Было очевидно, что автор статьи не является поклонником богов, возможно, он даже был безбожником. Статья начиналась со слов: «В мире, где правят боги, все остальное маловероятно. И возникает лишь один вопрос: с чьим гневом мы столкнулись и какова его причина? Очередной смертный, что оказался красивее божества? Или тот, кто посмел отвергнуть чьи-то ухаживания?» Ни то ни другое – это была настоящая битва между Аидом, Персефоной и ее матерью, Деметрой, богиней плодородия. Персефону не удивляло, что до этого дошло. Деметра сделала все, что было в ее силах, чтобы удержать Персефону и Аида подальше друг от друга, и началось это в момент ее рождения. Заперев дочь в стеклянной оранжерее, Деметра кормила ее ложью о богах и их мотивах, в особенности об Аиде, которого возненавидела лишь за то, что мойры переплели нити их с Персефоной судеб. Когда Персефона думала о том, какой она была под строжайшим контролем матери, ей становилось дурно, – слепой, лицемерной, предосудительной. Она была не дочерью, а узницей, и в конце концов все оказалось напрасно. Потому что, когда Персефона встретила Аида, все ставки были сняты, и единственной сделкой, имевшей значение, была та, которую она хотела заключить со своим сердцем. – Ваш латте, Персефона. – К ней подошла Ариана, одна из бариста. Персефона уже познакомилась почти со всем персоналом «Кофе Хаус» – благодаря своей знаменитости и частым визитам. – Спасибо, Ариана. Бариста училась в Колледже Гигиены и специализировалась на эпидемиологии. Это была довольно спорная ветвь науки с учетом того, что некоторые болезни имели божественное происхождение и могли быть излечимы только в случае, если так было суждено. – Я лишь хотела поздравить вас с помолвкой с лордом Аидом. Вы, наверное, так рады. Персефона улыбнулась. Ей было немного сложно принимать поздравления с учетом того, что буря, устроенная Деметрой, разыгрывалась все сильнее. Богине никак не удавалось перестать думать о том, что, если бы смертные знали причину такой внезапной перемены погоды, они бы так не радовались их свадьбе. И все же она выдавила ответ: – Да, спасибо. – А вы уже выбрали дату? – Нет, пока нет. – А ваша свадьба состоится здесь? В смысле, в верхнем мире? Персефона сделала глубокий вдох. Она и не думала, что подобные вопросы могут привести ее в такое отчаяние. Богиня знала, что на самом деле эта девушка, как и многие другие, с восторгом ждала этого события, и все же они порождали в ней беспокойство. – Знаете, мы это еще не обсуждали. Мы пока очень заняты. – Конечно, – ответила бариста. – Ну, я тогда не буду отвлекать вас от работы. Персефона ответила вялой улыбкой, и бариста развернулась, чтобы уйти. Богиня отпила глоток кофе, прежде чем снова взглянуть на планшет и открыть статью, что прислала ей прошлой ночью Елена. Она не смогла бы описать, что именно почувствовала, прочитав заголовок, но это было что-то близкое к ужасу. «ПРАВДА О ТРИАДЕ – ГРУППЕ СМЕРТНЫХ АКТИВИСТОВ Долгие годы после Великого сошествия смертные жили в постоянной тревоге из-за присутствия богов на Земле. В противовес их влиянию сформировались разные группы. Некоторые из них выбрали для себя идеологию безбожников. Эти смертные не молятся и не поклоняются богам, не ждут их милости, предпочитая вместо этого вовсе избегать божественности. Некоторые безбожники предпочитают выполнять пассивную роль в войне с богами. Другие заняли более активную позицию и присоединились к Триаде. “У богов монополия на все – от ресторанов до одежды и даже на горные работы. Смертные не способны с ними конкурировать, – говорит один из членов организации, пожелавший остаться неназванным. – Для чего богам деньги? Им-то вроде как не приходится выживать в нашем мире”». Персефона уже слышала этот аргумент, и хотя она не могла говорить за остальных богов, она смогла бы защитить Аида. Бог мертвых был богатейшим из олимпийцев, но его благотворительные взносы оказывали большое влияние на мир смертных. Елена продолжила: «Триада отстаивает три вида прав смертных: справедливость, свободу и свободу воли. Их цель проста: убрать влияние богов из повседневной жизни. Они заявляют, что у них появились новые лидеры, поощряющие более миролюбивый подход в противостоянии с богами, в отличие от их прошлых акций, включавших подрывы бомб в местах скопления людей и на предприятиях, чьими владельцами являются боги». Не было никаких свидетельств, что Триада причастна к последним нападениям. На самом деле единственное, в чем они участвовали за последние пять лет, – это протестные акции, организованные на улицах Новых Афин против Панэллинских игр. Несмотря на то что некоторые греки считали их важным культурным событием, Триаде был ненавистен тот факт, что боги выбирали героев и натравливали их друг на друга. Эта практика неизменно приводила к смерти, и хотя Персефона соглашалась, что драки до смерти были архаичным явлением, это был выбор смертных. «Боги, я начинаю говорить как Аид». Она продолжила читать: «Несмотря на это заявление о мире, за последний год зарегистрировано 593 нападения на людей, о связях с богами которых известно публике. Ответственные за эти преступления говорят, что поддерживают новую миссию Триады, возвещающую перерождение. Возросший уровень смертности остался незамеченным как богами, так и смертными, отодвинутый на задний план новостями о свадьбе, зимней буре и новой линии одежды от Афродиты. Возможно, боги не видят в Триаде угрозу, но, учитывая их историю, можно ли им доверять? Как было наглядно показано, если так называемая группа активистов решит действовать, страдать придется не им. Это будут люди, случайно оказавшиеся рядом. И в мире, где смертные превосходят богов числом, стоит ли нам спрашивать, что должны делать боги?» От последнего предложения во рту Персефоны появилась горечь, особенно на фоне недавней смерти Адониса. И все же даже с учетом правды, высвеченной Еленой в статье, Персефоне нужно было больше подробностей. Она хотела услышать от лидеров Триады: несут ли они ответственность за эти 593 нападения? Если нет, то осуждают ли они действия этих негодяев? Каковы их планы на будущее? Она так сосредоточилась на своих заметках, что совершенно не обратила внимания на то, что к ней кто-то подошел, пока незнакомый голос не отвлек ее от работы: – Вы Персефона Роузи? Богиня дернулась, резко подняв голову, и встретилась взглядом с женщиной с большими карими глазами и изогнутыми бровями. Ее лицо в форме сердца было обрамлено густыми темными волосами. Одета она была в черное пальто, отделанное мехом, и сжимала в ладонях стакан дымящегося кофе. Персефона улыбнулась ей: – Да, это я. Она ожидала, что женщина попросит автограф или сфотографироваться с ней, но вместо этого женщина сдернула со стакана крышку и выплеснула кофе прямо ей на колени. Персефона вскочила, кожу на ногах жгло, и во всем кафе стало тихо. Пару мгновений Персефона стояла молча, ошарашенная болью. Магия сотрясала ее до костей, отчаянно желая защититься. Женщина развернулась, выполнив задуманное, но вместо того, чтобы ускользнуть, столкнулась с Зофи – амазонкой и эгидой Персефоны. Та была прекрасна – высокая, с оливковой кожей и темными волосами, собранными в длинную косу у нее за спиной. Когда Персефона впервые ее встретила, та была одета в золотые доспехи, но после похода в бутик Афродиты теперь имела более современный гардероб. Сегодня на ней был черный свитер. Единственной вещью, не сочетавшейся с остальным нарядом, был огромный меч, что она занесла над головой обидчицы Персефоны. Зал заполнили вопли. – Зофи! – закричала Персефона, и лезвие меча амазонки застыло в миллиметре от шеи женщины. Эгида встретилась взглядом с Персефоной – в ее глазах сверкнуло разочарование, словно она не понимала, почему ей нельзя продолжить казнь. – Да, миледи? – Убери меч, – приказала Персефона. – Но… – запротестовала она. – Сейчас же. Команда была отдана сквозь стиснутые зубы. Только этого еще не хватало Персефоне, – чтобы Зофи пролила из-за нее кровь. Все происходящее и так будет в заголовках газет, – люди бесстыдно снимали их на видео и делали фотографии. Она сделала себе пометку сообщить об инциденте Илиасу, – может, он успеет опередить медиа. Амазонка заворчала, но подчинилась, и ее меч исчез из виду. Избавившись от физической угрозы, женщина снова овладела собой и повернулась к Персефоне. – Лемминг, – прошипела она с большей ненавистью в глазах, чем Персефона когда-либо видела у Минфы или своей матери, и выбежала из «Кофе Хаус», пробудив приятный звон колокольчика у двери. Как только она скрылась из виду, Зофи произнесла: – Лишь одно ваше слово, миледи. И я уничтожу ее в переулке. – Нет, Зофи. Еще только не хватало испачкать наши руки убийством. – Это не убийство, – возразила та, – а отмщение. – Я в порядке, Зофи. Персефона отвернулась, чтобы собрать свои вещи, понимая, что на них все еще смотрят люди. Она пожалела, что не обладала властью над молниями, как Зевс, потому что тогда смогла бы вывести из строя все электронные девайсы в этом месте – просто чтобы научить их заниматься своими делами и не совать нос в чужие. – Но… она вас ранила! – запротестовала Зофи. – Лорд Аид будет мною недоволен. – Ты выполнила свою работу, Зофи. – Если бы я выполнила свою работу, вас бы не ранили. – Ты пришла сразу, как смогла, – ответила Персефона. – И я не ранена. Со мной все в порядке. Конечно же, она лгала – по большей части чтобы защитить Зофи. Амазонка непременно снова попыталась бы отказаться от своей должности, если бы знала, как сейчас больно Персефоне. «Кто вообще мог додуматься использовать кофе в качестве оружия?» – подумала Персефона. Какое предательство. – Почему она на вас напала? Персефона нахмурилась. Она не знала. «Лемминг» – так назвала ее женщина. Персефоне было известно его значение – слепой последователь, – но ее никогда прежде так не называли. – Я не знаю, – ответила она и вздохнула. Она встретилась взглядом с Зофи: – Позвони Илиасу, сообщи ему, что случилось. Может, ему удастся опередить газеты. – Конечно, миледи. Куда вы теперь? – Хочу найти Аида, – ответила она, оценивая урон, нанесенный ее ногам. Ее кожа под одеждой ныла. – В последний раз, когда мне попробовали навредить, он подверг нападавшего пыткам.