– Персефона, – Пирифой подбирался к ее промежности. Тело богини сжалось, ее всю трясло. – Все в порядке. Потом Пирифой наклонился, чтобы прижаться губами к ее бедру, и она взорвалась: – Нет! Веревки вокруг ее запястий разорвались, Персефона со всей силы ударила Пирифоя по щеке. Только потом она осознала, что у нее из-под кожи пробились шипы – словно ее руки были стеблями роз. При виде крови она вынырнула из тьмы. Она больше не сидела на деревянном стуле, а лежала в море черных шелковых простыней на своей кровати – и перед ней был не Пирифой, а Аид. У него из щеки сочилась кровь после ее удара. Богиня побледнела, глядя на него широко открытыми глазами, ее разум отчаянно пытался понять, что же произошло, но во всем этом не было никакого смысла. «Я в безопасности», – подумала она. Персефона протянула к Аиду руку – чтобы стереть кровь, стереть свидетельство ее удара, но замерла, заметив на своих ладонях окровавленные шипы. Ее губы скривились, руки затряслись, а потом она разрыдалась. Аид тоже не сразу сдвинулся с места. Он обнял ее, но его тело было холодным и напряженным. – Я не знал, – его голос был низким и хриплым. Словно он злился, но всеми силами старался этого не показывать. «Прости», – хотелось ей крикнуть, но рот отказывался ей повиноваться. – Я не знал, – повторил Аид. – Прости. Я люблю тебя. Он повторял эти слова, пока его голос не надломился. Глава XXVI Реликвии Когда Персефона проснулась, Аида уже не было рядом. Его отсутствие пробудило в ней душевную тоску, в груди снова заныло. Богиня испытывала ужас от того, что Пирифою удалось пробраться даже в столь драгоценное для нее пространство. Но что было еще хуже, Персефона чувствовала растерянность. Она думала, что сможет справиться с чем угодно, находясь рядом с Аидом, и все же, оказавшись в оковах, потерялась связь с реальностью. И как теперь им двигаться дальше? Аид всегда знал, что делать, но прошлой ночью он оцепенел от ужаса, и теперь она была уверена – он отстранится. Богиня вздохнула, всем телом ощущая груз печали, поднялась с кровати и надела белый пеплос. Она связалась с Сивиллой, Левкой и Зофи – у них все было в порядке, но они волновались за нее. Она отправила им сообщение о том, что у нее все нормально, она исцелилась. Левка также отправила ей несколько статей, и Персефона провела часть утра за их чтением и просмотром видео о нападении на стадион «Талария». В глубине души ей хотелось знать, удалось ли кому-нибудь снять на видео ее магию, но все распространяемые ролики были сняты за пределами стадиона. Количество погибших ужасало – их было сто тридцать. Среди них было трое героев – Дамон, Эзоп и Деми. И все же некоторые заголовки кричали, что главная причина такого количества жертв – избыточное применение ненужной магии богами, что присутствовали на Играх. Это была неудачная попытка оправдать терроризм Триады. Персефона отложила планшет в сторону – ей был необходим перерыв, потому что все это слишком давило. Она вышла из дворца и направилась в сады. У Персефоны всегда была способность чувствовать ароматы, принадлежавшие разной магии, но чем дольше она оставалась в подземном царстве, тем больше замечала, что каждый цветок пахнет Аидом – это были лишь едва заметные ноты, но явно различимые. Например, розы пахли сладко, но с оттенком дыма. Она не сразу решилась пойти по тропинкам мимо этих цветов, но, дойдя до конца сада, она остановилась у своего клочка земли – того самого, который Аид выделил ей, когда она заключила с ним пари по созданию жизни в подземном царстве. Здесь лежал бесплодный черный песок. Персефона предполагала, что все семена, посаженные ею, по-прежнему лежат под землей в ожидании своего часа, но мысль о том, чтобы оживить свой сад именно сейчас, казалась ей неправильной. Наверное, ей лучше повременить с этим превращением ради Аида и преподнести ему в качестве подарка на свадьбу, если ей вообще суждено случиться. Все планирование было отложено, так как они ждали благословения от Зевса, а тот медлил из-за бури Деметры, хотя Персефоне приходилось признать, это уже не казалось таким важным в существующих обстоятельствах, когда боги умирали, а людей безжалостно убивали. Она покинула сады и пошла по полям Асфоделя, где к ней присоединились Цербер, Тифон и Орф. Они прошлись по площадям Асфоделя. Некоторые из душ занимались привычным делом – торговали едой и тканями, поливали сады, в то время как остальные доили коров на лугу. По воздуху разливались ароматы свежеиспеченного хлеба и сладкой корицы. А еще до Персефоны донеслись приглушенные всхлипывания. Она пошла на звук и увидела Юри, утешающую другую душу. – Что у вас случилось? – Персефона никогда прежде не видела, чтобы в Асфоделе плакали души, и все же даже богиня чувствовала меланхолию, которой здесь раньше не было. Душа тут же отстранилась от Юри и вытерла глаза, не глядя на Персефону. И все же богиня заметила, что та очень молода – ей было, вероятно, чуть больше двадцати. Черные волосы с прямой челкой обрамляли ее бледное лицо. – Леди Персефона, – Юри присела в реверансе, и душа рядом сразу повторила за ней. – Это Ангелики. Она только что прибыла в Асфодель. Персефоне не требовалось других объяснений. Девушка была на стадионе «Талария». – Ангелики, – произнесла Персефона. – Рада с тобой познакомиться. – И я, – прошептала девушка. – Леди Персефона скоро станет нашей царицей, – рассказала Юри. У Ангелики округлились глаза. – Я могу что-нибудь для тебя сделать, Ангелики? Помочь тебе освоиться здесь, в твоем новом доме? Девушка лишь расплакалась еще сильнее, и Юри снова ее обняла, поглаживая рукой плечо. – Она беспокоится о своей матери, – объяснила Юри. – Ангелики в одиночку ухаживала за ней. Теперь, когда она здесь, за ее матерью некому присмотреть. Персефоне стало жаль девушку, что плакала не из-за себя, а из-за своей матери, и она поняла, что ей просто необходимо что-то сделать. – Как зовут твою мать, Ангелики? – Несса, – ответила та. – Несса Левидис. – Я прослежу, чтобы о ней позаботились, – сказала Персефона. Ангелики распахнула глаза: – Правда? Вы это сделаете? – Да, – ответила богиня. – Я обещаю. А боги не могли нарушить свое обещание. Молодая женщина в порыве обняла Персефону. – Спасибо, – прорыдала она, вся дрожа. – Спасибо. – Не за что, – ответила Персефона, после чего отстранилась. – Все будет хорошо. Девушка глубоко вздохнула, а потом тихо рассмеялась: – Пойду умоюсь. Персефона с Юри смотрели душе вслед, пока та не скрылась в доме. – Вы очень добры к ней, – заметила Юри. – Это единственное, что пришло мне в голову, – сказала Персефона. Она была не уверена, что Аид одобрит ее поступок, ведь во время нападения на Таларию погибло много людей, и в верхнем мире остались те, кого они любили, – молодые и старые. А она ведь не просто согласилась передать личное сообщение. Богиня сделала мысленную отметку поговорить с Катериной о создании фонда, который бы помог семьям жертв, – вот это Аид точно одобрит. – Я рада снова вас видеть, – улыбнулась Юри. – И я, – ответила Персефона. – Прости, что давно не появлялась. – Все в порядке. Мы знаем, что наверху сейчас не все хорошо. Персефона нахмурилась: – Да уж. Она огляделась вокруг и осознала, что ее не обступили юные жители Асфоделя, как это обычно бывало. – А где дети? Юри улыбнулась: – Они в саду с Тюхе. Она читает им каждое утро. Вам стоит сходить туда. Дети будут рады. Персефоне хотелось увидеть детей, и ей также нужно было встретиться с Тюхе. И все же она беспокоилась. Была ли богиня готова ответить на вопросы о своей смерти? – Пойдемте, я провожу вас до сада, – предложила Юри. – Я как раз шла собирать гранаты, когда столкнулась с Ангелики. Они покинули главную деревню и пошли по тропинке к рощице, где Юри осталась собирать фрукты. Дальше находился детский сад – хоть он вовсе был не садом, а скорее парком, разбитым внутри леса. С тех пор как Персефона спустилась в подземное царство, это место постепенно превращалось из пары качелей и карусели в нечто более волшебное и захватывающее. Сейчас оно простиралось на пять акров с горками, песочницами, игровыми комплексами и веревочными городками, где дети обычно играли. Но сегодня Персефона обнаружила их на поляне, а перед ними на огромном валуне сидела Тюхе. Она рассказывала им историю, оживленно жестикулируя, меняя голос и выражение лица в соответствии с героями, от лица которых говорила.