Неизвестно откуда появилась тетя Кэти. У нее был дар материализоваться из пустоты – возможно, она научилась этому трюку на многочисленных спиритических сеансах. – Ужин подан, – слегка запыхавшись, возвестила тетя Кэти и добавила как бы между прочим: – Думаю, лучше называть это ужином, чем обедом, чтобы не обманывать ничьих ожиданий. С продуктами стало так трудно. Мэри Луис говорит, что каждую неделю дает торговцу рыбой лишние десять шиллингов. По-моему, это аморально. Лайонел тем временем разговаривал с Франсис Клоуд. – Ну-ну, Франсис, – сказал он с нервным смешком. – Никогда не поверю, что ты в самом деле так думаешь… Пошли за стол. Они направились в довольно убогую столовую – Джереми и Франсис, Лайонел и Кэтрин, Адела, Линн и Роули. Семейство Клоуд – и двое посторонних. Ибо Розалин, хотя и носила ту же фамилию, не стала в отличие от Франсис и Кэтрин настоящей Клоуд. Она была здесь чужой и поэтому нервничала. А Дэвид… Дэвид выглядел изгоем – причем не только в силу необходимости, но и по собственному выбору. Линн размышляла об этом, садясь за стол. Воздух был насыщен какими-то сильными эмоциями, подобными электрическому току. Неужели это ненависть? Во всяком случае, нечто разрушительное. «Злоба и неприязнь ощущаются повсюду, – внезапно подумала Линн. – Я чувствую их с тех пор, как вернулась домой. Очевидно, это последствия войны. В поездах, в автобусах, в магазинах, среди клерков и даже фермеров. Полагаю, на заводах и шахтах еще хуже. Но здесь не просто злоба – она имеет конкретную причину. Неужели мы так ненавидим этих чужаков, забравших то, что мы считали своим? Нет – во всяком случае, пока что. Скорее всего, они ненавидят нас!» Открытие так ее потрясло, что она принялась молча о нем размышлять, не замечая сидящего рядом Дэвида Хантера. – Вы о чем-то задумались? – спросил он вскоре. Его голос был добродушно-насмешливым, но Линн почувствовала угрызения совести. Чего доброго, он подумает, что у нее дурные манеры. – Простите, – извинилась она. – Я думала о том, во что превратился мир. – Как удручающе неоригинально! – холодно заметил Дэвид. – Да, верно. Мы все стали слишком серьезными. И кажется, пользы от этого никакой. – По-моему, куда практичнее стремиться к вреду, чем к пользе. За последние несколько лет мы придумали несколько удобных приспособлений для этой цели, включая piece de resistance[16] – атомную бомбу. – Об этом я и думала… О, я имею в виду не атомную бомбу, а злобу – холодную и практичную. – Злобы в мире хоть отбавляй, – согласился Дэвид, – а вот что касается практичности… По-моему, ее было куда больше в Средние века. – О чем вы? – О черной магии, восковых фигурках, колдовстве в полнолуние, чтобы навести порчу на соседское стадо или на самого соседа. – Неужели вы верите в черную магию? – удивилась Линн. – Возможно, нет, но в старину люди хотя бы старались причинить зло. А теперь… – Он пожал плечами. – Вам и вашей семье не хватит всей злобы мира, чтобы повредить Розалин и мне, верно? Линн вздрогнула. Внезапно ей захотелось смеяться. – Сейчас для этого немного поздновато, – вежливо заметила она. Дэвид Хантер расхохотался. Казалось, разговор забавляет и его. – Вы имеете в виду, что мы уже улизнули с добычей? Да, теперь к нам не подкопаешься. – И это доставляет вам удовольствие? – Куча денег? Разумеется. – Я имею в виду не только деньги, но и нас. – То, что мы одержали над вами верх? Ну, возможно. Ведь вы все не сомневались, что денежки старика практически у вас в кармане. – Не забывайте, что нас годами приучали к этой мысли, – напомнила Линн. – Уговаривали не экономить, не думать о будущем, поощряли всевозможные планы и проекты. «Вроде Роули с его фермой», – подумала она. – Вас не приучили только к одному, – усмехнулся Дэвид. – К чему? – К тому, что на свете все непостоянно. – Линн, – окликнула ее тетя Кэтрин, сидящая во главе стола. – Один из духов миссис Лестер – жрец периода четвертой династии. Он рассказал нам удивительные вещи! Мне нужно с тобой поговорить о Египте. Я уверена, он повлиял на твою психику. – У Линн есть занятия поинтереснее, чем играть в эту суеверную чушь, – резко заметил доктор Клоуд. – Ты просто предубежден, Лайонел, – вздохнула его жена. Линн улыбнулась тете и некоторое время сидела молча. В ее ушах все еще звучали слова Дэвида: «На свете все непостоянно…» Некоторые люди живут в таком мире – для них все чревато риском. К ним принадлежал и Дэвид Хантер. Это был не тот мир, в котором росла Линн, но тем не менее он чем-то привлекал ее. Вскоре Дэвид с усмешкой осведомился: – Мы с вами еще не в ссоре? Можем продолжать разговор? – Конечно. – Отлично. Вы по-прежнему злитесь на нас с Розалин за то, что мы завладели состоянием неправедным путем? – Да, – решительно ответила Линн. – Превосходно. И что же вы намерены делать? – Купить немного воска и заняться черной магией. Дэвид рассмеялся: – Ну нет, это не для вас. Вы не из тех, кто полагается на устаревшие методы. Ваши методы будут вполне современными и, возможно, весьма эффективными. Но вам не удастся победить. – Почему вы думаете, что будет война? Разве мы не смирились с неизбежным? – Вы все ведете себя безупречно. Это очень забавно. – За что вы нас так ненавидите? – тихо спросила Линн. В темных бездонных глазах что-то блеснуло. – Вряд ли я сумею вам объяснить. – Думаю, что сумеете. Несколько секунд Дэвид молчал, затем осведомился беспечным тоном: – Почему вы собираетесь замуж за Роули Клоуда? Он ведь форменная дубина. – Как вы можете так говорить? – резко отозвалась Линн. – Вы ведь ничего о нем не знаете. – Что вы думаете о Розалин? – тем же тоном задал вопрос Дэвид. – Она очень красива. – И это все? – Она не выглядит довольной жизнью. – Верно, – согласился Дэвид. – Розалин не блещет умом. Она вечно всего боялась. Плывет по течению, а потом не знает, что ей делать. Рассказать вам о ней? – Если хотите, – вежливо промолвила Линн. – Хочу. Сначала течение занесло ее на сцену, где она, разумеется, не достигла особых успехов. Розалин присоединилась к третьеразрядной труппе, отправлявшейся тогда на гастроли в Южную Африку. В Кейптауне труппа осталась без средств к существованию. Потом Розалин выскочила замуж за правительственного чиновника из Нигерии. Нигерия ей не нравилась – и муж, по-моему, тоже. Если бы он был крепким парнем, выпивал и ее поколачивал, думаю, все было бы в порядке. Но он оказался интеллектуалом, державшим в африканской глуши большую библиотеку и любившим рассуждать на философские темы. Поэтому Розалин поплыла назад в Кейптаун. Муж обошелся с ней достойно и выделил ей недурное содержание. Не знаю, дал ли бы он ей развод, так как был католиком, но, к счастью, умер от лихорадки. Розалин получила маленькую пенсию. Затем началась война, и течение занесло ее на корабль в Южную Америку. Там ей тоже не понравилось, но она попала на другой корабль, где познакомилась с Гордоном Клоудом и которому поведала о своей печальной жизни. Они поженились в Нью-Йорке и жили счастливо две недели, после чего его убило бомбой, а Розалин достались большой дом, куча драгоценностей и солидный доход. – Приятно, что у этой истории такой счастливый конец, – заметила Линн. – Да, – кивнул Дэвид Хантер. – У Розалин нет ни капли ума, но ей всегда везло. Гордон Клоуд был крепким стариком. Ему было шестьдесят два, и он запросто мог протянуть лет двадцать или еще больше. Для Розалин это было бы не слишком весело, не так ли? Когда она вышла за него замуж, ей было двадцать четыре года, а сейчас только двадцать шесть. – Она выглядит еще моложе, – сказала Линн. Дэвид посмотрел на сидящую с другой стороны Розалин Клоуд. Она крошила хлеб, словно нервный ребенок. – Пожалуй, – задумчиво произнес он. – Очевидно, причина в полном отсутствии ума. – Бедняжка! – вырвалось у Линн.