Женщина тяжело вздохнула и начала собираться. – Мне пора. Через пару дней заеду к вам еще, привезу кое-какие продукты, еды домашней. А то с вашими кулинарными способностями и до гастрита недалеко. – Если можно, часам к девяти, пожалуйста, – кивнул Холмс. – В это время мы обычно завтракаем. Владлена Амбруазовна запнулась, но, подумав, ответила: – Хорошо. – Удивительная женщина, – искренне поделился Ватсон, проводив Владлену Амбруазовну и вернувшись в комнату. – Только закрыл за ней дверь, а уже начал грустить. Как же я протяну эти несколько дней… О, судя по выражению твоего лица, ты задумался о великом. – «Если каждый будет делать добро в пределах своих возможностей, возможности добра станут безграничными», – медленно произнес Холмс и пояснил в ответ на немой вопрос Ватсона: – Это не я сказал. Один писатель. Но я бы под этим подписался. Три сестры Юлия Мамышева, Надежда Сергеенкова 11.50 a. m. – Черт побери, не автобус, а машина смерти! – прошипел Ватсон, поспешно хватаясь за поручень второй рукой. На ухабе тряхнуло так, что даже крупного широкоплечего Ватсона подбросило. В недрах адской машины клацали старые изношенные детали, и этот звук не внушал надежды на благополучный исход поездки. Пахло бензином и почему-то жженой резиной. – Эта модель автобуса называется в народе «луноход». И, так как содержание кислорода в салоне постепенно приближается к нулю, нам предоставляется замечательная возможность пронаблюдать влияние кислородного голодания на человеческий мозг, – философски заметил Холмс, намертво вцепившийся в верхний поручень. В переполненном автобусе из Кронштадта он трясся уже целый час с невозмутимостью буддийского монаха. – А могли поехать на такси, если бы кто-то не решил сэкономить. Не припомнишь, кто это был? – Между прочим, ты бы тоже мог хоть раз сам подумать о деньгах! – огрызнулся Ватсон. – Ох, чтоб тебя… – Он скривился от боли. С размаху ему наступили на ногу и сойти не торопились. При мысли о стоимости своих мокасин из тонкой замши Ватсон сжал зубы, чтобы не выразиться куда более свирепо. Он раздраженно повернулся – и тут же забыл о боли. Очень близко, глаза в глаза, перед ним стояла потрясающе красивая девушка. Ростом она была почти с Ватсона. Ее серые, оттененные длинными ресницами глаза смотрели наивно и доверчиво. Тонкие пальцы перебирали светло-русые волосы, небрежно заплетенные в косу. – Простите, – мягко выдохнула она и отстранилась, освобождая ногу Ватсона. Уха коснулось легкое дуновение этого выдоха, и Ватсон невольно подался вслед за чуть слышным ароматом духов и мятного леденца. Девушка тряхнула головой, откидывая косу на спину, и мило улыбнулась. Взгляд Ватсона заметался по ямочкам на ее щеках, по поблескивающим лукавым глазам, скользнул вниз и тут же оказался в вырезе ее майки. Ватсон почувствовал, что вспотел. Видимо, кислородное голодание уже вплотную приблизилось к его бедному мозгу. Заскрипев всеми сочленениями, автобус накренился на повороте. Девушка, не устояв на ногах, неуклюже повалилась на Ватсона. – Ой, простите, пожалуйста, – смешалась она, делая робкую попытку упереться ладошкой ему в плечо. На мгновение Ватсон почувствовал упругость ее груди, теплые пальцы на своей шее, щекотность светлой пряди на щеке и вдруг осознал, что абсолютно неприлично пялится на ее губы. Он хотел было успокоить девушку – мол, ничего страшного, но обнаружил, что не может: горло пересохло, а язык прилип к нёбу. Автобус задергался в конвульсиях, двери с шипением отворились. Незнакомка на прощание улыбнулась Ватсону, легко отстранилась и, ловко просочившись между измотанными пассажирами, выскользнула на улицу. Ватсон дернулся было за ней, но наткнулся на спину дамы, мощной, как малое фортификационное сооружение. Ватсон беспомощно оглянулся на Шерлока, который привычно скролил в телефоне, и растерянно остановился. Двери со зловещим свистом захлопнулись. Шанс растаял вместе с тонким ароматом бергамота и ландыша. Бензиновая вонь выдавила остатки очарования. – Подвинься-ка! – Дама решительно оттеснила Ватсона от окна. Он не сопротивлялся. На свободе Холмс и Ватсон оказались только спустя двадцать минут и шесть остановок по требованию. Жадно вдыхая полной грудью влажный осенний воздух, друзья направились к остекленному вестибюлю метро «Черная речка». – Послушай, ты видел… – начал было Джон, но его бесцеремонно прервали. – Мужики, курить есть? – Сутулый худой паренек вынырнул из-за торгового павильона прямо перед ними. Ватсон поджал губы. Холмс невозмутимо сунул руку в карман куртки и подал пареньку маленький, умещающийся в ладони, бумажный пакетик, держа его за краешек указательным и средним пальцами: – «Голд Вирджиния». Устроит? – Хех, ничего себе. Уважаю! – Парень посмотрел на Шерлока с удивлением, сплюнул и мгновенно растворился за ларьком с цветами. – Еще немного на метро – и, хвала небесам, мы будем дома, – с облегчением покачал головой Ватсон. – Но, Шерлок, ты видел? Ту незнакомку в автобусе. Ты же наверняка уже знаешь, кто она такая и как ее можно найти? Кажется, у нее была большая сумка, возможно, для учебников. Скорее всего, она студентка… – Ты про кого? – Холмс удивленно посмотрел на него. – Про ту сомнительную особу, которая терлась о тебя, как кошка о флакон валерианы? Ватсон мгновенно вспыхнул. – Черт, Холмс! Осторожнее! Что ты говоришь?! – возмущенно воскликнул он гораздо громче, чем обычно позволял себе на улице. – Говорю, она крайне сомнительна. – Холмс фыркнул. – Кто предусмотрительно надевает тонкую майку с глубоким вырезом под осеннюю куртку? Тот, кто собирается что-то продемонстрировать, – например, пышные формы наивному британцу. Если бы ты был в силах обратить внимание на что-то кроме, то заметил бы, что девушка подчеркнуто скромно одета, но ее ногти покрыты алым лаком – она поленилась или не успела привести их в соответствие с остальным образом. Ее сумка не просто большая, а большая из натуральной страусиной кожи – это недешевая вещь. А ее серьги? Они дорогие. Белое золото, крупные сапфиры – такие не купишь на стипендию. Явно не наследство – слишком современный дизайн. Скорее всего, подарок. Подозреваю, что не от подруг. Она мелькала несколько раз в Кронштадте. Как ты мог ее не запомнить? Наконец, из всего салона она выбрала именно то место, где стоял ты. Напрашивается вывод: ей было что-то от тебя нужно. – Ты считаешь, красивая девушка не может просто так проявить ко мне интерес? – вскипел Ватсон. Холмс оскорбительно долго думал, прежде чем ответить. – Теоретически может. Но не эта, дружище, не эта. И не тот интерес, на который ты надеешься. У нее была совершенно определенная цель. Правда, я не до конца понял какая. – Младший лейтенант Зинько, сержант Беляев. Предъявите документы, – резко раздалось за спиной. Командные ноты в голосе не сулили ничего хорошего. – Но, кажется, скоро пойму, – пробормотал Холмс, со вздохом оборачиваясь. Перед ними стояли двое патрульных полицейских. Один из них, вероятно, Зинько, предостерегающе держал руку на кобуре. Рядом со вторым переминался паренек, который пять минут назад спрашивал закурить. Вид у него был тоскливый. – А-а-а, туристы! – хищно обрадовался Зинько, разглядывая поданные ему паспорта. – Достопримечательности Северной столицы? Русская кухня в ассортименте? По экскурсиям, значит, катаетесь, а заодно наркоту толкаете? Пройдемте-ка в участок. Второй полицейский ловко прихватил за рукав рванувшего было в сторону парнишку. – Позвольте, какую наркоту?! – возмущенно подался вперед Ватсон. – За что вы нас арестовываете? – Задерживаю, – строго поправил Зинько и ладонью чуть отстранил от себя порывистого Ватсона. – И спокойнее давайте, не дергайтесь! Нервные какие иностранцы пошли при вашей-то сытой жизни. А может, вы не иностранцы? С таким русским языком… Может, вы шпионы? Задерживаю по подозрению в сбыте наркотиков. До выяснения. Пакетик с чем был, а? Афганочка, базик, анаша? Вы его Леньке Торчку передали, он не отрицает. Из рук в руки, я уж это дело влет просекаю. Или что, скажете, это грудной сбор вашей бабушки? – Зинько перевел острый взгляд прищуренных глаз с Ватсона на Холмса. Холмс вскинул голову, презрительно выпятил нижнюю губу и посмотрел на полицейского сверху вниз, как верблюд на ушастую круглоголовку. Зинько засопел. – Не создавайте себе проблем! Не советую. Покажите-ка, что у вас в карманах. Холмс и не думал шевелиться. Второй полицейский потянул с пояса дубинку. – Да ради бога! Смотрите. – Ватсон раздраженно вывернул карманы. – Вот это – чертов билет на чертов автобус. Это – чертовы двести рублей, которые остались после чертовой экскурсии. Это – чек из того чертова супермаркета, где нет приличного сыра. А это… это… это не мое! – Он запнулся, не веря своим глазам, когда вытащил из кармана смятое черно-белое фото симпатичной девушки. Пожалуй, ее можно было бы назвать красавицей, если бы не два изъяна – родимое пятно, которое географическим контуром закрывало половину лица, и остекленевший взгляд. Девушка была мертва. Парнишка, вытянувший шею из-за плеча полицейского, тихонько присвистнул. Сержант Беляев плавным движением сместился за спину Ватсону. Тот повел кругом беспомощным взором и прерывисто вздохнул. – Однако, Ватсон… – оценил ситуацию Холмс. – Ничего себе картиночки, – нехорошо ухмыльнулся Зинько. – Саня, принимаем туристов. И этого тоже. – Он кивнул в сторону Лени Торчка. – У нас тут, похоже, дело – на целую премию! В машину всех. – Не стоит, – быстро предостерег Холмс, заметив прицельный взгляд Ватсона в сторону дверей метро. – Со сломанными ребрами некомфортно жить. – Шерлок, что, черт подери, происходит? – яростно прошептал тот, настойчиво подталкиваемый к полицейскому «уазику». – Именно в этом мы и пытаемся разобраться, – тихо ответил Холмс. Дверцы лязгнули железом, и «уазик» дернулся, трогаясь с места. Холмс, отчаянно борясь с тряской внутри железного зарешеченного ящика, принялся строчить эсэмэс. Минут через пять дороги друзья поняли, что «луноход» был не самым плохим вариантом транспорта. 12.30 p. m. Задержанных разместили на расшатанных стульях в тесной комнате с зарешеченным окном, под присмотром немногословного сержанта Беляева, подпирающего спиной косяк. Разговор начинать никто не спешил. Холмс расслабленно откинулся на хлипкую спинку стула, как в кресле партера в ожидании, когда занавес поднимется и представление наконец начнется. Ватсон тревожно вздыхал и сопел. Ленька изредка шмыгал носом, шумно чесался и грыз ногти. Ждать пришлось долго. Наконец по коридору протопали тяжелые шаги, дверь распахнулась, и в комнату вошли Зинько и высокий худощавый подполковник. Зинько был мрачен, и щеки у него горели – судя по всему, начальству совсем не улыбалось иметь дело с иностранцами. – Э, начальник, я не у дел! – тут же затараторил, приподнимаясь, Леня. – Я сигаретку попросил, а они… Я в завязке! Я… – Под взглядом полицейского парень резко замолчал и приткнулся обратно на стул. В наступившей тишине подполковник сел за стол и неспешно полистал по очереди три красных паспорта, один из которых незначительно отличался оттенком. – Это что? – спросил он хрипловатым голосом и бросил на стол бумажный пакетик. – Трубочный табак, – пожал плечами Холмс, извлек из внутреннего кармана глиняную трубку и сунул ее в рот. – «Голд Вирджиния», прекрасного качества. Сам не курю, бросил, но иногда тянет. Запах нравится. Посмотрите сами. – Да говорил же я! – с торжеством встрепенулся Ленька, но никто не обратил на него никакого внимания. Подполковник открыл пакетик, взял щепотку, потер между пальцами и понюхал. Затем посмотрел на Зинько. Зинько увлеченно рассматривал свои ботинки. – Хорошо, – кивнул подполковник. Он достал из папки и разгладил на столе фотографию мертвой девушки, на секунду задержался на ней взглядом и снова повернулся к задержанным. – Это у вас откуда? – Мы бы тоже хотели понять, – невозмутимо ответил Холмс. Дверь внезапно толкнули так, что сержанту Беляеву ощутимо влетело по лопаткам. Через порог решительно шагнула новая фигура. – Здорово, орлы! – Майор ФСБ Игорь Волков радостно оглядел собравшихся. – Наконец-то вы там, где вам самое место! – злорадно заявил он Холмсу и Ватсону. – Доигрались? А я предупреждал. Привет, Сергеич, что за ними? – по-дружески обратился он к подполковнику. – Какими судьбами обратно на землю? Ностальгия замучила бывшего опера? Соскучился? – усмехнулся подполковник, с размаху пожимая протянутую ладонь. – Взяли по подозрению в наркоте. Но мимо. – Холмс и Ватсон – наркодилеры! Вот оно – воздействие российского климата на неокрепшее британское сознание, – еще больше развеселился Волков. Холмс и Ватсон смотрели мрачно и его веселья не разделяли. Майор вздохнул и обернулся к подполковнику уже серьезно: