В углу стоял широкий, метра на два, морской аквариум. В воссозданном пестром рифе разноцветные рыбки прятались между изломанными пальцами жестких кораллов. На дне расслабленно раскинулись морские звезды. Крупные ракушки выделялись прихотливыми узорами, как дорогие ювелирные украшения. – Живет без жены и детей, – резюмировал Холмс, быстро оглядевшись. – Светлые стены и мебель идеально чистые. Нет ничего, что не вписывалось бы в общую концепцию интерьера. Да что там – нет ни одной просто брошенной вещи! Даже мебель расставлена геометрически правильно. – С детьми согласен. – Ватсон покосился на белоснежный диван и не решился на него присесть. – Но жена? – Женщина добавила бы в интерьер что-то свое, хоть одну деталь. Подушку, вазочку, коврик. А здесь все так, как задумал дизайнер. Поэтому комната выглядит как гостиничный номер. О том, что здесь постоянно живет человек, говорит лишь это… – Холмс кивнул на аквариум и галерею картин на центральной стене. – Любовь и гордость хозяина. – Ничего себе! – изумился Ватсон, подойдя ближе к полотнам. – Это же самые дорогие русские художники! Я как-то смотрел каталог… Холмс не ответил. Он остановился напротив картины, написанной широкими быстрыми мазками. Вблизи работа выглядела как жирный ландшафт засохшей масляной краски. Но издали в вихре мазков проступали три женщины, сидящие рядом в летнем саду. – Коровин? – Ватсон оглянулся на Холмса. – Фото не этой ли картины было в приглашении на выставку? Должно быть, популярный в Петербурге художник. А это что, ранняя Гончарова? Шерлок, да эти работы стоят целое состояние. Миллионы долларов! А это… Глазам не верю! Картина Валентина Серова! – К сожалению, только этюд, – послышался за их спиной высокий мужской голос. В гостиную неспешно вошел низенький лысый человек. Его круглое, как у шмеля, брюшко, обтягивала дорогая рубашка, на манжетах тонкими бликами сияли запонки. Брыли пухлых щечек покоились на шелковом шейном платке. Внешние уголки глаз тянулись вниз – как у арлекина, постаревшего и растолстевшего на щедрой пенсии. – Картины Серова сегодня купить почти невозможно, если, конечно, ты не арабский шейх, – с покровительственной интонацией экскурсовода продолжил толстячок. – Но этюд или эскиз вполне можно найти. Вы не представляете, какие сокровища встречаются у неопытных наследников почивших коллекционеров. Но, вы правы, я не считаю денег, когда речь идет о моих маленьких слабостях. Здравствуйте, мистер Холмс! Мистер Ватсон! – Добрый день, господин Овсянко, – сдержанно кивнул Холмс, и Ватсон, начавший было приветственно улыбаться, приостановил свой порыв. – Илья Соломонович, прошу вас! Зовите меня просто – Илья Соломонович, ни к чему этот официоз. Однако, браво! Вы сразу определили самую редкую картину в моей коллекции. – Изящным жестом Овсянко указал на полотно, рядом с которым стоял Холмс. – Это работа великого Константина Коровина. Сестры Нерытовы. Он писал их уже в Париже, в эмиграции. Редкие красавицы, и у каждой такая трагичная судьба. Одна из них даже стала куртизанкой! Если пожелаете, я расскажу вам… – Он понизил голос. – Впрочем, позже… Да, мистер Ватсон! Эта коллекция стоит немало, совсем немало. Но… – Толстячок жеманно приподнял плечи и чуть развел пухлые ладони. – Почему бы нет? Она того стоит. Мой бизнес приносит вполне приличный доход, и это не секрет для любого, кто хотя бы отдаленно знаком со списком «Форбс». Я счастливый человек, господа! Получаю деньги за благородное дело. Помогаю людям вернуть здоровье. По сути, я исполняю самое главное человеческое желание. – Продавая им БАДы и гомеопатические порошки? – подозрительно вежливо поинтересовался Холмс. – Да-да, врачи не всегда верят в эффективность этих средств, – живо откликнулся Овсянко. – Но, видите ли… Когда-то я окончил теологический институт и понял, что вера слишком сложная штука, чтобы иметь о ней однозначное мнение. Люди болеют, как вам известно, и болеют часто. Одни просят помощи у Бога. Другие – реже – у сатаны. Но ни тот, ни другой их не слышат. Они вечно заняты! Но когда люди искренне верят в мои лекарства, бывает, что они и в самом деле выздоравливают. Эффект плацебо, скажете вы? Возможно. Но факт остается фактом – средства, которые я продаю, помогают. Поэтому ни в Бога, ни в дьявола я давно не верю. – Во что же тогда вы верите? – прохаживаясь вдоль картин, уточнил Шерлок. – В гений. Гений более осязаем и практичен, чем иконы. Я верю в гений природы и эволюции и поэтому обожаю морские аквариумы. Верю в гений художника, способный кистью пробудить чувства, и поэтому коллекционирую картины. Наконец, я верю в гений человека – и только поэтому согласился на встречу с вами, мистер Холмс, когда вы мне сегодня позвонили. Хотя, признаюсь, не совсем понимаю, чем обязан. Я уже рассказал полиции все, что знаю о смерти Кати. Ужасная история – умереть от остановки сердца в двадцать два года, но… – Вашу горничную убили, – резко перебил его Холмс. Ватсон и Илья Соломонович одновременно повернули к нему головы. Толстяк вытащил из кармана клетчатый носовой платок и промокнул вспотевшую лысину. Лицо его, только что самодовольное и спокойное, стало серым и словно сдулось. Темные глазки под тяжелыми веками стрельнули по сторонам и уперлись в переносицу Холмса. – Так значит… Охота началась, – чуть слышно прошептал он. – Охота за кем? – небрежно поинтересовался Холмс, наклонившись и читая подпись под одной из картин. – За мной. 5.45 p. m. – Ну, можно было догадаться, – пробормотал Холмс невпопад, отвечая скорее на свои мысли, чем на слова хозяина дома. Кивнул сам себе и подошел к следующей картине. Затем вдруг резко развернулся на каблуках, приблизился к аквариуму, чуть наклонился и уткнулся длинным носом в толстое, немного выпуклое стекло. Яркие рыбки испуганно прыснули в разные стороны. – Красивый риф, но вам надо срочно проверить биохимический состав воды. Кажется, кораллы начинают болеть. Акропора уже облетела, и это только начало. Если не принять срочных мер, вся красота погибнет. Сначала загнутся кораллы и звезды, потом рыбы… – Внезапно Холмс распрямился и громко рявкнул: – Кто ухаживает за аквариумом? Ватсон и хозяин дома вздрогнули от неожиданности. Шерлок сердито глядел в упор на господина Овсянко. Создавалось впечатление, что Холмс приехал с единственной целью – для ревизии аквариума и крайне недоволен результатом. – Фирма по обслуживанию аквариумов. Специалист приезжает раз в неделю. Но позвольте… – Голос Ильи Соломоновича был удивленный и обиженный. – Вы сказали, что в доме совершено убийство. У меня есть основания полагать, что убить хотели меня. При чем тут аквариум?! Вы понимаете меня? Не пригласить ли нам переводчика? – У вас есть переводчик? – Нет, но…. – Тогда обойдемся. – Но, мистер Холмс, могу ли я надеяться, что вы поможете мне и найдете преступника? Наша полиция, при всем моем уважении, преступления предотвращать не умеет. Да и расследовать, судя по делу Катеньки, тоже. Я готов заплатить хороший гонорар, если вы найдете убийцу. Холмс внимательно посмотрел на Илью Соломоновича с неожиданным интересом. – Вот как? Любопытно. Мои услуги стоят дорого. Вы можете их себе позволить? – Я могу позволить себе очень многое. – Губы господина Овсянко презрительно дернулись. – Скажите сколько, и я немедленно перечислю половину гонорара в качестве аванса. Ватсон не заставил себя ждать, протянув хозяину дома свой смартфон. – Это номер карты, – кивнул он на экран. – И сумма гонорара, который мы обычно берем за ведение дела. Овсянко, чуть пожав плечами, достал айфон и, отодвинув подальше от глаз, потыкал в него толстыми пальцами. – Но я могу быть уверен, что вы выведете преступников на чистую воду? – В глазках хозяина дома сверкнула искорка азарта. Пиликнул смартфон Ватсона, эсэмэс подтверждало поступление денег на счет. – Не беспокойтесь, выведу. И вода будет почище, чем в вашем аквариуме! – усмехнулся Холмс и бестрепетно повалился на белоснежный диван. – В доме бывают посторонние? – Крайне редко. В последнее время никого, – моргнул Илья Соломонович, удивленный резкой сменой предмета разговора. – Территория коттеджного поселка и мой дом, как вы могли заметить, хорошо охраняются. Лично мне для охраны достаточно водителя… – Он на секунду замялся. – Было достаточно. – Понимаю. Кто живет в доме, кроме вас? – Водитель Артем и повар Анна – она открывала вам дверь. Сейчас она и за горничную. Но получается у нее плохо, Катя справлялась лучше. Она тоже жила в доме. Жалко девочку. Я ее с детства знал. Я ведь, знаете ли, опекаю и финансирую небольшой детский дом. Сейчас это модная тема, но я был одним из первых, кто начал помогать детям без родителей. Еще в девяносто втором, заработав более-менее крупные деньги, я передал их детскому дому. С тех пор так и поддерживаю по мере сил. Когда ребята выпускаются, стараюсь помочь им встать на ноги, получить образование. Им ведь не просто социализироваться, завести семью… Я это хорошо понимаю, сам вырос в нищем и заброшенном советском детдоме в одном маленьком городке. И, как видите, тоже не смог завести семью. – Илья Соломонович мягко улыбнулся и стал похож на доброго грустного арлекина. – Катя, Аня и Артем из детдома, которому я попечительствую. Я взял их к себе – все-таки какое-никакое, а трудоустройство. Девочки вроде бы были довольны, а вот Артем… Катерина была его девушкой, они уже говорили о свадьбе. Катя умерла, но он очень сдержан в эмоциях, его сложно понять. И некоторое время назад я перестал ему доверять. – Есть основания? – Холмс слушал Овсянко, склонив голову к плечу, как большая хищная птица. – Не то чтобы основания. Скорее подозрения. В машине я много разговариваю по телефону, обсуждаю рабочие моменты. Недавно заметил, что конкуренты слишком хорошо осведомлены о моих планах. Знают то, чего знать не должны. Если честно, я собирался сменить водителя. Но после смерти Кати опасаюсь его провоцировать. – Хозяин подошел к одной из картин, на которой был изображен лесной пейзаж с блестящим осколком озера в углу, и глубоко вздохнул, будто действительно попал на природу и старается надышаться лесным воздухом. – В последнее время спрос на гомеопатию падает, – продолжил Илья Соломонович. – Я ищу новые пути развития бизнеса. Сейчас веду переговоры с крупной корейской компанией. Речь идет о весьма выгодном партнерстве. Раньше я работал с корейцами, закупал сырье для БАДов, и они мне, как проверенному партнеру, предложили сотрудничество по производству косметических средств. Рынок сбыта у нас достаточно тесный, и производителям косметики не нужен новый конкурент. Это большие деньги и серьезный бизнес. Так что они вполне могли нанять моего водителя за мной шпионить и даже попытаться меня убить… – Он не договорил, снова вздохнул и развел руками. – Смерть Кати… была досадной ошибкой. Умереть должен был я. – Все в свое время, – невозмутимо заметил Холмс. – Значит, вы подозреваете конкурентов по бизнесу и собственного водителя, невестой которого была Катя. У нее были родственники? – Насколько я знаю, две сестры. Когда родители погибли, они все попали в один детский дом. Это большая удача. Старшая давно выпустилась и куда-то пропала, а младшая и сейчас там. Очень талантливая девочка, очень. – Овсянко глянул на наручные часы. – Сегодня вечером в детском доме концерт старшеклассников. Я почетный гость, это традиция, не хотелось бы опоздать. – Уверен, мы успеем. Могу я побеседовать с вашей прислугой? Нет-нет, не надо вызывать. Я сам их разыщу. Не дожидаясь ответа, Холмс пружинисто поднялся с дивана и вышел из гостиной. Под озадаченным взглядом хозяина Ватсон потоптался на месте и бросился за ним следом. Перед неплотно прикрытой дверью кухни Холмс притормозил, и Ватсон чудом не налетел на него плечом. – Тема, не смей, слышишь, не смей! Если с тобой что-то случится… – Анна оборвала фразу и круто обернулась к неспешно входящему Холмсу. Ватсон маячил за его спиной. – Ничего, что я помешал вашему жаркому диалогу с Артемом? – как ни в чем не бывало Холмс уселся на стул верхом, локти сложил на спинку, на локти пристроил подбородок и посмотрел на девушку в упор. – Поговорим, Аня? – Я не понимаю… – Анна мучительно покраснела. – Мне пора делать ужин, простите, но… – Не пора, – успокоил ее Холмс. – Ваш хозяин скоро уедет на концерт и вернется поздно. Так вам нравится работать у Ильи Соломоновича? – Да. – Девушка упорно не поднимала глаз. – С Катей вы, наверное, дружили? – Нет. Не особо. – Но вы из одного детского дома, у вас похожие судьбы… – Не очень-то похожие… – Губы девушки дрогнули, скривились, и некрасивое маленькое личико стало совсем уродливым. Внезапно она хлюпнула носом и зло выпалила: – Сама страшная, пятно мерзкое на пол-лица, и еще замуж собралась! А я… Она с трудом сдерживала слезы. Кулаки ее сжались так, что побелели пальцы. – А вы любите Артема и, конечно, тоже хотите замуж? – грустно предположил Холмс. Анна вскочила. – А если и так?! – вызывающе вскрикнула девушка. – Чем я хуже? – Да ничем не хуже, – со вздохом пожал плечами Холмс. – Но после того как Катя умерла, все может измениться, да? – Наверное, – тихо, но твердо сказала Анна. – Потому что теперь Тема – мой! – Ну что ж, давайте, звоните снова вашему Теме, – велел Шерлок. – Он мне нужен на пару слов. Едва высокий крупный блондин уселся на кухонный табурет напротив Холмса, Анна выскользнула за дверь, низко наклонив голову и пряча покрасневшее лицо и заплаканные глаза. Артем вовсе не горел желанием беседовать с гостями и скрывать этого не собирался. – В чем дело-то? – Он мельком глянул на Ватсона и сосредоточился на Холмсе. – Я на работе. Мне сидеть некогда. – А мы быстренько, – уверил его Холмс. – Вы ведь собирались жениться на Кате? Любили ее?