Аид выпил, и Персефону затошнило. – Я никогда не… занималась сексом на кухне, – сказала Елена. Аид выпил. – Я никогда не занималась сексом на людях, – сказала Сивилла. Аид выпил. – Я никогда не имитировала оргазм, – сказала Елена. Персефона не знала, что на нее нашло – но она подняла бокал и сделала глоток вина. Когда она поставила бокал на место, Аид приподнял бровь, и его глаза потемнели. Она почувствовала натиск его энергии – с требованием. Он хотел заставить ее говорить – ощутить вкус ее кожи и подтвердить, что она солгала. Она не ожидала, что Аид бросит ей вызов на глазах у всех: – Если это правда, я с удовольствием исправлю ситуацию. – О, – поддразнил Гермес. – Кого-то сегодня поимеют. – Заткнись, Гермес. – Что? Тебе повезло, что он не утащил тебя в подземное царство в то же мгновение, как ты подняла бокал. Это все еще было возможно, если учитывать, как на нее смотрел Аид. У него были вопросы, и он жаждал получить ответы. – Давайте поиграем во что-нибудь другое, – предложила Персефона. – Но мне нравится эта игра, – заныл Гермес. – У меня только начало получаться. Она пронзила его свирепым взглядом. – Кроме того, Аид как раз составляет список всех способов, как хочет заняться с… – Хватит, Гермес! – Персефона встала и вышла в коридор. Зайдя в туалет, она закрыла дверь и, прислонившись к ней, села на пол. Богиня закрыла глаза и выдохнула – это была провальная попытка отпустить странное чувство, что возникло у нее внутри. Она не могла его описать, но оно было тягучим и тяжелым. Воздух вокруг вдруг всколыхнулся, и она напряглась, почувствовав, как тело Аида окружило ее со всех сторон, его щека коснулась ее щеки, а дыхание защекотало ей ухо. – Ты должна была понять, что твои действия разожгут во мне пламя, – его голос был низким и грубым, и у нее потянуло низ живота. Его тело было напряжено, едва сдерживая силу. – Когда это я оставил тебя неудовлетворенной? Богиня тяжело сглотнула, зная, что ему нужна правда. – Ты мне не ответишь? Он поднял руку к ее горлу, – не сжав, но заставив посмотреть ему в глаза. – Я предпочла бы не слышать о твоих сексуальных утехах в игре с моими друзьями, – произнесла она. – И ты решила заявить, что я тебя не удовлетворил, в тех же условиях? Персефона отвела взгляд. Ладонь Аида все еще лежала на ее горле, и когда он наклонился вперед, его язык скользнул по ее уху. – Может, мне стоит лишить их сомнений, что я могу заставить тебя кончить? Он задрал на ней юбку и разорвал кружевное белье. – Аид! Мы же в гостях! – И что? – Он поднял ее с пола, прислонив спиной к двери. Его движения были четкими, но грубыми – проблеск жестокости, пробудившийся под кожей. – Это невежливо – заниматься сексом в чужой ванной комнате. Аид облизнул ее губы, прежде чем приоткрыть их языком, и ее возражения заглушил страстный поцелуй – она едва могла дышать. «Зачем я его спровоцировала? Потому что я этого хотела, – подумала она. – Потому что мне это нужно». Персефона желала разозлить его, ощутить на своей коже его гнев, пока не забудет прошлое, где ее не было рядом с ним. Ее сердцевина сжалась, когда богиня почувствовала, как головка члена Аида уперлась в нее, и в следующее мгновение он уже целиком погрузился в нее. Персефона запрокинула голову, из груди вырвался стон – откровенный и бесстыдный, – когда на нее накатила волна удовольствия. А потом в дверь постучали. – Мне ужасно неудобно прерывать то, что у вас там происходит, – крикнул Гермес. – Но мне кажется, вы двое обязаны это увидеть. – Не сейчас, – зарычал Аид, уткнувшись в изгиб шеи Персефоны. Все его тело было напряжено. Это была попытка самоконтроля. И ей хотелось, чтобы он уже избавился от этой привычки. Она повернула голову к нему, скользнула по его уху своим языком, а потом прикусила зубами. Аид сделал вдох, его ладони сжали ее ягодицы. – Ладно, во‐первых, невежливо заниматься сексом в чужой ванной комнате, – произнес Гермес. – А во‐вторых, я говорю о погоде. Аид застонал, а потом прорычал: – Дай нам секунду, Гермес. – И как долго длится ваша секунда? – уточнил тот. – Гермес, – предупреждающим тоном ответил Аид. – Ладно, ладно. Они остались одни, и Аид вышел из нее. Она сразу же ощутила его отсутствие – и ноющую боль. – Проклятье, – выдохнул он, поправляя одежду. – Прости, – произнесла Персефона. Аид нахмурил брови: – За что ты извиняешься? Она открыла рот, чтобы объяснить: может, за свою ревность, или за то, что им пришлось остановиться, или за бурю, – она и правда не знала. Богиня закрыла рот, и Аид наклонился к ней. – Я не злюсь на тебя, – он поцеловал ее. – Но твоя мать еще пожалеет о том, что помешала нам. Персефоне хотелось узнать, что он имеет в виду, но не стала задавать ему вопросов, когда они вышли из ванной. Они шли по коридору, когда до них донесся голос из телевизора: – По всей Новой Греции объявлено штормовое предупреждение. Надвигается ледяная буря. – Что происходит? – Пошел ледяной дождь, – ответила Елена. Она стояла у окна, приоткрыв занавески. Персефона подошла к ней. Она услышала легкий стук льда о стекло. Богиня нахмурилась. Она знала, что погода ухудшится, но не ожидала, что это случится так скоро. – Это бог, – сказал Бен. – Нас проклял кто-то из богов! Персефона встретилась взглядом с Аидом. В гостиной повисло напряженное молчание. Смертный повернулся к Аиду и спросил: – Вы будете отрицать? – Глупо делать поспешные выводы, смертный, – ответил Аид. – Я не делаю поспешных выводов. Я это предвидел! Боги нашлют на нас ужас. Нас ждут отчаяние и разруха. Слова оракула камнем упали в душу Персефоне, холодные и тяжелые. Несмотря на тот факт, что она считала его безумцем, она не могла отрицать – то, что он говорил, было более чем возможно. – Осторожнее со словами, оракул, – на этот раз заговорил Гермес. Было пугающе видеть его таким свирепым, таким оскорбленным, и от тона его голоса у Персефоны по спине побежали мурашки. Обвинения Бена были серьезны, и его предсказание вполне могло навлечь гнев богов. – Я всего лишь говорю… – …то, что слышишь, – закончила за него Сивилла. – А это может быть или не быть словом бога. И так как у тебя нет покровителя, я полагаю, что тебя подпитывает предсказаниями безбожная сущность. Если бы ты прошел обучение, то понимал бы это. Персефона перевела взгляд с Сивиллы на Бена. Ей не было известно, что такое «безбожная сущность», но Сивилла определенно знала, о чем говорит. Ведь она этому училась. – И что плохого в безбожной сущности? Иногда только они говорят правду.