Все молчали. Души с печальными лицами смотрели на воду. Аид сжал руку Персефоны крепче, и она поняла – он увидел ношу, что она несла. Грусть, горе и отчаяние. Но вскоре она воспряла духом, заметив группу душ из Асфоделя на противоположном берегу, встречающих их. – Смотри! – воскликнула Лола, указав крошечным пальчиком. Когда Харон причалил, Юри и Иэн помогли им спуститься на пирс, где толпились души. – Добро пожаловать! На пирсе поднялась небольшая суматоха. Души хотели сделать свою приветственную встречу повеселее и сумели превратить ее в некое подобие праздника с музыкой и корзинами с едой. Поначалу Персефона беспокоилась, что Аид это не одобрит, ведь душам еще предстояло пройти через суд, но бог решил, что такое прибытие в его царство даже лучше, потому что его навсегда запомнят и те, кто в итоге окажется в Тартаре. «Они будут снова и снова проигрывать в голове этот момент и сожалеть, что очернили свою жизнь дурными поступками». Аид с Персефоной остались с Хароном, наблюдая, как души двинулись вперед по выложенной булыжниками тропинке через Поля скорби. Они танцевали, пели и веселились. Словно это был счастливый конец ужасного дня. Стоявший рядом с богами Харон хохотнул: – Они точно никогда не забудут свое прибытие в подземное царство. Персефона взглянула на него: – Ты думаешь, это затмит их грусть? Демон ответил ей мягкой улыбкой: – Думаю, ваше подземное царство все им с лихвой возместит, миледи. С этими словами он оттолкнулся от пирса и снова поплыл по реке. Она повернулась к Аиду: – Это все еще судьба, сплетенная мойрами, даже если ее причиной послужил другой бог? Она не могла понять. – Все судьбы выбираются мойрами, – объяснил Аид. – Лахесис наверняка уделила немало времени каждой из тех, что сегодня закончились, а Атропос выбрала аварию в качестве причины смерти. Буря твоей матери лишь ускорила их. Персефона нахмурилась, и Аид снова сжал ее руку: – Пойдем отсюда. Мне нужно кое-что тебе показать. Она позволила Аиду перенести их, но удивилась выбранному им месту – храму Сангри. Это было огромное здание из мрамора и белого камня. Высокое крутое крыльцо поднималось к закрытым дверям с позолотой, античные ионические колонны были покрыты золотыми волютами. Кроме декоративной функции, они выполняли и практическую, поддерживая фронтон, украшенный символами Деметры – рогом изобилия и колосьями пшеницы, тоже золотыми. – Аид… почему мы оказались у храма моей матери? – спросила Персефона. – Чтобы нанести ей визит. Глядя ей в глаза, бог мертвых поцеловал ее руку и положил к себе на локоть, после чего двинулся вверх по ступенькам. – Я не желаю ее видеть, – произнесла она. – Твоя мать решила поиметь нас, – сказал он. – Значит, мы поимеем ее. – Ты намерен сжечь ее храм до основания? – уточнила она. – Ох, дорогая, – усмехнулся Аид. – Я слишком порочен, чтобы заниматься такими вещами. Они поднялись на крыльцо, и Персефона почувствовала всплеск магии Аида, когда двери перед ними распахнулись. Несколько жрецов и жриц, одетых в белое, прервали свое блуждание по залу, когда увидели входящего бога мертвых, и глаза их округлились от страха. – Л-лорд Аид… – один из жрецов задрожал, произнося его имя. – Прочь отсюда, – приказал бог. – Вам нельзя входить в храм Деметры, – посмела возразить ему одна из жриц. – Это священное место. Аид проигнорировал женщину. – Уходите, – повторил он. – Или станете свидетелями – и соучастниками – святотатства в этом храме. Жрецы и жрицы бросились прочь, оставив их одних в освещаемом огнем зале. Двери захлопнулись, заставив дрогнуть тени на стенах. В окружившей их тишине Аид повернулся к ней: – Позволь мне заняться с тобой любовью. – В храме моей матери? Аид… Он прервал ее поцелуем, от которого у Персефоны вырвался стон. Он был восхитительным и глубоким, и желание вспыхнуло у нее внутри. – Моя мать будет в ярости, – сказала она, когда Аид отстранился. – Это я в ярости, – прошипел он. Его ладонь легла ей на затылок, и он снова накрыл ее губы своими. Другая его рука опустилась вниз, к ее ягодицам, и закинула ее ногу ему на бедро. Его возбужденный член уперся в ее ноющее лоно, и богиня застонала. Его губы скользнули через щеку к уху. И он выдохнул: – К тому же ты не ответила «нет». Она и не хотела отвечать «нет». События дня ранили ее и лишили спокойствия. Она нуждалась в избавлении – нуждалась в нем. Бог отстранился, и пару мгновений они просто смотрели друг на друга, а потом Персефона провела ладонями по груди Аида к его плечам, помогая сбросить пиджак. Тот упал на пол, и за ним последовала ее одежда. Они раздевали друг друга – медленно и неторопливо, продолжая целовать, лизать и посасывать, – пока не остались абсолютно голыми. Аид взял ее на руки и отнес мимо рядов колонн к алтарю ее матери, заставленному рогами изобилия с фруктами и вязанками пшеничных колосьев. В двух огромных золотых чашах по бокам от него трещал огонь, и воздух здесь был жарким, отчего на их коже проступил пот. Аид опустился на колени и уложил Персефону на кафельный пол, устроившись у нее между ног. Он окинул пылающим взглядом все ее тело, а потом наклонился и лизнул, обдав теплом ее лоно. Когда он снова приподнялся, у него на губах блестело ее желание, и он порочно улыбнулся: – Ты уже такая влажная. – Всегда, – прошептала она. – Всегда, – повторил он. – Даже когда просто смотришь на меня? Она кивнула, и Аид облизал губы. – Хочешь знать, что я чувствую, когда смотрю на тебя? – спросил он, наклоняясь, чтобы прижаться поцелуем к внутренней стороне ее колена. Она кивнула. – Когда я вижу тебя, я не могу перестать думать о тебе, когда ты вот такая, – его голос обдавал ее кожу соленым шепотом, когда он продолжил двигаться вниз по ее бедру. – Голая. Прекрасная. Влажная. Каждое его слово подчеркивалось витком языка по ее коже, и Персефона дышала все быстрее по мере того, как он приближался к ее пылающей сердцевине. – Мой член уже налился для тебя, – сказал он. – И я сгораю от нетерпения тебя наполнить. Он взглянул на нее, нависнув над местом, где сходились ее бедра, и она чувствовала его дыхание на своей разогретой плоти. Она сжала ладони в кулаки, так что ногти впились ей в кожу. – Тогда почему во мне до сих пор так пусто? Уголок его рта приподнялся, и Аид опустил голову, накрыв ее клитор своим ртом. Персефона изогнулась под ним, и ее ладони легли ей на грудь, зажав соски между пальцами. Она застонала и встретилась с его пламенным взглядом. В следующий же миг он погрузил в нее пальцы – так глубоко, что та часть ее разума, что отвечала за дыхание, забыла, как это делать. Чем громче она вскрикивала, тем быстрее двигался его язык и тем настойчивее ласкали его пальцы. Когда он оторвался от нее, его губы и пальцы блестели. Он позволил ей расслабиться, затем поднялся вверх по ее телу и накрыл губы Персефоны своими. На них был ее вкус – терпкий и соленый, – и когда его язык скользнул ей в рот, она протянула руку и обхватила ладонью его твердый член, гладя головку большим пальцем. Аид застонал. – Хочешь взять его в рот? – спросил он. – Всегда, – ответила она, приподнявшись. Содрогнувшись, он закрыл глаза. – Это слово. – Что не так с этим словом? – Ничего, – ответил он и занял ее место на полу, подложив одну руку под голову. – Оно… идеально. Персефона обхватила пальцами его член, лизнула, а потом погрузила в рот. Его рука сжала ее волосы, и Аид зашипел, прижав к ее телу согнутые в коленях ноги. Сначала она долго ласкала головку, смакуя каждую каплю влаги, появлявшуюся на поверхности, а потом заглотила весь член целиком. Он шумно выдохнул, сел и, заставив Персефону подняться, прижался к ее рту своими горячими губами. Он уложил ее на спину, обхватил свой член и прижал к ее влажным складкам, щекоча ее клитор и вход под ним. Персефона застонала и прижала пятки к его ягодицам. – Давай же, Аид, – скомандовала она. – Ты обещал. Он едва слышно рассмеялся: – И что же я обещал, моя дорогая? Он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею и прикусить зубами мочку уха. Она повернулась к нему с сердитым взглядом, надеясь поймать его губы, но он отодвинулся. – Наполнить меня, – выдохнула она. – Овладеть мною.