете ли. А Владимир Иванович, куратор злополучной выставки, ухаживает за ней так старомодно и мило… Ну, вы же видели, какая она… Любочка вздохнула с грустной завистью. – Горничные и секретари знают все, – прервал словесный поток Любочки Холмс. – Ватсон, помоги девушке с принтером.